Доля секунды

— Вы сказали, что обвинения были сняты, — вступила в разговор Мишель. — Может быть, что их сфальсифицировали?

— Возможно, но точно я не знаю.

— Ну что ж, вы нам очень помогли. Осталось только поблагодарить вас, — сказал Кинг.

Саммерс улыбнулся:

— Не торопитесь, у меня еще кое-что есть для вас. — Он протянул Шону лист бумаги. — Этого человека зовут Дональд Холмгрен.

— Кто он? — спросила Мишель.

— В те годы — общественный защитник. Тогда многие демонстранты были очень молоды, и половина из них — наркоманы. Все эти хиппи и им подобные, выступавшие против войны во Вьетнаме, в тот момент переключились на Никсона. Я практически не сомневаюсь, что обвинение было выдвинуто против кого-нибудь из них. И если у этого парня не оказалось денег на адвоката, то его интересы представлял общественный защитник. Холмгрен сейчас на пенсии и живет в Мэриленде. Я не разговаривал с ним, но если вы найдете к нему правильный подход, то можете узнать много нового.

— Спасибо, Пол, — поблагодарила Мишель и обняла его. — Мы вам очень обязаны.

— Послушай, передай своему отцу, что он о тебе не врал. Вот бы мои дети были хоть наполовину такими же.

58

Дональд Холмгрен жил в собственном доме в Роквилле, штат Мэриленд. Весь дом был забит книгами, журналами и кошками. Дональд оказался вдовцом лет семидесяти, с шапкой седых волос, одетым в легкий свитер и брюки. Он прогнал кошек с дивана и отодвинул в сторону журналы, освобождая место для гостей, чем и воспользовались Мишель с Кингом.

— Спасибо, что сразу согласились нас принять, — поблагодарил Шон.

— Не стоит благодарности: сейчас у меня уже не бывает срочных дел.

— Не сомневаюсь, что раньше, когда вы работали общественным защитником, дел было невпроворот.

— Да уж, что верно — то верно! То были очень неспокойные времена.

— Как я уже говорил по телефону, мы расследуем случай, связанный с гибелью солдата Национальной гвардии приблизительно в мае семьдесят четвертого года.

— Да, я хорошо помню то дело. Слава Богу, солдаты Национальной гвардии гибнут не каждый день! Но тот день был особенным. Я выступал в федеральном суде, когда началась демонстрация. Слушание дела приостановили, и все бросились к телевизорам. Я никогда не видел ничего подобного и, надеюсь, не увижу. Казалось, что мы наблюдаем за штурмом Бастилии.

— Насколько мы поняли, в деле об убийстве этого солдата был обвиняемый.

— Верно. Но первоначальное обвинение в убийстве первой степени начало рассыпаться, как только стали выясняться детали.

— Так вам известно, кто вел это дело?

— Да, ведь именно я защищал подозреваемого в этом убийстве. — Мишель и Кинг переглянулись, а Холмгрен пояснил: — Я проработал в Службе общественной защиты около шестнадцати лет — начинал, когда она еще была Агентством по оказанию юридической помощи. Мне довелось участвовать в нескольких громких процессах. Что до защиты обвиняемого по интересующему вас делу, то за нее просто никто не хотел браться.

— Улики против обвиняемого оказались слишком серьезными? — поинтересовалась Мишель.

— Совсем нет. Если память мне не изменяет, этого парня арестовали просто потому, что он выходил с аллеи, где произошло убийство. Тело убитого, тем более в форме, и группа бежавших и бросавших камни хиппи — вот и все, чем располагало следствие. Думаю, что арестовали первого, кто попался под руку. Вы должны понять, что город был на осадном положении, нервы натянуты до предела. Если я правильно помню, обвиняемый являлся студентом колледжа. Я не верил, что убил он, но даже если и так, то это могло выйти случайно — например, завязалась драка, солдат неудачно упал и ударился головой об асфальт. Но прокуратура тех лет была известна своей склонностью к фабрикации дел, а полицейские лжесвидетельствовали под присягой, заводили дела под вымышленными предлогами, подбрасывали улики и все такое.

— А вы помните имя своего подзащитного?

— После вашего звонка я попытался вспомнить, но так и не смог. Помню только, что он был молод и умен. Извините, но за эти годы у меня были сотни клиентов, к тому же тем делом я занимался недолго, а прошло уже тридцать лет.

«Почему бы не попробовать?» — подумал Кинг.

— А его звали не Арнольд Рамсей?

От удивления Холмгрен застыл на месте:

— Слушайте, поклясться я бы не смог, но мне кажется, что да. Откуда вы знаете?

— Долго объяснять. Но это тот самый Арнольд Рамсей, который восемь лет назад застрелил Клайда Риттера.

— Не может быть! — опешил Холмгрен.

— Но это так.

— Тогда мне жалко, что его не посадили.

— А в то время жалко не было?

— В то время — нет. Я уже говорил, что тогда зачастую не интересовались истиной, а старались засадить за решетку.

— Но с Рамсеем это не удалось?

— Нет. Хотя дело было явно шито белыми нитками, мне все равно пришлось поработать над фактами, предоставленными обвинением. Власти хотели во что бы то ни стало упрятать его в тюрьму. А потом дело у меня забрали.

— Почему?

— Защитой обвиняемого занялись другие. По-моему, какая-то адвокатская контора с Запада. Наверное, из тех мест, откуда Рамсей был родом. Я решил, что его семья узнала о случившемся и пришла на помощь.

— А вы не помните название этой адвокатской конторы? — спросила Мишель.

Холмгрен немного подумал.

— Нет. За эти годы через меня прошло слишком много дел.

— И той фирме удалось снять все обвинения?

— Да, и не только. Я слышал, что она даже добилась изъятия всякого упоминания об аресте из досье на Рамсея. Эти адвокаты знали свое дело. По личному опыту знаю, что в те годы такое практически не встречалось.

— Вы говорили, что отдельные прокуроры тоже не отличались чистоплотностью. Может, тогда удалось просто откупиться? — предположил Кинг. — И от суда, и от полиции.

— Этого исключать нельзя. Ведь если ты сфабриковал дело, то почему тебе не взять деньги, чтобы его закрыть. Прокурор, который занимался Рамсеем, был молод, амбициозен и юридически здорово подкован, но всегда казался мне скользким парнем. И все же не могу не отметить, что он не был замешан в нарушениях закона, чего нельзя сказать о других сотрудниках вашингтонской прокуратуры. Я помню, как жалел его начальника, когда спустя несколько лет тому пришлось отвечать за грехи своих подчиненных. Билли Мартин был хорошим парнем и не заслуживал такой участи.

Кинг и Мишель только сейчас осознали свой прокол: они как-то упустили из виду то, что им было известно из документов, — в интересующий их период вашингтонской прокуратурой руководил один из фигурантов дела, которое они расследовали. А это значит…

— А как звали прокурора, который вел дело Арнольда Рамсея? — спросил Шон затаив дыхание.

— О, его имя я никогда не забуду. Он стал кандидатом в президенты, которого потом похитили. Джон Бруно.

59

От Холмгрена Кинг и Мишель отправились в Ричмондский университет. В Центре публичной политики Кейт Рамсей не было. Им удалось уговорить консьержа дать ее домашний телефон. Они позвонили, но трубку взяла соседка по квартире, которую звали Шэрон. Она не знала, где находится Кейт, и не видела ее с утра. Мишель спросила, не могут ли они приехать и поговорить с ней, и та нехотя согласилась.

— Как считаешь, Кейт знает о Бруно и своем отце? — поинтересовалась Мишель у Кинга по дороге. — Только не говори, что да. Этого просто не может быть!

— И тем не менее мне почему-то кажется, что знает.

Они подъехали к дому Кейт и встретились с Шэрон. Сначала та не проявила склонности к общению, но Мишель показала свой жетон, и девица стала разговорчивее. С ее разрешения они осмотрели маленькую спальню Кейт, но не нашли там ничего интересного. Девушка читала серьезную литературу, и у нее в комнате было много книг, которые обычно можно встретить только у настоящих ученых.

Вдруг на одной из полок Кинг нашел набор для чистки пистолета и коробку с патронами калибра девять миллиметров. Он многозначительно посмотрел на Мишель, она грустно покачала головой.