Страница 4 из 63
— А что, сгодится для твоей своры бумагомарателей? — сердито сказал Ганс и поморщился. — Здесь просто невыносимо.
Я постарался реагировать не слишком резко.
— И почему твой дед не послал тебя лучше стажироваться на лыжных гонках или в горах?
— Ты настоящий западный житель, вот кто ты! — расхохотался он.
Я недоуменно поднял бровь.
— Угу, это жители Запада, дедуся, придумали горные восхождения еще во времена, когда ходили на четвереньках. — Он выругался. — Если ты думаешь, что я не предпочел бы таскаться по чемпионатам на склонах Сиднея, а не подыхать от тоски здесь…
«И я тоже», — промелькнуло у меня в мыслях.
— Два часа, — сказал я, взглянув на его часы.
Надо было ехать. Полицейские, должно быть, уже на месте, а инспектор, с которым я созвонился, производил впечатление человека пунктуального. Он любезно заверил меня, что я могу приехать в дом Лешоссера в любое время — «когда вам будет угодно, конечно, если это будет сегодня до семнадцати часов, не правда ли…»
Я закинул на спину свой рюкзак, Ганс вскочил.
— Там и фараоны будут?
Я мрачно подтвердил.
— И будет охрана вокруг, да? И восковые печати на дверях, желтые ленты, рисунок мелом на полу и все такое прочее? Класс!
Я предпочел не обсуждать это и указал ему на дверь, в которую он выскочил с обезьяньим воплем. Как смогу я выносить этого бесноватого до сентября?
Мы приняли душ — холодный, и мне все же удалось отыскать в самой глубине шкафа чистую майку с изображением панды, подарок отца.
Когда же мы забирали со стоянки мою старушку «пежо» 104-й модели, я почувствовал, что стажер предпочел бы отправиться в Барбизон пешком.
— Неужели такие колымаги еще существуют? — потрясение спросил он. — Или ты сам смастерил эту штуковину?
— Эта «штуковина» — моя машина, и она спокойно и благополучно довезет нас, несмотря на двести тридцать три тысячи километров пробега. Давай, залезай, она не кусается.
Я уселся за руль и смахнул с кресла крошки печенья, проспекты, журналы и пустые бутылки из-под минеральной воды, чтобы Ганс мог сесть, что он и сделал с колебаниями, по меньшей мере оскорбительными. Он потянул ремень безопасности, и тот остался болтаться у него в руке.
— Кресло пассажира редко используется. Зацепи за сиденье, крючкотвор.
— О-о… Ему не помешало бы кое-что сменить, твоему миксеру, а? Вроде рычага переключения скоростей.
Он указал пальцем на металлический штырь, который торчал между двумя сиденьями. Я включил зажигание и без всякого труда этим штырем включил передачу.
— Рукоятка приказала долго жить два года назад.
Вздохнув, он закрыл глаза, а я закурил сигарету и выехал со стоянки.
Жилище Лешоссера оказалось очаровательным домиком на окраине Барбизона, на опушке леса Фонтенбло. Когда мы приехали, Ганс вышел из машины, с облегчением вдохнув ароматный воздух подлеска.
— Ты никогда не слышал о том, что есть такие маленькие елочки, которые прикрепляют к зеркалу заднего вида, чтобы избежать вони от выхлопных газов и старых железяк? Это уж точно подошло бы для твоей развалюхи. — Скривившись, он понюхал свой спортивный костюм. — Фу…
Я захлопнул дверцу и затушил сигарету.
На крыльце томились в ожидании двое полицейских в форме, и мне с трудом удалось удержать дрожь при виде печатей на двери. Подойдя, я дружелюбно протянул руку:
— Добрый день. Полагаю, вы нас ждете?
Полицейские переглянулись — в их глазах читалось подозрение — и внимательно осмотрели меня с головы до ног.
— Нас прислали из Лувра, — уточнил я. — Я недавно звонил. Инспектор Далесм заверил меня…
— Это вы историк?
— Да, Морган Лафет. Спасибо, что вы разрешили нам приступить к делу так быстро…
— Морган Лафет? — отважился переспросить тот, что помоложе, удивленно подняв брови.
Ганс прыснул, а я прикусил губу. Сколько раз я проклинал отца за свое нелепое имя!
— Будет еще смешнее, если мою фамилию прочесть задом наперед, [12]— попытался пошутить я.
Полицейские вежливо улыбнулись и наконец пожали мою протянутую руку.
— А это Ганс, мой… ассистент.
— Лейтенант Рухелио Салгадо.
— Полицейский Лионель Лекари, — представился его напарник.
— Если вы готовы, мы можем войти туда.
Глубоко вздохнув, я кивнул, а Ганс от нетерпения даже припрыгнул. Как бы мне хотелось найти силы сделать то же самое.
2
«Гарри Поттер». Этти заташил меня в кино смотреть этот фильм, поставленный по детской книжке, и, признаюсь, целых два часа я не отрывал глаз от экрана. Старинная обстановка, пышные декорации, теплая старомодная атмосфера, мебель с печатью всех эпох, старые колдовские книги и античные статуи сломили мое сопротивление. Я почти чувствовал доносящийся с экрана аромат чая и увядших роз, нежный кокон, сотканный из волшебства и вековой пыли. Когда я вошел в дом Бертрана Лешоссера, у меня было точно такое же ощущение.
Запах дерева трех- или четырехсотлетней массивной мебели витал в воздухе, теплое благоухание пчелиного воска исходило от поскрипывающего паркета, покрытого десятком ковров самых разных эпох. Лучи света, проникавшие через цветные витражи окон в прихожей, превращали завитки пыли в причудливые радуги, которые оседали на наших лицах и одежде, превращая нас в оживших персонажей Пикассо.
Ганс, разинув от удивления рот, боязливо двинулся вперед, и золотистое пятно с изумрудным отливом поползло по его спине. Он осторожно протянул палец к одной из множества деревянных скульптур, украшавших прихожую, и отдернул его, не решаясь коснуться плеча нимфы из красного дерева, которая на вытянутой руке держала круглую лампу.
— Старик не читал «Питера Пэна», — прошептал Ганс, делая вид, будто подносит к губам сигарету, — он лодырничал.
Стажер рассматривал фреску на потолке, я узнал в ней довольно свободную вариацию «Сна Нарцисса». [13]
— Библиотека на втором этаже, — тихонько сказал один из полицейских и указал на дверь прямо перед нами.
Он тем более не осмеливался говорить громко.
Ганс повернул бронзовую ручку, распахнул обе створки двери и не смог удержаться от возгласа удивления. Подумать только, ведь снаружи дом показался нам маленьким…
Зал, как шахматная доска, был выложен белой и черной плиткой, на первый взгляд казавшейся мраморной. Ставни были закрыты, и, кроме проникавшей из прихожей цветной дорожки света, на которую ложились наши тени, все было окутано мраком. Стены исчезали в плотной завесе темноты, таившей в себе еще и двери, и лестницы, и коридоры, и мебель, из которой в любую минуту готов был выпрыгнуть какой-нибудь сказочный персонаж.
Вдруг зажглись два шара, окружив золотым сиянием статуи двух поддерживающих их красивых греческих юношей. Это Рухелио включил свет. Эти две статуи несли караул около ведущей наверх витой лестницы, и света ламп хватало лишь для того, чтобы осветить ее ступени.
— Это наверху… — сказал полицейский. — Налево.
Мы медленно поднялись по ступенькам, я насчитал их тринадцать. Бертран Лешоссер не принадлежал к числу суеверных людей.
Если на первом этаже было сумрачно, то второй оказался щедро залитым разноцветным светом. Все окна были украшены витражами, правда, весьма заурядными: геометрические фигуры или изящные арабески. В пыльном воздухе пахло засохшими цветами, старыми книгами, мехом и воском. Но это не вызывало неприятного ощущения. Как и в прихожей, стены были сплошь увешаны картинами. Не говоря уже о том, что шкафы и специальные подставки были уставлены безделушками, статуэтками и шкатулками.
В коридоре с левой стороны — две двери. Нет, если подумать, дом не такой уж большой. Просто Лешоссер умел все обустроить.
— Сколько всего комнат? — спросил я.
Рухелио сосредоточенно начал загибать пальцы.
— В левом крыле, где мы сейчас находимся, две. Библиотека и кабинет в дальнем конце коридора. По другую сторону лестницы — две спальни и ванная. Внизу, помимо зала, прихожей и кухни, — гараж и небольшая гостиная. С телевизором, — добавил он с улыбкой.
12
Здесь: игра слов: сочетание имени и фамилии героя по-французски будет означать «покойницкая на празднике», а если фамилию прочесть наоборот, то получится «Тефаль» — название французской фирмы бытовой техники.
13
«Сон Нарцисса» — картина французского художника Франсуа-Ксавье Фабра (1766–1837 гг.).