Мыс Доброй Надежды

Вязанки сухого хвороста, уложенные вокруг пленников, доставали им почти до груди. Воины бакубонгов танцевали финальный танец, после которого враги племени должны быть сожжены.

Пленники все еще надеялись на чудо и бросали полные отчаяния взгляды в сторону хижины вождя, возле которой Данилов разговаривал с Тонгой.

— Тонго, если ты их убьешь, год не будет дождя,— попытался угрозой пронять вождя Юрий Антонович.

— Мы принесем их в жертву духу огня, и он пошлет нам влагу,— довольно усмехнулся кровожадный Тонго.—Так учили предки.

— Тогда я не буду искать в земле воду— Данилов привел последний аргумент.

— Ты много говоришь, земляной червяк,— сурово заявил Тонго и велел воинам увести с площади непокорного раба.

Рогов увидел, как утаскивают Данилова, и понял, что их последние надежды рухнули.

— Кажись, все. Прощай, брат Петруха!

Послышался гортанный крик Тонго, и чернокожий воин с факелом в руке, пританцовывая, медленно двинулся к кострищу.

— Слышишь? — поднял голову Рогов.

— Чего? — Нгубиев завороженно таращился на медленно приближающийся огонь.

— Вертолет... Точно — вертолет! — заорал Вася.— Наши!

— Где? — завертел головой Петруха, но ничего не увидел.

Дюралевая птица подобралась к деревне на маленькой высоте и совершенно неожиданно, пугая бакубонгов громким воем двигателей, сделала большой круг над поселком кровожадных бегемотов.

— Наши! — Приговоренные рвались на столбах, но страшный огонь уже начал лизать своим прожорливым языком сухой хворост у их ног.— Быстрее!!!

— Чего творите, падлы?! — орал Петруха на растерянных бегемотов.— Сейчас вас всех здесь покрошат, на хер! Тушите! Гоу!

Но тушить огонь никто не собирался. Пленники чувствовали, что их ноги уже начало припекать. Вертолет все не возвращался...

После первого захода на деревню бакубонгов Даша, нацелив вниз бинокль, сразу разглядела Василия Ивановича, висевшего на столбе посреди деревни, и какого-то чернокожего, привязанного рядом с ним. Пленники были обложены хворостом, что вызвало у экскурсовода ассоциацию со средневековой казнью ведьм или последними минутами несчастной ясновидящей девы Жанны д'Арк. Когда вертолет замер над площадью, Даша тоже замерла от ужаса — к кострищу приближался дикарь с факелом в руке. Это могло означать только одно: несчастных пленников сейчас предадут мучительной казни. Доброе сердце Даши сжалось от ужаса, включив материнский инстинкт и призывая спасать слабых и беззащитных.

— Володя, это они! — завопила Даша, дергая мужа за рукав.— К столбам привязаны! Бедненькие! Их поджигают! Быстрее!

— Не успеем,— вынес приговор Володя, взвесив шансы на спасение бедолаг.

— Сделай хоть что-нибудь! Это же наши, русские! — Даша уже орала нечеловеческим голосом, взывая к мужниному патриотизму— Их же убивают у нас на глазах!

— Я не бомбардировщик,— буркнул Володя, выводя «восьмерку» на очередной заход.— У меня ни бомб, ни ракет...

Заводя машину на цель, он прикинул, сколько воды осталось в его «лоханке», подвешенной под фюзеляжем после возвращения с пожара в Грин Пойнте.

— Эх, была не была! — сказал Володя и, заложив лихой вираж, вывел вертолет прямо на центр площади.

— Горят уже! — закричала Даша.— Что же делать?!

Володя зажал штурвал между ног и нажал на рычаг сброса воды. Облегченный вертолет резво подпрыгнул.

— Стоять, дружище!— Вертолетчик плотно обхватил ладонями баранку штурвала. Машина уверенно подчинилась команде. Володя заложил вираж и понесся прочь от деревни бакубонгов, держа курс на лодж «Читва-Читва».

Даша гордо улыбалась, глядя на мужа. В ее глазах он стал настоящим героем, метким и бесстрашным. Впрочем, так оно и было на самом деле.

— Что, понял теперь, урод? — орал мокрый Петруха в лицо вождю бакубонгов: главный бегемот подбежал к кострищу и с благоговейным ужасом оглядывался вокруг.— Будешь знать, падла, как сжигать великого колдуна!

Вася глупо улыбался, все еще не веря в спасение. После дружеского «налета» о продолжении казни не могло быть и речи — кострище, как, впрочем, и вся площадь, превратилось в натуральное болото.

Перепуганные бакубонги метались вокруг, не понимая, что происходит. Тонго велел растерянным воинам отвязать пленников от столбов и отвести их в одну из хижин. По-видимому, чары этого червяка оказались сильнее традиций бакубонгов — против железных птиц бледнолицых с томагавками не попрешь. Это наводило на определенные мысли: связываться с колдовством белых дикарей — себе дороже...

Ленивые львы по-прежнему несли свою вахту рядом с вышкой в надежде на кусок деликатеса, а яркое африканское солнце жалило оперов безжалостными лучами. Это напоминало изощренную пытку, но ничего не попишешь — природа оказалась сильнее цивилизации, которую представляли здесь Плахов и Уваров.

Опера то и дело бросали полные надежд взгляды на близлежащую дорогу, но она оставалась пустой.

Уваров перегнулся через ограждение и выдал бешеный матерный залп по поводу наглости и цинизма львов, которые хладнокровно внимали ему, поводя ушами. Их реакция на брань этим и ограничилась.

— Вот гады,— сплюнул под ноги Никита, поднял глаза на дорогу и вдруг заорал во всю глотку: — Едут, Игорек! Смотри!

Плахов встрепенулся и, глянув вдаль, увидел джип, на большой скорости летевший к Крокодильему озеру.

— Сюда, сюда! — заорали опера.

Уваров, стянув футболку, стал призывно размахивать ею.

Джип свернул в их сторону, и осажденные поняли, что злоключения окончились.

Однако суровая реальность преподнесла очередной сюрпризец...

Внедорожник, вздымая широкими колесами клубы буро-коричневой пыли, резво приближался к вышке. Львы насторожились. А когда из машины сухо протрещала автоматная очередь, хищники трусливо поджали хвосты и быстро ретировались подальше от опасного места.

Опера провожали львов восторженным улюлюканьем, пока не разглядели в салоне джипа Рыбакова и Сэма Мурунди.

По сравнению с этими ребятами хищники показались страдальцам мягкими игрушками. Андрей Борисович мерзко ухмылялся. Он вылез из притормозившего около вышки внедорожника и, держа наперевес автомат, посмотрел наверх.

— На ловца и зверь бежит,— щурясь в лучах яркого света, сказал Рыбаков.— А мы уж думали, не найдем вас.

— Привет, братишка.— Уваров рассеянно потирал затылок.— Ты откуда?

— От верблюда.— Рыбаков направил ствол автомата на оперов.— Давай-ка вниз,— приказал он Никите.

Уваров открыл люк на дне площадки и стал медленно спускаться по лестнице. За ним подался было и Плахов.

— Ты, искусствовед, там останься,— остановил его Рыбаков.— Пока...

Присматривать за Плаховым военный советник поручил Сэму. Наемник вылез из машины и, передернув затвор карабина, направил оружие на Игоря.

Уваров продолжал медленно спускаться с вышки.

— Ты раньше резвее был,— заметил мистер Фишер.— Что, укатали сивку крутые горки?

— Плохое питание,— ответил Уваров, спустившись наконец вниз, и кивнул на Сэма: — А кореш твой чего не в тюрьме?

— Индун сжалился,— сказал Рыбаков.— И, кстати, шепнул, где вас искать. Главное — подход к человеку найти.

— Вот сука.— Уваров сплюнул на землю.

— Карманы выверни,— приказал Рыбаков, ткнув оппонента дулом автомата.

— Андрюша, кончай дурить. Давай лучше вискаря дернем и все обсудим.

Ствол «калаша» уставился в голову собеседнику.

— Я сказал — карманы выворачивай. Больше повторять не буду.

Никита вздохнул и вывернул карманы джинсов. На сухую траву прямо под ноги Рыбакову выпал сморщенный плод марулы.

— Смотри, Андрейка, даже закусь есть,— кивнул на ягоду Никита.— Давай по-хорошему, капитан.

— А друзья твои где? — усмехнулся Рыбаков.— Из Центра?

— Тебе нас мало? — нагло парировал Уваров. Рыбаков мягко надавил на спусковой крючок

и выстрелил поверх головы Уварова. Никита присел от неожиданности: