Книга тайн

Он поискал, чем бы его ударить. Увидел пожарный топор в стенной нише. Схватил его и обухом ударил по лепестку барашка. Барашек дрогнул, повернулся на несколько градусов. Ник продолжал колотить по барашку, пока тот не сделал несколько оборотов. Сам штифт был толщиной в дюйм, и когда барашек отошел достаточно далеко, его можно было крутить рукой.

— Сюда, — подозвал он Эмили. Показал на штифт. — Крутите, если получится.

Она сразу же поняла. А Нику предстояло стронуть еще три барашка. Он посмотрел на щит, спрашивая себя, что происходит там, с другой стороны. Прибыла ли уже полиция? Задохнулись ли парни в шлемах-масках, или же они успели убежать до того, как опустился щит с другой стороны?

Самым упорным оказался четвертый барашек. К тому времени, когда удалось его стронуть, Эмили отвинтила все три. Ник присел рядом с ней, их руки соприкасались, словно у детей, с нетерпением разворачивающих рождественский подарок. Несмотря на холод, с Ника тек пот.

Барашек отвинтился, и Ник отпрыгнул в сторону, ожидая, что труба камнем упадет на пол. Труба не шелохнулась.

По другую сторону что-то ударило в щит. В ярости и разочаровании Ник поднял ногу и ударил по трубе — она с хлопком выскочила из муфты и упала на пол, едва не угодив ему по пальцам. В стене перед ним зияла черная дыра. Сунув в нее руку, он ощутил поток холодного воздуха.

— Лучше, чем ничего, — неуверенно проговорил он и оглянулся на машину. — Книга готова?

Ательдин посмотрел на дисплеи.

— Чтобы довести ее до комнатной температуры, нужно еще не меньше часа.

— У нас нет времени.

— Что вы имеете в виду? — Ательдин схватил его за руку. — Эта книга бесценна. Вы не можете взять ее сейчас, когда процесс не дошел еще и до половины.

Ник отмахнулся от него и подбежал к пульту управления машиной. Он нашел большую красную кнопку, под которой было написано NOTAUSSCHALTUNG. Аварийное отключение. Нажал на кнопку ладонью. Жужжание в машине прекратилось. Раздался щелчок замка. Он открыл дверцу и вытащил книгу. Она была холодна, но не очень.

«Я даже не знаю, зачем ее беру», — подумал он. Но кто-то считал, что за нее можно убить.

— Она не принадлежит вам, — возразил Ательдин. — Давайте дождемся полиции.

— Не могу.

Ник сунул книгу вместе с картой в рюкзачок и протянул его Эмили. После чего нырнул головой вперед в дыру. Он оказался в узком бетонном туннеле, в который едва протискивались плечи. Несколько футов туннель шел горизонтально, потом Ник уперся в вертикальную стену.

«Но ведь воздух все равно должен куда-то выходить».

Он поднял руку над головой и ощутил пустоту. Перевернулся на спину и посмотрел вверх — увидел решетку на фоне подсвеченного городом неба. Потом подтянул колени и оттолкнулся, ввинчиваясь туловищем в вертикальный туннель. Еще немного — и он дотянулся рукой до решетки. Она подалась без всякого сопротивления. Он откинул ее в сторону, протащил себя через отверстие и упал на мерзлую траву.

Он оказался сбоку здания. Пока следом за ним выбиралась Эмили, Ник поднялся и двинулся к входу. Рядом с будкой охранника на асфальте распростерлось мертвое тело. Другое лежало у ступенек, ведущих к двери. Черный полноприводный «лексус» с итальянскими номерами стоял по диагонали на парковке, блокируя «ягуар» Ательдина.

В морозной ночи раздавался вой сирен — далекий, но приближающийся. Как же выбраться отсюда? На парковке ни одной машины, кроме их «лексуса», и никаких признаков жизни ни в одном из соседних зданий. Они находились в самом сердце обширного промышленного района, и идти пешком до центра города было нереально.

И в этот момент Ник услышал музыку.

Поначалу он решил, что это галлюцинация. В ушах у него все еще стоял звон сигнализации в хранилище. Но музыка не кончалась — или она уже начала повторяться в его ушах, как случается с навязчивыми песнями? Он прислушался. Пел Боб Марли — вот уж кого он меньше всего ожидал услышать. Похоже, музыка доносилась из «лексуса».

Закончился один трек, начался другой. Ник присмотрелся и увидел клубящийся в ночи дымок из выхлопной трубы машины. Значит, в машине кто-то сидел? Он подкрался поближе, пытаясь разглядеть за подголовником, есть ли там кто-нибудь на сиденье. Луч прожектора со стены здания пробивал лобовое стекло — если бы внутри кто-то был, то его силуэт наверняка был бы виден. Но Ник не видел никого. А двигатель работал.

Ник подкрался к машине, потянулся к ручке водительской двери. Глубоко вдохнув, он открыл дверь.

Струя теплого воздуха изнутри ударила ему в лицо. Машина была пуста. Ник сел за руль и перевел рычаг в положение «назад». Педаль газа оказалась чувствительнее, чем он ожидал, и машину со скрежетом покрышек отбросило назад. В зеркало заднего вида он увидел Эмили — она бежала по траве от вентиляционного хода в стене, держа в руках его рюкзак. Потом она словно споткнулась. Упала на руки и на колени и исчезла из виду.

Ник снова оглянулся. Дверь в хранилище распахнулась — на ступеньках стоял еще один человек в шлеме-маске с пистолетом в руке. Он крутил головой во все стороны. Вой сирен стал громче.

Эмили распахнула заднюю дверь и запрыгнула на сиденье. Как только она оказалась в машине, Ник нажал на педаль газа. Машина была ему незнакома, к тому же его охватила паника, и он чуть не врезался в фонарный столб. Вывернул руль — и тут же оказался перед будкой охранника. Такая дерганая езда, вероятно, и спасла его. Стекло пассажирского окна взорвалось, когда киллер наконец понял, что происходит. В салон дождем хлынули мелкие осколки, посекли лицо и руку Ника, но пуля прошла мимо. Ник почти и не заметил этого. Он проскочил через ворота, вывернул на подъездную дорожку и утопил педаль газа.

XLIV

Штрасбург

— Честь обязывает меня, мадам, сообщить вам, что я более не представляю собой обеспеченного жениха, каким был прежде. Я сделал определенные вложения, которые, против моих ожиданий, не вернулись. Это, в свою очередь, повлекло за собой долги, которые поглотят большую часть моего дохода, а может, и весь доход. При сложившихся обстоятельствах я не буду в претензии, если вы решите разорвать мою помолвку с вашей дочерью.

Лицо Эллевибель не дрогнуло за все то время, что я произносил эту заученную речь.

— Это очень порядочно с вашей стороны, герр Генсфлейш. Такая честность свидетельствует в вашу пользу. Более того, она лишь подтверждает сложившееся о вас хорошее мнение. Если это единственная причина, я, конечно, не стану препятствовать вашему браку. Мой покойный муж был предпринимателем — я знаю, как прихотливо колесо фортуны. Вера и характер — вот что делает человека таким, какой он есть. И я уверена, в этих ваших качествах моя дочь не будет разочарована.

Я согнулся в поклоне пополам, как человек, которому в живот вонзили нож.

— Благодарю вас.

Я стоял у стола в сарае моего дома в Сент-Арбогасте и смотрел на руины собственного предприятия. Каспар был в Штрасбурге — расписывал стену над алтарем. Я остался один на один с моими неудачами. Медная дощечка, на которой я выстучал пуансоном буквы, и три индульгенции, что удалось с нее изготовить, несколько бутылок чернил, двадцать шесть стальных штырей с буквами на концах, кипа неиспользованной бумаги, придавленная камнем. Мне померещились отзвуки того последнего утра в Париже. Я вложил все мои надежды и труды в этот тигель, семь раз разогревал его на огне, но, когда Тристан разбил его мечом, металлы превратились в шлак. В ничто.

В глубине души у меня уже родилось знакомое ощущение — как у зайца, почуявшего лисицу. Или у путника, услышавшего, как хрустнула ветка в лесу. Этот же инстинкт гнал меня из Майнца, из Кельна, из Базеля, из Парижа — стоило мне только уловить приближение опасности. Но теперь мне было почти сорок. А сорок — это не двадцать. У меня были дом, положение. Я не мог снова пуститься бродяжничать. И представить не мог расставание с Каспаром — единственным моим другом.