Книга тайн

— Бога ради — осторожно!

Эмили ухватила Ника за руку, и он распахнул глаза. Он даже не почувствовал, как они закрылись. Адреналин бросился ему в кровь, когда он увидел, что наполовину выскочил на встречную полосу и вот-вот столкнется с идущим навстречу «фольксвагеном». Ник вывернул рулевое колесо и попытался ударить по тормозам. Но его нога попала не на тормоз, а на педаль газа. Огромная машина устремилась вперед и направо, едва не задев увернувшийся «фольксваген». Ник выкрутил рулевое колесо назад. Машина резко свернула, но, потеряв сцепление с подмерзшей дорогой, продолжила вращение. Эмили вскрикнула. Автомобиль затрясся, когда включилась антиблокировочная система, но не остановился.

Все закончилось через мгновение. Машину развернуло на сто восемьдесят градусов, вынесло на противоположную сторону дороги и ударило о бордюрный камень. Ник и Эмили, ошарашенные, несколько секунд просидели молча. Из-за ограды сада, рядом с которым они оказались, на них удивленно смотрела маленькая девочка в шерстяной шапочке.

— Пожалуй, нам нужно пересесть на поезд, — сказала Эмили.

XLVIII

Штрасбург

Андреас Дритцен хотел добиться моего расположения. Он разложил на столе дичь, каплунов, заливное, сладости. Андреас похвалил мой новый плащ, хотя я купил его из вторых рук, и смеялся, если ему мерещилось, что я шучу. Он угощал меня вином, разливая его лично, хотя тут было немало слуг, которые могли бы это сделать. Я хотел выглядеть любезным. Он собирался ссудить мне немалые деньги.

Я испытывал его терпение. Часто наполнял свою тарелку и бокал. Болтал о погоде, урожае, продвижении строительства собора, Париже. Я был приятным гостем. Каспар, сидевший по другую сторону стола, говорил мало. Его настроение было подобно свече, которая могла погаснуть в одно мгновение. Если мое внимание хоть на миг отвлекалось от него, он мрачнел и погружался в себя.

Наконец тарелки опустели, слуги были отпущены, женщины отправились в свои покои. Дритцен подбросил еще одно полено в очаг и подсел поближе.

— Расскажите мне о ваших зеркалах.

Подобно многим идеям, эта родилась из необходимости. В данном случае необходимость явилась в обличье двух людей, которые однажды днем заявились в мой дом в Сент-Арбогасте. Я работал в кузне, а потому не видел, как они пришли, и вообще ничего не заметил, пока один из них не заявил о себе, стукнув меня по плечу дубинкой. Удар был вовсе не дружеского свойства — тяжелый, от него моя рука онемела. Я с криком выронил черпак. Кипящий металл пролился в огонь, оттуда стал подниматься зловонный пар, от которого у меня защипало в глазах. Я чуть не опрокинул весь тигель себе на ноги. Кашляя, со слезящимися глазами, я повернулся к своим визитерам.

Один из них был тот самый человек, который ударил меня. Если когда-либо характер человека был написан на его лице, то передо мной был именно такой тип. Правый глаз, левая ушная раковина и левая рука у него отсутствовали, хотя, судя по нанесенному мне удару, в правой его руке хватало силы на две. Нос у него был переломан столько раз, что напоминал мешок с камнями, растянутые в ухмылке губы были в кровоподтеках, которые, казалось, никогда не проходили.

Второй человек вышел из-за мощной спины первого. Это был Штольц, ростовщик.

— Мы должны были встретиться вчера, чтобы обсудить твой долг. Ты не пришел.

— Я забыл.

Однорукий сделал еще одно движение. Я все еще не успел толком проморгаться от паров и боли, а потому не увидел этого толком. Лишь почувствовал еще один мучительный взрыв боли — на этот раз в колене — и упал на пол.

Штольц встал надо мной.

— Ты удивишься, какими забывчивыми становятся люди, с которыми мне приходится иметь дело. Словно стоит дать в долг человеку золото, как у него тут же слабеют мозги. К счастью, моя память не страдает такими провалами.

Он засунул руку в мешок на поясе и вытащил маленькую записную книжку. Я вспомнил клерка на монетном дворе в Майнце и его громадный гроссбух — эту всезнающую книгу, мимо которой не прошла моя кража.

— Три месяца назад я дал тебе в долг пятьдесят гульденов.

Последовал еще один удар — на сей раз по руке. Я свалился на бок. Штольц встал надо мной.

— Некоторым людям кажется, что деньги — это некая странная абстракция. Они переходят от человека к человеку или из страны в страну и не знают границ. За один день они могут побывать в руках короля и в руках нищего, а потом вернуться к первому владельцу. Но на самом деле деньги — очень простая вещь. Это инструмент, так же как кузнечные меха или плуг. И этот инструмент обладает определенным свойством. Мы называем его ценностью.

Пинок под ребра. Я закрыл лицо руками. Ничто не губит репутацию так легко, как синяки на физиономии.

— Если я даю тебе в долг плуг, то его ценность состоит в том, что он может улучшить твою пашню, сделать ее более плодородной. За это ты платишь мне. По той же причине, если я даю тебе в долг пятьдесят гульденов, ты платишь мне за пользование ими. За использование этих денег ты должен был платить мне пять шиллингов в месяц.

Два удара дубинкой, и я скорчился от боли в спине.

— Ты уже просрочил платеж за прошлый месяц. Теперь я узнаю, что гарантии, которые ты представил мне под кредит — приданое девицы Эннелин, — обесценены. Ты разорвал свою помолвку с ней.

— Ее мать обманула меня, — попытался я оправдаться.

— Тем больший ты глупец. Я не позволю тебе оставить меня с носом. Разорвав помолвку, ты лишился обеспечения кредита. По условиям нашего соглашения я должен немедленно востребовать весь долг.

— Я не могу вернуть сейчас.

Те деньги и дня не пробыли в моих руках — часть ушла Дюнне и другим поставщикам, но большая часть пошла на оплату других долгов.

— Тогда я уничтожу тебя. — Штольц кивнул своему костолому, который нанес удар снизу мне по подошве. — Когда Карл разберется с тобой, я подам на тебя в суд.

— Пожалуйста, пожалуйста, ради бога. — Я пополз прочь от дубинки этого громилы.

Он отпустил меня, как укротитель медведя, приспускающий поводок.

Отчаяние развязало мне язык.

— Я вложил эти деньги в великое предприятие. Которое, да будет на то воля Божья, позволит мне разбогатеть. Если ты уничтожишь меня теперь, то не получишь ничего. Жалкие гроши за свои гульдены. А если подождешь, я заплачу за все.

Штольц ничего не сказал. Но Карл не двинулся с места. Я воспринял это как приглашение продолжать.

— Я работаю над новым изобретением, которое обогатит меня.

— И что же это такое?

— Ты говорил о плугах и пашнях. Представь себе, что это такой плуг, который позволит увеличить урожай десятикратно.

— Объясни. — У Штольца не было времени на загадки.

Карл приблизился и ударил меня по ребрам концом своей дубинки.

Но я не мог рассказать ему всего. Даже в моей ситуации — истекающий кровью, избитый и в ожидании худшего — не мог. Это было моей тайной, хотя я сам еще не до конца владел ею. Если она станет известна каждому, то у меня не будет преимущества. Я должен скрывать ее.

Я уставился на худое, бескровное лицо, склонившееся надо мной. Лучик света, мелькнувший из-за его спины, привлек мое внимание — зеркало паломника, подаренное мне Энеем на Рейне. Я уставился на него, молясь о спасении.

Штольц смахнул склянку со стола, она разбилась, упав на пол, что заставило меня снова перевести взгляд на него.

— Не отвлекайся.

Он сердито смотрел на меня. Карл постукивал себя дубинкой по ноге и облизывал пухлые губы. И тут меня осенило.

— Зеркала, — прохрипел я.

— Что?

Я показал. Он отошел в сторону, опасаясь подвоха, посмотрел на зеркало на стене. Отраженный зеркалом луч осветил его лицо.

— Это тебя не спасет.

— Не так, как ты думаешь. Но может быть… — Я встал.

Карл поднял дубинку, собираясь снова сбить меня с ног, но Штольц движением руки остановил его. Мой мозг напряженно работал.