Свет истины

И вот теперь они пригодились. Находясь под защитой спирамина, он чувствовал себя более уверенно.

Прекратив на время читать мантры, отец Влас поднялся со своего места и в сопровождении Лохматого и ещё двух подручных сделал несколько кругов вокруг «пирамиды», на срезанной вершине которой он только что сидел. Круги были проделаны в абсолютной тишине — Алексею даже в какой-то момент показалось, что послушники перестали дышать, так было тихо. Отец Влас ступал бесшумно и казался бесплотным, каким-то внеземным существом. Его подручные вышагивали, подобно караульным солдатам возле кремлёвской стены — так же высоко поднимали ноги, так же задирали головы… Только вместо карабинов у них в руках были гигантские свечи… Это шествие могло впечатлить кого угодно. Сделав несколько кругов, отец Влас вернулся на своё место, и в подвале снова зазвучало привычное:

— «ДО… ДЕ… ДА… ДУМ…»

«Вот сволочь, умеет же работать!» — почти с восхищением подумал Алексей.

Он старался все внимательно рассмотреть и запомнить — это могло пригодиться в будущем. Ведь проверки наверняка не кончились. Обстановка была настолько экзотична и непривычна, что неожиданная опасность могла последовать отовсюду. Вот только как правильно среагировать не эту самую неведомую опасность?

Алексей набрал полную грудь воздуха, замедлил дыхание, досчитал до 21, а потом сделал два коротких резких выдоха — один за другим… Это было специальное упражнение, которому его научили на курсах по выживанию. Оно позволяло мобилизовать силы, а от него в данный момент требовалась предельная концентрация.

Но все-таки кое-что укрылось из поля зрения Николаева. В дальнем от него углу подвала сидел невысокий щуплый человек, который пристально смотрел на новообращённого члена секты и буквально не сводил с него глаз. Это был Козятин… Что-то нехорошее то и дело мелькало в его взгляде — то ли злорадство, то ли ненависть, то ли какое-то чувство, близкое к понятию «жажда крови». Геннадий Андреевич истово читал мантры, делал все, что и остальные. Но только чуть дрожали его ноздри, словно от предвкушения дальнейших событий…

Последний раз прозвучали мантры, и в подвале наступила тишина. Пламя свечей по-прежнему колыхались в странном завораживающем танце.

— Отец Влас, отец Влас… — прошелестело среди послушников едва слышным змеиным шёпотом.

Оправив балахон, отец Влас встал, поглядел на всех строго. Кивнул Лохматому, и тот подал Учителю продолговатый предмет, завёрнутый в тёмный бархат. Отец Влас развернул бархат и торжественно вытащил обоюдоострый нож из дорогого кожаного чехла, украшенного разноцветными каменьями. Широкое лезвие зловеще поблёскивало, отражая пламя свечей.

— Ты готов? — глухо спросил он Алексея.

— Готов, — прокашлявшись, ответил парень.

— Подойди ближе.

Николаев молча повиновался.

Отец Влас прикрыл глаза, негромко прошептал несколько непонятных слов и вдруг резко провёл лезвием по руке.

«И не поморщился, — машинально отметил Алексей, — Во даёт!» из пореза выступила кровь, несколько капель упало в подставленную Лохматым малахитовую чашу.

Отец Влас сделал знак Алексею:

— Теперь ты.

Николаев подошёл ближе, ему протянули нож. Не поморщившись, он провёл лезвием по руке. Лохматый взял руку вновь обращённого и, нажав на надрез толстыми короткими пальцами, выдавил кровь в чашу. Затем чашу передали отцу Власу, и тот высоко поднял её над головой.

— За разглашение тайны… — властно прозвучал голос Учителя.

— Смерть! — нестройным хором отозвались послушники.

Алексей почувствовал, как мурашки пробежали по спине. Величественный ритуал теперь звучал почти как реальная угроза. Вся театральность, над которой он сначала мысленно потешался, разом сгинула, будто её и не было вовсе. Теперь все было серьёзно, по-настоящему… — За предательство интересов братства! — вновь возгласил отец Влас.

— Смерть! — был ответ.

— За трусость и неповиновение… — в голосе отца Власа послышался металл.

— Смерть!

— За отречение от веры… — Смерть! Смерть! Смерть!

Похоже это было последнее условие сектантов. Алексей с облегчением вздохнул, весь этот дурацкий обряд уже довольно сильно действовал ему на нервы.

Черт знает что такое творится в этом «Свете истины»!

Отец Влас опустился на срезанную верхушку «пирамиды». Все замерли, ожидая его дальнейших действий.

В этот момент осторожно, как-то бочком, к Учителю подошёл Козятин. На его лице застыло неприятное выражение — что-то подлое и подобострастное одновременно. Алексей сразу же узнал его и едва не вскрикнул от неожиданности.

Ба! Да у них тут половина Управления находится… Сначала Сурков, теперь вот Козятин. Ну и ну! ничего себе змеиное логово в сердце «колыбели революции»!

Николаеву стоило бешенных трудов спокойно, даже немного отрешённо взглянуть на Козятина. Они встретились взглядами. Лицо Геннадия Александровича было непроницаемо. Много бы Алексей отдал, чтобы старый знакомый его не узнал, но надеяться на чудо было непозволительной роскошью. Козятин, конечно же, тоже узнал его. Он нагнулся к самому уху Учителя и что-то быстро проговорил.

— Ступай! — выслушав, приказал ему отец Влас.

Козятин бесшумно удалился, на Николаева он даже не взглянул.

Отец Влас пристально посмотрел на Алексея и поднял руку.

— Боль, страх и слабость — иллюзии мира, — изрёк Учитель. — Отбрось ложь и обратись к свету! Теперь ты наш брат, мы твоя новая семья. Доверься нам, оставь все свои дурацкие помыслы. Всегда и везде братство сумеет тебе помочь. И если вдруг случится с тобой несчастье, и уйдёшь ты, брат, из нашего мира, то помни, что и ТАМ… — Он медленно поднял вверх указательный палец, по-прежнему не спуская с парня своего пристального взгляда. — Тебя ждём мы и наша вера!

По накалу, который буквально раздирал воздух в помещении, Алексей понял, что наступил кульминационный момент. Отец Влас скинул с себя балахон и обнажил довольно крепкий торс. На шее у главаря Алексей увидел длинную спицу в узком кожаном чехле. Через мгновение спица была извлечена из чехла, и отец Влас проткнул руку, затем продемонстрировал результат. На руке не было ни крови, ни каких либо следов.

«Фокусник!» — мысленно обозвал его Алексей.

Лохматый подал знак подручным, с которыми он носил свечи. И те одновременно гортанно вскрикнули. Поняв команду, остальные члены секты издали какой-то низкий продолжительный звук и стали дружно скандировать, все больше ускоряя ритм.

Со лба отца Власа градом катился пот. В холодных светлых глазах появился безумный огонь. Алексей видел, как исступлённо дрожали губы Учителя, как побелели костяшки пальцев… Он явно находился в состоянии транса.

Отец Влас подошёл вплотную к Алексею, обмакнул палец в чашу с кровью и поставил на лоб вновь обращённому точку — точно между бровей. Затем Лохматый подал Учителю небольшую бутылочку на подносе. В ней была темно-красная жидкость. Отец Влас, шёпотом приговаривая слова неведомого заклинания, вылил содержимое бутылочки в чашу и подал Алексею.

Стараясь, чтобы на его лице не возникло выражение брезгливости, парень сделал небольшой глоток.

— Ещё! — приказал отец Влас.

Алексей сделал второй глоток.

— А теперь — последний.

Пришлось Николаеву подчиниться. Он сделал третий глоток, вернул чашу Лохматому. И вдруг почувствовал необычайную лёгкость во всем теле… И в то же время очертания подвала чудесным образом стали изменяться, куда-то поплыли люди, сидящие в «позе лотоса», взмыл вверх фиолетовый балахон, свечи вмиг превратились в огромные сверкающие люстры, легко скользнул и растворился прямо в стене Геннадий Андреевич… Но главная метаморфоза произошла с отцом Власом, его глаза заметно увеличились и стали похожи на два огромных факела, и широкая зловещая улыбка осветила мрачное лицо Учителя.

Алексей понял, что ситуацией он больше не владеет. Это была его последняя мысль перед тем, как он рухнул на холодный бетонный пол.