Страница 62 из 63
Над головой гремел гром. С черно-серых туч срывались молнии. На разгоряченные лица упали холодные капли дождя.
— Барсук выбрался из логовища… — произнес насмешливый голос. — Немного потрепанный, но это не страшно.
Аксель Келлерман, одетый как элегантный британский сквайр — в строгий твидовый костюм с жилетом, высокие туристические ботинки из замши и щегольскую фетровую шляпу, сидел на плоском валуне в нескольких шагах от выхода из пещеры. На расстоянии половины мили от них Холлидей увидел дом Родригеса между двумя крошечными озерами.
Ветер трепал одежду и волосы, рокотал гром. Дождь усиливался, обещая перейти в ливень.
Глядя на улыбающегося Келлермана, этого полубезумного сына эсэсовского генерала, одевшегося так изысканно и непринужденно, Холлидей подумал, что немцу присуща известная доля артистизма — жизнь он воспринимает как готическое произведение искусства, созданное мастерами «Sturm und Drang». 166 Но, несмотря на романтический настрой, Аксель позаботился и о собственной безопасности — рядом с ним стоял один из белокурых здоровяков, вжимая дуло пистолета в подбородок Мануэля Риверо Тавареса, капитана «Сан-Педро».
Пэгги и Холлидей отпустили Родригеса, который осел на землю, словно куча тряпья.
— Бросьте дробовик, мисс Блэксток, — по-прежнему улыбаясь, приказал Келлерман. — Авы, доктор Холлидей, можете пока держать меч. Он вам к лицу.
Пэгги послушно положила ружье у своих ног. Холлидей пристально глядел на Келлермана.
— Я сожалею, доктор, — вздохнул Таварес. — Я ничего не мог поделать…
— Пришлось его слегка припугнуть, — насмешливо пояснил Аксель. — У нашего доброго капитана есть внучки. Две маленькие девочки.
Он глянул мимо них в неровное отверстие в скале.
— Судя по шуму, который я слышал пару мгновений тому назад, мои служащие столкнулись с каким-то «АйИДи»? 167 — Келлерман поморщился. — Значит, ваш долг передо мной, док Холлидей, возрос еще на несколько жизней. Хотя, следует заметить, они погибли не бесцельно. Теперь я знаю, где скрыто наследство моего отца. Остается только спуститься и забрать его.
— Никакое это не ваше наследство, — угрюмо проговорил подполковник, крепче сжимая рукоять меча. — Здесь ничто не принадлежало вашему отцу. Сокровище не принадлежит никому из людей.
— Оно принадлежит тому, кто придет и возьмет его, — резко сказал Келлерман и вскочил с валуна. — Так было всегда в нашем мире. Победа достается сильному. — Он подошел к неподвижно распростертому Родригесу, глянул на него сверху вниз. — А поражение — слабому.
— Где-то я уже слышал эти лозунги, — ответил Холлидей. — «Arbeit macht frei», «Kraft durch Freude», 168 «Drang nach Osten»… 169 Но ни один из них не сбылся, как учит нас история. — Он покачал головой. — Вы — нечто иное, как ошибка человечества, Келлерман, тупиковый путь развития цивилизации. Так же как и ваш отец.
Огонек ярости вспыхнул в глазах неонациста. Он шагнул вперед, оскалившись, с пеной на губах, приблизил лицо к лицу Холлидея.
Ослепительно вспыхнула молния. Ударил гром, будто разверзлись небеса.
Все произошло в мгновение ока.
— Vai-te foder! 170 — неистово выкрикнул Таварес, лягнув белокурого головореза по голени, и рванулся в сторону.
Пэгги, стремительно присев, подхватила дробовик и дернула за оба спусковых крючка сразу. Тяжелое ружье рявкнуло, ударяя ее прикладом. Немец крякнул и рухнул на спину, роняя пистолет. Кровавое пятно размером с тарелку растекалось у него на животе, смешиваясь с дождем, льющим с неба.
Келлерман рванул из кармана пистолет — маленький плоский «вальтер».
Холлидей, не задумываясь, ткнул вперед мечом, вкладывая в выпад вес всего тела. Аксель не успел остановиться и в прямом смысле слова насадился на клинок, выкованный и заточенный больше семисот лет тому назад.
Острие меча без труда проткнуло толстый твид жилета, рубашку и вошло в плоть чуть ниже мечевидного отростка. Лезвие пронзило сердце и вышло из спины. Гневно сверкающие глаза нациста потухли, и Аксель Келлерман умер, будто бабочка, насаженная на булавку.
Подполковник отступил на шаг, вытаскивая клинок из тела. С неприятным скрежетом лезвие скользнуло по кости. Келлерман упал на камни. Холлидей опустил меч острием к земле, одновременно пытаясь смахнуть заливающие глаза дождевые капли.
Пэгги стояла на коленях, баюкая ушибленное плечо, и, не отрываясь, смотрела на убитого ею белокурого головореза — кровь из ран, смешавшись с водой, растеклась широкой розоватой лужей.
— Вы в порядке? — наклонился к ней рейнджер.
— Все отлично, — ответила журналистка, продолжая смотреть на человека, из которого только что выбила жизнь. — Просто замечательно.
Таварес сидел на мокрой земле, удерживая голову Родригеса на широких ладонях. Ливень хлестал, вымачивая обоих до нитки. Холлидей присел на корточки около них.
— Он — мой друг, — прошептал капитан сквозь сдерживаемые рыдания. Сглотнул комок в горле. — Мой дорогой и очень близкий друг все эти годы. Я не могу позволить ему умереть…
Раненый приподнял веки, стряхивая дождевые капли с ресниц.
— Мы все когда-нибудь умрем, Мануэль, — еле слышно пробормотал бывший священник.
Он со стоном вздохнул и положил широкую ладонь на волосатое запястье Тавареса. Потом повернул голову так, чтобы видеть лицо Холлидея.
— Позаботьтесь о безопасности Мануэля. Он — мой духовный брат и знает обо всем. Долгое время он был моими глазами и ушами в большом мире.
— Я обещаю, — сказал подполковник, чувствуя, как увлажняются глаза. Он очень хотел верить, что это всего-навсего дождь.
— Келлерман мертв?
— Мертвее не бывает.
— Это хорошо… — прошептал Родригес. — Это хорошо. — Снова вздохнул. — Пора передавать факел. Alea jacta est. Vale, amici. — Он поднял голову с колен Тавареса, уставившись в небо невидящими глазами, и прошептал: — Слишком большая тайна. Слишком много тайн…
Он закрыл глаза, и с последним стоном жизнь покинула его.
Дождь хлестал упругими струями, укрывая плачущим занавесом остров, кратер вулкана и людей.
Пэгги встала на ноги и, приблизившись к Холлидею, положила руку ему на плечо.
— Мы так и не узнали его поближе… — горько вздохнула она, глядя на мертвого Родригеса.
— И уже никогда не узнаем.
— Что он сказал перед смертью?
— Alea jacta est… Он повторил слова Юлия Цезаря, которые тот произнес, перейдя Рубикон, вступив во главе легионов на римскую территорию. Тем самым он бросил вызов Сенату и положил начало гражданской войне.
— И что это значит?
— «Жребий брошен». Теперь не укрыться от судьбы. Он подразумевал вас и меня.
— A «vale, amici»?
— «Прощайте, друзья…» — тихо ответил Холлидей.
Через два часа они сидели, закутавшись в одеяла, в маленькой каюте «Сан-Педро» и слушали свистящий на газовой плите чайник. Пэгги неторопливо принялась заваривать чай.
Катер мягко покачивался на якоре в крошечной гавани. Таварес занимался трупами в хижине Родригеса — капитан решил не предавать побоище широкой огласке, а тихо похоронить как бывшего священника, так и Келлермана с его командой. Гроза все еще бушевала над островом, но, по словам Тавареса, она только облегчила его работу. Гости решили переночевать на борту катера, а назавтра с утра вместе с толстяком капитаном отправиться в обратный путь: вначале через пролив на Флориш, а потом и на континент, воспользовавшись первым же самолетом.
Холлидей сидел за столом, перелистывая записную книжку, которую забрал себе по настоятельной просьбе Родригеса. Эос, меч Востока, лежал рядом с ним, завернутый в полотенце.
166
Буря и натиск (нем.)
167
IED — мина направленного действия. Аббревиатура от английского «improvised explosive device» импровизированные взрывные устройства.
168
Сила через радость (нем.).
169
Натиск на Восток
170
Грубое португальское ругательство. Аналог русского «пошел на…»