Страница 6 из 13
Харри закашлялся.
– А кто такой «мистер Вин»? – наконец спросил он не своим голосом.
– «Мистер Вин»? – Биргитта удивленно посмотрела на полицейских.
– Ну, не актер Роуен Аткинсон, а тот, который, по-вашему, на него похож.
– A-а, «мистер Бин»! – Биргитта снова залилась своим звонким смехом. Как он ей идет, подумал Харри. – Это наш управляющий Алекс. Он всегда опаздывает.
– У нас есть основания полагать, что он интересовался Ингер.
– Да, она ему нравилась. И не только она – большинство девушек, работающих в баре, изнывают от его навязчивых ухаживаний. Мы еще называем его Камбалой. А кличку «мистер Бин» придумала Ингер. Ему, бедняге, тоже нелегко: за тридцать, живет с матерью, и вряд ли что-нибудь изменится. Но управляющий он хороший. И человек безобидный, если это вас интересует.
– А вы откуда знаете?
Биргитта почесала нос:
– Ну, по нему видно.
Харри сделал вид, будто записывает ее слова.
– А вы не вспомните кого-нибудь из знакомых Ингер, по кому было бы видно другое?
– Сюда много народу ходит. Не все ведь педики. Ингер многим нравилась, она красивая. Была. Но вот так чтобы вспомнить… Пожалуй…
– Да-да?
– Да нет, ничего.
– В рапорте сказано, что в ночь убийства Ингер была здесь. Вы не знаете, она договаривалась встретиться с кем-нибудь после работы или собиралась сразу пойти домой?
– Она забрала с кухни остатки еды, сказала, для псины. Я и не знала, что у нее есть собака, поэтому спросила, куда она собирается. Она сказала, что домой. Больше я ничего не знаю.
– Дьявол, – пробормотал Харри. И в ответ на недоуменный взгляд Биргитты пояснил: – У ее домовладельца есть тасманийский дьявол. Значит, эту тварь надо было чем-нибудь умаслить, чтобы проскочить в дом целой и невредимой.
Поблагодарив Биргитту, полицейские уже собирались уходить, когда девушка сказала:
– Мы здесь, в «Олбери», все очень сожалеем о том, что произошло. Как там ее родители?
– Да боюсь, не очень хорошо, – ответил Харри. – Естественно, оба в шоке. И винят себя в том, что позволили ей сюда уехать. Гроб с телом отправят в Норвегию завтра. Если хотите послать цветы на похороны, я могу дать вам адрес в Осло.
– Спасибо, очень любезно с вашей стороны.
Харри хотелось спросить еще кое о чем, но решил, что это будет неуместно после беседы о смерти и похоронах. Напоследок он поймал ее улыбку, и долго еще она сияла у него перед глазами.
– Черт! – пробормотал он. – А, была не была.
В баре гремела музыка «Walking On Sunshine», и все трансвеститы, а также некоторые гости дергались под нее, забравшись на стойку бара.
– В таких местах, как «Олбери», печали и скорби не задерживаются, – заметил Эндрю.
– Неудивительно, – отозвался Харри. – Жизнь продолжается.
Попросив Эндрю подождать, он вернулся в бар и помахал рукой Биргитте:
– Прошу прощения, еще один вопрос.
– Да?
Харри сделал глубокий вдох. Он уже пожалел, что сказал это, но отступать было поздно.
– Вы не знаете, здесь есть какой-нибудь хороший тайский ресторан?
Биргитта задумалась:
– Да-а… есть, на Бент-стрит, в Сити. Знаете, где это? Говорят, очень даже приличный.
– Раз так, не могли бы вы сходить туда со мной?
Как-то глупо звучит, подумал Харри. И непрофессионально. Даже слишком. Биргитта обреченно вздохнула. Но Харри понял, что это – начало. К тому же она улыбнулась.
– Вы часто так делаете, господин следователь?
– Бывает.
– И как, срабатывает?
– В плане статистики? Не очень.
Она рассмеялась и с интересом посмотрела на Харри. Потом пожала плечами.
– А почему бы и нет? Среда у меня выходной. Встречаемся в девять. И платишь ты, snutjävel [9].
3
Епископ, боксер и медуза
Когда Харри открыл глаза, было всего три часа ночи. Он попытался заснуть снова, но не мог отвлечься от мыслей о странном убийстве Ингер Холтер и о том, что сейчас в Осло восемь вечера. К тому же он вспоминал веснушчатое лицо, которое видел всего пару минут, а потом чувствовал себя последним дураком.
– Ну и олух ты, Холе! – ругал он себя шепотом в темноте.
В шесть часов он понял, что надо вставать. Приняв освежающий душ, Харри вышел навстречу неяркому небу и утреннему солнцу и стал искать, где бы позавтракать. Со стороны Сити доносился гул, но городская суета пока еще не достигла своего пика. У района Кингз-Кросс был свой шарм, свое очарование небрежности, и Харри заметил, что идет, напевая какой-то веселый мотивчик. На улицах пусто, если не считать нескольких загулявшихся полуночников, спящей парочки, мило устроившейся под одеялом на лестнице, и легко одетой бледной проститутки, заступившей на утреннюю смену.
Возле ресторанчика у обочины стоял его владелец и мыл тротуар. В замечательном настроении Харри заказал ветчину и тост и расправился с завтраком, глядя, как легкий ветерок заигрывает с салфеткой на столе.
– Что-то рановато, Хоули, – сказал Маккормак. – Ну и правильно: мозг лучше всего работает утром, между половиной седьмого и одиннадцатью. А потом уже толку не жди. К тому же с утра тут тихо. Зато в девять начинается такой бедлам, что я простой мысли в голове удержать не могу. Ты, думаю, тоже. А вот у сына в комнате вечно гремит магнитофон. Говорит, в тишине он не может делать уроки. Представляешь?
– …
– Но вчера я решил, что с меня хватит, вошел к нему и вырубил эту адскую машину. А он кричит: «Я иначе не могу сосредоточиться!» Я ему сказал, что нормальные люди так не читают. А он мину скорчил: «Люди, папуля, бывают разные!» Ну что с него взять, в его-то возрасте?
Маккормак приумолк и посмотрел на фотографию на своем столе.
– А у тебя есть дети, Хоули? Нет? Я вот иногда задаюсь вопросом: чего я, собственно говоря, достиг в жизни? Кстати, в какой дыре тебя поселили?
– Отель «Кресент» на Кингз-Кросс, сэр.
– Ну да, Кингз-Кросс. Ты не первый норвежец, которому довелось там пожить. Пару лет назад сюда с официальным визитом приезжал епископ Норвегии или вроде того – не помню, как по имени. Но помню, его ребята заказали ему номер в отеле на Кингз-Кросс. Решили, что «Кингз-Кросс» – это «Царский крест» или что-нибудь еще в библейском духе. Ну, значит, приезжает он туда, сразу же попадает на глаза местным шлюхам, и одна из них подходит к нему и делает довольно откровенное предложение. Бьюсь об заклад, епископ выписался из отеля еще до того, как туда занесли его чемоданы…
Маккормак смеялся, пока на глазах не выступили слезы.
– Вот оно как, Хоули. Ну так чем думаешь заняться сегодня?
– Думал взглянуть на тело Ингер Холтер, пока его не отправили в Норвегию, сэр.
– Дождись Кенсингтона – он проводит тебя до морга. Но ты ведь читал копию отчета о вскрытии?
– Да, конечно, просто я…
– Просто – что?
Отвернувшись к окну, Маккормак пробормотал что-то, что Харри принял за одобрение.
На улице было плюс двадцать восемь, а в подвале морга Южного Сиднея – плюс восемь.
– Много нового узнал? – спросил Эндрю, поплотнее запахиваясь в пиджак.
– Да в общем-то нет. – Харри смотрел на останки Ингер Холтер. Лицо при падении относительно не пострадало. Да, кончик носа разбит, на одной щеке – заметная вмятина, но никаких сомнений в том, что это лицо той самой улыбающейся девушки с фотографии, приложенной к полицейскому отчету. Вокруг шеи черные отметины, по всему телу – синяки, раны и несколько глубоких порезов, а в одном месте видна белая кость.
– Родители хотят посмотреть на снимки. Норвежский посол пытался их отговорить, но адвокат настоял. Не думаю, что матери стоит видеть дочь в таком виде, – покачал головой Эндрю.
Харри взял лупу и стал внимательно изучать синяки на шее.
– Душили голыми руками. Это не так-то просто. Убийце либо силы не занимать, либо он одержим жаждой убийства.
9
Негодник ( шведск.).