Год зеро

Вирус проявлял себя буквально всюду — в прозрачной плоти, в пустых безжизненных глазах. Любовники соединялись, чтобы заботиться друг о друге, пока совсем не угаснет сознание. Родители привязывали к запястьям ручонки заболевших детей и водили их за собой, как маленькие стайки животных. Люди скручивали своим близким руки и ноги веревками, чтобы те не бродили по ночам, а потом забывали о них и уходили прочь, оставляя мучиться от голода в стылой грязи. Все равно пищи взять негде, сказал себе Натан Ли. Тем не менее еда была. Паломники даже не пытались хоть как-то спрятать ее следы: всюду белели обглоданные кости, будто вокруг царил нескончаемый пир.

Инфекция вовсе не прикончила их. Гораздо больше было живых и ходячих, чем неподвижно лежавших на земле. Паломники умирали тысячами, но в живых оставались сотни тысяч. Натан Ли шел через их унылые скопления, его сопровождали пристальные взгляды их красных от дыма глаз из-под темных одеял, спутанных волос, клочковатых бровей. Они дрожали от лихорадки, кашляли от пневмонии, гриппа и туберкулеза. Хромали от ран. Их веки покрывали струпья. Испражнения вытекали из штанов. Такими, наверное, были крестоносцы на пути в Иерусалим.

Несомненно, их вдохновила война. Каждый второй был худо-бедно вооружен. Идя вдоль шоссе, Натан Ли видел, как собравшиеся в кружки вояки-охотники чистили винтовки и вели разговоры — скелеты, обмотанные патронташами. Он избегал встречаться с ними глазами. Очень боялся их, да и себя тоже. Что он здесь делает? Все так нелепо. С таким же успехом он мог бы уговаривать темное небо очиститься. Здесь даже лица детей вымазаны машинным маслом и грязью.

Никто его не знал, но казалось, что узнает каждый. Он чист, здоров, цел и невредим — американское чудо. Он изумлял и пугал их. Лицо его было умыто и выбрито. Ни дредов, ни бороды, ни гноящихся язв. Все зубы на месте. Перед ним расступались, давая дорогу. Он был словно реликвией из их прошлого. Любопытные увязались следом.

«Хвост» сначала был маленьким, но постепенно рос. Чем дальше углублялся в толпу Натан Ли, тем больше народу тянулось за ним. Он слышал их за спиной, чувствовал их удивление. Было очевидно: люди ожидали чего-то или кого-то, способного взорвать ужасающую монотонность и мучительную скуку. Годился любой повод. Он заменил им кофе и «разговорное радио».

За мостом Натан Ли собирался смешаться с толпой и незаметно добраться до места. Но все обернулось иначе: его шествие словно обрело собственную жизнь. Скорость, с которой оно протекало, встревожила Натана Ли. Он способен был управлять ими не лучше, чем Миранда вирусом. Спускаясь с обледенелых куч нечистот вдоль обочин дорог, выходя из прилегающей пустыни, паломники следовали за ним без всякой причины. Он хотел остановиться и заорать, чтобы те убирались прочь, но они были у себя дома, а он — чужак. Он хотел повернуть и спрятаться, но сообразил, что это только вызовет лишние подозрения. Поэтому Натан Ли медленно продвигался к «клеверному листу» [95], маячившему впереди у пересечения с трассой I-84.

В гражданстве паломников усомниться было невозможно. Во-первых, они собирались более густо вдоль дорог и непосредственно на них, как будто хайвеи были частью души каждого из них. Во-вторых, их объединяла одежда. Хлопчатобумажные спортивные фуфайки «Little Mermaid» перемежались с хоккейными свитерами NFL, джинсы «Gap» — с камуфляжем времен «Бури в пустыне», униформа работников фастфуда — с куртками «Федэкс корпорейшн» и «Ю-эс постал сервис», искусственный мех — с настоящим. Лохмотья укрывали тела в несколько слоев. Зная, что зима в первую очередь убивает ослабевших, люди натягивали на себя всю имеющуюся одежду. Мертвые и умирающие лежали раздетыми.

Толпа плелась сзади, неумолимо разрастаясь. Натан Ли чувствовал, что попал в ловушку и выхода нет: оставалось только идти вперед. Он старался держаться и шагать уверенно — не беда, что потерялся в их хаосе. Не останавливался и не задавал вопросов.

Натан Ли то и дело пытался высмотреть поверх толпы тот самый крест с человеком на нем. Он проходил мимо погребальных костров — таких огромных, что они отдавали жаром на сотню футов, трещали и ревели, как небольшой лесной пожар. Он видел линии электропередач, которые то появлялись, то исчезали, скрытые дымом. Там и здесь торчали кресты, но все пустые, и ни одного правильной формы — с длинным основанием и высокой поперечиной. Тот крест он помнил из записи камер наблюдения и рассчитывал на него как на ориентир. Но пока его нигде не было видно.

Без сопровождающих Натан Ли, скорее всего, заблудился бы. Как ни странно, его направлял именно их стадный инстинкт. Никто не указывал ему путь, но по мере продвижения Натана Ли толпы паломников, будто зная, куда он шел, расступались, образуя коридор. Ему оставалось только следовать их ожиданиям.

Так через полмили после перекрестка шоссе Натан Ли достиг центра. Это был свободный участок земли в неглубокой впадине. Крест стоял там, внизу, и рядом с ним был Окс.

Натан Ли чувствовал, что Окс где-то поблизости. Как веха, распятие обозначало его логово. Лев рядом со своей жертвой. Тело на кресте подтверждало его господство.

Над впадиной, будто перед ареной, толпились люди. Натан Ли не мог замедлить и тем более остановить свое продвижение, словно что-то влекло его. Эта орда была для него погибелью и в то же время — главным шансом, свидетельницей грядущих событий. Но размышлять было некогда. Он глянул вниз и как будто полетел в бездну. Взгляд пытался зацепиться за каждую мелочь.

Иззи на кресте был все еще жив.

Окс стоял спиной к обрыву, лицом к сонму воителей у подножия креста, читая проповедь зычным голосом: служитель культа и его опора.

На подошедшего Натана Ли взглянул стоявший рядом солдат. Красный крест был намалеван у него на лбу и переносице. Видимо, решив, что новичок имеет право здесь находиться, солдат вновь сосредоточил внимание на Оксе.

Натан Ли двинулся сквозь толпу. И вдруг осознал, что это дается ему без малейших усилий. Ноги легко касались земли. Он принял решение.

Крест был высоким, но никакой лестницы поблизости не было. Палачи поместили основание в вырытую яму, уложив ее булыжниками и обрубками дерева.

Губы Иззи были оскалены. Вены на шее вздулись, как у тяжелоатлета на соревнованиях. Он напрягал все силы, то отвоевывая дюйм, то теряя его. Ему было невыносимо больно. Любое движение как агония. Голова откинута назад и прижата к дереву — все ради крохотного глотка воздуха.

На полушаге Натан Ли пригнулся и сунул руку под низ брючины. Одним движением освободил примотанный скотчем к лодыжке рукоятью вниз нож. Он был уверен: сейчас поднимется тревога. Но не закричал никто.

Окс вскинул длинные руки, благословляя толпу, призывая апокалипсис. Обнаженная широкая спина была исполосована шрамами от плети — кости, обтянутые прозрачной кожей. А под ней вздымались и опадали лопатки — будто крылья. Люди опустились на колени на мерзлую землю вокруг креста. Окс призывал Иззи к спасительному страданию и благодарил его за поданный пример.

На мгновение Натану Ли почудилось, что время сдвинулось. Силой притяжения стал миф. А прошлое — настоящим. Голова пошла кругом.

Пальцы ног Иззи показались под перевернутым черно-белым техасским номерным знаком, сжались, скрученные болью, затем широко растопырились. Искусство распинать человека было сильно подзабыто. Палачам пришлось немного пофантазировать: они использовали шестнадцатипенсовые гвозди, которые вбили в металлические прокладки и старые автомобильные номера, чтобы не разорвались запястья и лодыжки распятого.

Окс сделал паузу. Высокий крест чуть покачивался от слабых движений Иззи. В тишине было слышно, как скрипит дерево.

Натан Ли пошел быстрее. Не останавливаться. Теперь и другие заметили его приближение, но не проявили интереса. С каждым шагом он вызывал у толпы все меньше подозрений.

Иззи открыл глаза. Поморгал, сощурился на небо с черным хороводом птиц. Затем взглянул вниз, прижимаясь виском к дереву. Именно в этот момент он увидел Натана Ли. Глаза его сверкнули.

95

«Клеверный лист» — развязка на автомагистрали, по конфигурации напоминающая четырехлистный клевер. (Прим. перев.)