Страница 27 из 110
Они принялись толкать свою повозку дальше. Утренний туман почти рассеялся. Солнце заиграло на Сваямбунатхе — храме, венчавшем вершину холма на западе. Стали появляться из жилищ люди. Свеженарисованные тики на лбу были яркими и аккуратными, как «яблочко» мишени. У мужчин в волосах — обрядовые крошечные цветочные лепестки. Лавочники поднимали жалюзи, крестьяне выкладывали на лотки ровные ряды овощей зимнего урожая. Ярко-оранжевые козлиные головы, натертые куркумой, чтобы отгонять мух, рекламировали мясную лавку, словно запаха сырого мяса было недостаточно. Китайские велосипеды, бессмертные драндулеты, сновали с лязгом взад-вперед, брякая звонками.
И никому до него не было дела! Без гроша, без сил и в полном недоумении Натан Ли чувствовал, что напряжение понемногу отпускает его. А что — может, это все-таки сон и он по-прежнему дремлет на своем соломенном матрасе.
Катманду всю свою историю был водоворотом столетий: Средневековье и современность тесно сплелись здесь друг с другом. Электрические провода, питающие старинные тринадцатиярусные храмы. Древние каменные боги, торчащие из наслоений асфальта. Но то, что он наблюдал нынешним утром, было преимущественно средневековым. Магазины с видео и факсами, индийские бутики, лавки, торгующие коврами и танками [28], были закрыты, а вывески сорваны. Воздух густо пропах специями, дымом, лошадиным навозом, мясом, древесной стружкой, ладаном… чем угодно, кроме скверного городского смога. Не ревели архаичные клаксоны такси. Время перешло на шаг. Мир допустил какой-то просчет.
Натан Ли не мог стряхнуть с себя ощущения морока. В желудке урчало. Катманду казался бескрайним. В дымке загадочно маячили храмы. Что его больше всего озадачивало — изменение в человеческих пропорциях. Непальцы всегда казались ему хрупкими и недокормленными. Но в это утро едва ли не каждый из них выглядел цветущим и мускулистым. Его стандартом теперь стали изнуренные заключенные.
Площадь Дурбар Марг была так плотно забита машинами и автобусами, что казалась цельнометаллической. Автомобили перетащили сюда с узких улиц, устроив кладбище техники среди невозмутимых пагод. Натан Ли шел, доверившись путанице улиц. Он совершил побег в город, плывущий назад в прошлое. Теперь надо было отыскать способ сбежать от самого времени.
Когда его арестовали, политические партии страны вели войну с помощью плакатов и настенных росписей. Ныне же все граффити бесследно исчезли со стен и были заменены изображениями местного «богоцаря», молодого каудильо в солнцезащитных очках и с усами ниточкой. Может, он провозгласил о возврате к жизни по старинке? Тогда все понятно.
Улица вилась серпантином. В городе было так тихо! Ни радио, ни гудков, ни рева машин. Там и здесь за стенами открывались крохотные дворики — отдельные мирки. Люди собирались вокруг святынь, звонили маленькие храмовые колокола. Прорицатели, аюрведические доктора и профессиональные чистильщики ушей усердно продавали свои таланты под навесами храмов.
Натан Ли достиг Тамеля — туристического района. Его маленькая экспедиция с Оксом началась здесь, в любимом отеле альпинистов «Тибет Гест-хаус». Сейчас гостиница была закрыта, створки железных ворот связаны проволокой. Он побрел дальше, углубляясь на туристическую территорию. Желудок сжимался от голода. Натан Ли рассчитывал, что это место станет его прибежищем, он будет здесь в безопасности среди соотечественников-американцев, собратьев «по веревке», сочувствующих. Но он не нашел ни альпинистов, рыщущих в поисках интрижки на одну ночь, ни любителей путешествий с накачанными на тренажерах бедрами, ни поклонников группового туризма; не было здесь менял, мальчиков — чистильщиков обуви или профессиональных нищих. Не работали магазины, торгующие альпинистским снаряжением, и книжные лавки. Яркие елочные рождественские лампочки на окнах ресторана безжизненно свисали с кабеля. Не звучал «Led Zeppelin». Туристический мирок уплыл брюхом кверху.
И тут в самом конце квартала он заметил мужчину с женщиной. Оба были в цыганских одеждах в духе нью-эйдж [29]. У нее были светлые волосы. Он катил рядом с собой солидный горный велосипед зеленого цвета. Туристы с Запада!
Натан Ли не решился окликнуть их. После стольких месяцев в компании шепчущих прокаженных он и себя воспринимал как неприкасаемого. Лишь прибавил шагу, чтобы догнать их. Болела нога. Недостающие пальцы вызывали хромоту: он передвигался рывками, сильно раскачиваясь. У него даже походка стала как у прокаженного.
Женщина украсила себя полудюжиной шарфиков, струящихся в солнечных лучах. Туристы явно никуда не спешили. Она звонко смеялась и курила ментоловую биди. Больнее всего задело Натана Ли, что его избавление от смерти и побег к жизни, по-видимому, воспринимались ими как легкая утренняя прогулка.
Натан Ли сбавил шаг. Он был слаб и потерял их из виду. Затем высмотрел в водостоке окурок биди, все еще испускающий завитки ментолового дымка. Прибавив шагу, он увидел велосипед мужчины, прислоненный к стене. Потом донесся запах пищи. Это был небольшой ресторанчик, старомодный, строгий бхаати, в котором наверняка не подавали ничего, кроме чая, риса и чечевицы с разделанным на кусочки мясом цыплят, не очищенным от костей. Спустившись на несколько ступеней, он пригнулся и вошел в слабо освещенную комнату. Похоже, это опиумный притон.
Когда глаза привыкли к полумраку, Натан Ли увидел их — мужчину и женщину. Единственные посетители. Он направился к ним и остановился, держась на почтительном расстоянии и ничего не говоря.
Наконец женщина спросила:
— Ви кто?
Француженка. Все пальцы, даже большие, украшены кольцами. Глаза густо обведены сурьмой, в ушах — золотые сережки. Любительница экзотики. У мужчины на шее красовались нити пуджи. Левая рука обернута четками. Глаза казались золотистыми от перенесенной желтухи. Бродяги дхармы [30]. Натан Ли сразу же определил это. Отрешились от собственной родины. Догматично избегают всяческих догм. Человечество — их ландшафт. В далеком прошлом такими были его родители.
Натан Ли побоялся назвать женщине свое имя.
— Мне нужна ваша помощь, — проговорил он.
Она поднесла свечу к его лицу:
— Какая именно? Посмотрите на меня. — Она поводила рукой со свечой. — Вы забыли, кто вы?
Натан Ли сощурился на пламя. Было ли это какой-то мистической загадкой? Вопрос, который задала женщина, очень важен для нее. Он не знал, какой ответ удовлетворит француженку, поэтому не сказал ничего.
Женщина не могла решить, как с ним поступить. Она опустила свечу на стол и заговорила со своим спутником.
— Не знаю, — сказала она. — Говорят, это не всегда можно определить по внешнему виду.
— Как вы попали сюда? — спросил его мужчина. — И говорите громче, вас едва слышно.
— Я шел за вами, — сознался Натан Ли.
— Да нет, сюда вы откуда приехали?
— Из Америки, — уклончиво ответил Натан Ли.
Мужчина цыкнул языком, услышав бестолковый ответ. Ну конечно, американец. Женщина проявила больше терпения. Она снова принялась задавать вопросы.
— Вы прибыли с юга? Или с севера, с Тибета? — Она проговорила: «Ти-бе-та».
Натан Ли понял, что ему ничего не остается, как довериться им.
— Я сидел в тюрьме.
— Вот видишь, Моника? — Мужчина отшатнулся от Натана Ли. — Значит, правду говорят. Они держат их на границе и не выпускают.
«Кого держат? — удивился про себя Натан Ли. — На какой границе?»
— Меня выпустили, — поспешил успокоить их Натан Ли. — Сегодня утром. Час назад.
— Здесь? — спросил мужчина. — В Катманду? — «Кот-маун-ду-у?»
— Пусть сядет, — сказал Моника. — Погляди на него. Он едва стоит на ногах. Вы сегодня ели? Где ваши вещи?
Ощущение своей убогости он утратил, живя среди прокаженных. По крайней мере, его плоть при нем, во всяком случае большая ее часть. А еще — книга.
28
Танка, тхангка, кутханг ( тиб. — свиток) — в тибетском изобразительном искусстве изображение, преимущественно религиозного характера, выполненное клеевыми красками или отпечатанное на шелке или хлопчатобумажной ткани, предварительно загрунтованной смесью из мела и животного клея. (Прим. перев.)
29
Нью-эйдж ( англ.New Age, буквально «новая эра») — общее название совокупности различных мистических течений и движений, в основном оккультного, эзотерического и синкретического характера, сформировавшихся в XX веке. (Прим. ред.)
30
«Бродяги дхармы» — роман Джека Керуака. Дхарма — индийский философский и религиозный термин, который используется для обозначения морального долга, обязанностей человека или, в более общем значении, — пути благочестия. (Прим. ред.)