Дневник ангела-хранителя

— Итак, я могу заставить ее выбрать что-нибудь другое?

— Не всегда, — покачала головой Шерен. — Только у нее есть тело. Она тут главная. Ты можешь лишь влиять на нее.

У меня заболела голова. Я двинулась к Марго.

Песнь Душ? Возможно, я смогу петь, прокладывая ей путь отсюда.

В восемь лет Марго была на голову выше остальных детей в своей возрастной группе. Она знала, сколько ей лет, потому что каждый год десятого июля учитель подтверждал, что сегодня она стала на год старше, и все тут. Она вполне могла сойти за девочку одиннадцати или двенадцати лет, но это означало, что и наказания будут куда серьезнее. К тому же ни одна восьмилетка не хотела с ней дружить, да и двенадцатилетние тоже. Погодите, не совсем так. Две двенадцатилетние девочки, Магги и Эди, обращали восхищенное внимание на Марго. Они завидовали ее длинным белокурым волосам. Они заботились о том, чтобы время от времени перекрасить эти волосы в красный цвет кровью из разбитого носа или так сильно подбить Марго глаза, что та напоминала панду.

Мне хотелось утопить их обеих. Мне хотелось столкнуть огромный дубовый книжный шкаф, стоявший наверху лестницы, у перил, прямо им на головы. И мне хотелось это сделать не потому, что это я обнимала Марго, когда та ночью всхлипывала в постели, и не потому, что мне приходилось наблюдать, как Магги сидит на Марго, пока Эди пинает ее в лицо, а потому, что я помнила это. Я не была совершенно беспомощна — однажды я позаботилась о том, чтобы жестокий удар Марго не сломал ей спину, — но я чувствовала, что не могу сделать больше, не говоря уж о том, чтобы отомстить.

Подобно сердитому родителю, я сцепилась с ангелами Магги и Эди. Обе объяснили причины жестокости девочек. Оскорбление там, пытки здесь. Я отмахнулась от их объяснений.

— Мне. Плевать. Остановите их, прежде чем я их остановлю.

Клио и Прийя — так звали тех ангелов — переглянулись. Когда Магги проводила ночь в Могиле за свою дерзость, она внезапно поняла, что думает о наказании, которому подвергла Марго, с беспримерным чувством раскаяния.

Эди приснился ее дедушка — за этим стояла Прийя, — наставляющий ее быть хорошей девочкой. Некоторое время Марго ходила без ссадин и синяков.

Так было, пока я не спела Песнь Душ.

Я ощутила, что семья, переехавшая в деревню неподалеку, — добрая, работящая семья. Они явились мне в видении: Уилл, чуть за сорок, коммивояжер. Его жена Джина много лет давала уроки музыки, пока не родился их сын Тодд. Они переехали на север из Эксетера, чтобы заботиться о престарелых родителях Джины. Я чувствовала, это хорошая семья для Марго, и главное, чувствовала, что они ее взяли бы.

Откровения Шерен насчет Песни Душ доказали мне то, что я уже подозревала: моя жизнь в качестве Марго не была вырезана на камне. Она была написана как бы на бумаге и, таким образом, годилась для некоторого редактирования.

Если я ободрю Марго, побудив сделать другой выбор, мы сможем убраться из Дома Святого Антония раньше, а не позже.

Вот почему той ночью я дождалась отбоя, прежде чем испытать свой заржавевший голос. Я встала и, убедившись, что другие ангелы не смотрят, вдохнула и приготовилась петь. Мой юный любимый сказал: «Моя мать не будет возражать…»Я тихонько запела, и Марго шевельнулась во сне, ерзая на комковатом матрасе. А мой отец за то, что ты простушка, не перестанет тебя уважать…Я старательно выдерживала мотив и чуть повысила голос. И она шагнула прочь от меня, и вот что она сказала: «Это не продлится долго, любовь, только до нашей свадьбы!»Марго открыла глаза.

Я почувствовала, как водопады на моей спине приподнялись — я видела, что так же поднимались крылья Шерен, как штормовые дуги. Я увидела, как аура Марго стала шире, приобрела более глубокий цвет. Она смотрела прямо на меня, но не видела и не слышала меня. Она чувствовала только, как что-то изменилось в глубине ее души. Я запела громче, пока ангелы в комнате не стали на меня оглядываться. Когда она шагнула прочь от меня и пошла через ярмарку…Теперь я видела сердце Марго, более сильное, исцеленное. А потом увидела ее душу, этот круг белого света, похожий на яйцо, сердце, полное одного желания: желания иметь мать.

Пока я пела, я изо всех сил сосредоточилась на той семье, которую видела в деревне. В голове моей сложился план, и я постаралась передать его Марго.

Распусти слухи, что ты проводишь ночь в Могиле. Прячься в котельной до рассвета, потом прокрадись на двор и, когда фургон доставки отъедет, запрыгни в него сзади и спрячься под мешками с углем. Когда он замедлит ход, чтобы пересечь овечью решетку у начала деревни, спрыгни и беги в дом с небесно-голубой дверью. Они впустят тебя.

Когда я перестала петь, Марго сидела в кровати, подтянув костлявые колени к груди, обдумывая этот план. Я видела ее мысли: она представляла себе обрисованный мной побег, взвешивала его. Да, она думала. Фургон доставки приезжал каждую пятницу в пять часов — значит, он приедет послезавтра. Она видела его несколько раз. Старый Хью, водитель, был глух на одно ухо. Она использует это преимущество.

На следующее утро она призналась Тилли, одиннадцатилетней девочке, спящей на верхней койке, что ее отправляют той ночью в Могилу.

— Ой, за что?

Марго об этом не подумала.

— Э-э… я корчила рожи мисс Маркс.

— Ты скорчила рожу мисс Маркс? Ты храбрая девочка! Подожди, пока об этом узнают остальные!

За обедом каждый стол гудел от слухов. История обрастала все новыми подробностями. Марго не просто скорчила рожу. О нет! Она назвала мисс Маркс в лицо навозной кучей. Потом, когда мисс Маркс попыталась отволочь Марго в свой кабинет и избить, Марго залепила ей пощечину, дважды, а потом задрала ей юбку и показала ее голую задницу. Теперь Марго проведет в Могиле целую вечность.

Марго столкнулась с проблемой: она не могла организовать себе эскорт к Могиле. Недавняя традиция требовала, чтобы Хильда и мистер О'Хара отволакивали обнаженного нарушителя порядка в Могилу из спальни ночью: публичный спектакль был теперь важен, поскольку Хильде было необходимо удовлетворить свою жажду наказаний. Поэтому Марго распространила другой слух — она собирается спрятаться от них, чтобы немножко затруднить им задачу. В конце концов, ее наказание и так было очень суровым. Разве они смогут сделать его еще хуже?

Во всем этом была доля правды: Марго действительно спряталась. После ужина, подстрекаемая большинством других детей, она уложила в сумку объедки и нырнула в коридор, ведущий к котельной. В котельной она натянула на колени одеяло и стала ждать.

Я сообщила о случившемся остальным ангелам. Шерен с участием посмотрела на меня.

— Ты знаешь, что случится, не правда ли?

Я покачала головой.

Я не помнила этого события, просто очень надеялась, что нам все удастся. Шерен вздохнула и вернулась в кабинет Хильды, пообещав сделать все, что сможет.

К счастью, была очередь мистера Киннайрда давать отбой. Когда он быстро обходил спальни, делая подсчеты, то обнаружил, что постель Марго пуста.

— Она в Могиле, сэр, — объяснила Тилли.

— О? — Он сверился с записями. — В Могиле никого нет, во всяком случае нынче ночью.

— Вы снова забыли свои очки, да, сэр?

Он их забыл.

— Да. Забыл. Что ж. Тогда я ее отмечаю, верно?

Тилли кивнула. По комнате пробежал шепот. Мистер Киннайрд ничего не заметил.

Марго не могла спать, несмотря на то что тепло в котельной манило ко сну. Скулеж и время от времени постукивание в трубах заставляли внутренности Марго скручиваться от страха — вдруг кто-нибудь догадается о плане, придет и вытащит ее отсюда. Я оставалась с ней всю ночь; когда она начала дрожать от холода и ужаса, закутала в свое платье и пообещала, что мы непременно справимся. Видение семьи в деревне было таким ясным, что Марго могла разглядеть их лица. Она томилась по ним. Она будет барабанить в их дверь и умолять впустить ее. Я буду приносить вам завтрак в постель. Я буду делать всю-всю работу по дому, только спасите меня из Дома Святого Антония, только дайте мне семью.