Страница 32 из 73
— Вы прекрасно справляетесь, несмотря на церковные ограничения, — похвалила Анна моих дочек, наливая себе в тарелку еще одну порцию горячей овощной похлебки. — Ох и толстые же будут у вас мужья!
Я потер рукой висок. Со стороны Анны было очень неосторожно заговорить об этом. Елена тут же безжалостно начала развивать любимую тему:
— Никаких мужей не будет, если папа не раскачается. Сколько раз к нам заходила тетка торговца пряностями, так он до сих пор не встретился с ней! Видно, он хочет, чтобы я заботилась о нем до самой смерти, пока сама не стану сморщенной старухой. И уж тогда мне точно не найти счастья с другим мужчиной.
— На твоем месте я перестала бы готовить так вкусно, — посоветовала Зоя. — Я бы варила ему какую-нибудь гороховую бурду да еще плевала бы в кастрюлю!
Я заметил, что Элрик и Фома пристально уставились в тарелки и стали есть маленькими порциями, как будто пытаясь что-то найти в еде.
— Когда я заработаю достаточно денег на приданое, чтобы ты могла выбрать достойного человека, то сразу с ним встречусь, — пообещал я. — Не захочешь же ты тратить свою жизнь на какого-нибудь жалкого бедолагу, от которого разит чесноком!
— Да ты не захотел бы, чтобы я тратила свою жизнь даже на принца из дворца, чьи владения простираются от Аркадии [23]до Трапезунда! — Лицо Елены запылало от негодования. — И кстати, как я узнаю, достойный это человек или нет, если мне приходится общаться только с рыночными торговками?
— Муж — это еще не все, — осторожно сказала Анна. — Вот я, например, прекрасно живу без мужа.
— Но ты сама это выбрала! У тебя нет отца, который скорее увидел бы свою дочь замужем в подземном царстве, чем в этой жизни. Наверное, папа считает меня Персефоной! [24]К тому же тебе дает силы твое благородное призвание, я же только и умею, что готовить овощи.
— И делаешь это замечательно, — заметил Элрик.
Я повернулся к Анне, стараясь сменить тему разговора.
— Кстати, о призвании. Я должен поблагодарить тебя за исцеление Фомы. Это настоящее чудо. Когда я подобрал этого истекавшего кровью мальчишку, мне казалось, что он не доживет и до вечера.
Анна, кожа которой при свете свечей отливала золотом, улыбнулась.
— Жизнью и смертью распоряжается только Бог. Единственное, что я сделала, так это остановила кровотечение и очистила рану от грязи. Очень хорошо, что ты так быстро доставил мальчика ко мне. А потом взял к себе домой. В тюремной атмосфере немногие выживают.
Я смущенно пожал плечами.
— Я руководствовался эгоистическими соображениями. Фома нужен мне для работы. Впрочем… я рад, что помог ему. Мальчик нуждается в заботе.
— Ха! — воскликнула Елена.
Она сложила руки на груди и устремила испепеляющий взгляд на свою пустую тарелку. Я нахмурился.
— Ты не согласна? Да-а, глядя на тебя, начинаешь понимать, что решение запереть его в твоей компании трудно назвать актом милосердия.
— Ха! Его счастье, что в этом доме есть я! Ему нужно не только внимание, но и понимание. Ты же совсем не думаешь о его чувствах, о том, что творится у него в душе, пока он сидит здесь, как овца в загоне. Ты слишком редко бываешь дома, чтобы замечать подобные вещи.
— А ты, значит, печешься о нем, словно добрая самаритянка?
— Как будто он ребенок! — захихикала Зоя.
Елена вскинула голову:
— Зато я знаю, что он заслуживает гораздо больше сочувствия, чем ты способен к нему проявить.
Встревоженный ее словами, я сердито взглянул на Элрика.
— Предполагалось, что ты находишься здесь для того, чтобы между моими дочерьми и Фомой ничего не происходило. Иначе я просто не смогу уходить из дома!
Варяг с невинным видом развел руками.
— Можешь не беспокоиться. Мы со Свейном только и делаем, что следим за ним. Ничего не может произойти. Хотя, — добавил он, — в мою задачу входит охранять от всяческих напастей этого мальчишку, а вовсе не оберегать добродетель твоих дочерей.
Елена зашипела, как кошка:
— Моя добродетель защищает меня лучше, чем стены Константина и Феодосия, [25]вместе взятые. Я всего лишь поговорила с бедным юношей, но даже и это, по-видимому, раздражает моего отца!
— Поговорила? — переспросил я с недоверием. — Неужто ты освоила язык франков? Или, быть может, ты приглашала отца Григория, чтобы он служил тебе переводчиком?
— Если бы ты сам хоть раз попробовал, то обнаружил бы, что Фома понимает греческий куда лучше, чем ты думаешь. Мало того, он немного говорит по-гречески.
Какое-то время я молчал, ошеломленный этим открытием, судорожно стараясь припомнить, не мог ли я задеть мальчика нечаянным словом или сболтнуть при нем что-нибудь лишнее. Но Елена еще не закончила.
— И если бы ты поговорил с ним и выслушал его историю, то проникся бы к нему состраданием.
— Что же это за история?
— Тебе правда интересно?
— Да, — коротко ответил я.
Анна коснулась плеча Елены.
— А если твоему отцу неинтересно, мне-то уж точно интересно. В конце концов, этот мальчик — мой пациент.
Елена уселась поудобнее, на ее юном лице было написано торжество.
— Не думаю, что когда-нибудь слышала более грустную историю. Еще там, на родине мальчика, его родители поддались на уловки какого-то шарлатана и, словно околдованные, оставили свои поля и пошли странствовать по миру. Их предводитель проповедовал, что каждый христианин должен бороться с исмаилитами. Этот мошенник убеждал их, что, даже если они не будут вооружены, рука Господа защитит их и сокрушит их врагов. — Она потрясла головой. — Никогда не слыхивала подобных глупостей.
— Зато я слышал. Продолжай.
— Они оказались в нашем городе в августе, за две недели до праздника Успения. Наш император дал им пищу и помог переправиться на тот берег Босфора.
— Я их видел, — вмешался я. — Толпа, состоящая в основном из крестьян и рабов, вооруженных плужными лемехами и инструментами для обрезки деревьев. Они направились прямиком в турецкие земли, в Вифинию, и, насколько мне известно, не вернулись оттуда. Я слышал также, что они устраивали резню в каждой деревне, попадавшейся на их пути.
— Этого Фома мне не рассказывал. Вскоре эти люди начали ссориться между собой. Одни откололись и занялись грабежом, другие остались дожидаться приказов своих командиров, чтобы решить, что делать дальше. До них дошли слухи о том, что их передовому отряду удалось овладеть Никеей, и они возрадовались, однако вскоре стало известно, что турки наголову разбили этот отряд и расположились лагерем совсем неподалеку. Некоторые из этих рыцарей хотели было напасть на вражеский стан, но угодили в засаду и повернули обратно. Турки преследовали их и ввергли их лагерь в безумие смерти. Фома видел, как порубили на куски его родителей, и потерял в суматохе сестру.
Я заметил, как Елена коснулась под столом руки Фомы, но не стал упрекать ее.
— Те, кому посчастливилось уцелеть, нашли прибежище в заброшенном замке на берегу моря. Фома говорит, что земля между горами и морем была сплошь покрыта трупами, но он и его товарищи сумели использовать это во благо — завалили все входы и выходы из замка останками своих родичей — и выдержали турецкую осаду. В конце концов император прознал об их бедственном положении и послал им на выручку флот. Он спас их и вернул в наш город. Уцелела лишь десятая их часть. [26]
Что-то такое я уже слышал прежде, какие-то неясные слухи, но в них не упоминалось о подобных ужасах. Меня поразила необычайная живость рассказа: вряд ли Елена нашла все эти слова в скупом, корявом рассказе мальчика. Я всегда замечал у своей дочери поэтические наклонности.
Я сочувственно взглянул на Фому, удивляясь, как ему удалось выжить в столь суровых испытаниях. Он действительно многое понял из слов Елены: его голубые глаза увлажнились от непролитых слез, а руки сжались в кулаки.
23
Аркадия — горная область в центральной части полуострова Пелопоннес.
24
Персефона — богиня мертвых, подземного царства и плодородия, дочь Зевса и Деметры. По желанию Зевса Аид, царь подземного мира, похитил Персефону и увел ее супругой в свои владения.
25
Константин I Великий (324–337) — римский император. Феодосий II Малый (408–450) — восточноримский император. Стены Константина и Феодосия, а также морские стены, выстроенные в V в., надежно защищали Константинополь в течение многих столетий. Стены Феодосия, защищавшие город с суши, тянулись через весь полуостров на протяжении 5,5 км, состояли из трех рядов и имели 96 башен.
26
Речь идет о событиях июля 1096 г., когда передовые отряды крестоносцев под предводительством Петра Пустынника, не дождавшись подхода основных сил, переправились в Малую Азию и были разгромлены турками под Никеей.