Страница 21 из 56
Виктор платил старику Фоминасу за обучение немалые деньги, но они того стоили. Через полтора года Ларсенис стал одним из лучших таксидермистов Литвы. Таким образом он отрыл из-под снега начало своей стартовой полосы из Литвы в наружный мир. Конкретно — в Европу.
Рыть предстояло еще долго, сугробов между странами навалило изрядно. Норвегия — вот что маячило перед Виктором и звало его, хотя большинство предложений поступало из Германии. Домой, домой... Домом для Вика были Литва и Россия. Единственное место, которое он мог рассматривать в качестве третьего своего дома, было Норвегией. Не близкая Швеция, не находящаяся совсем рядом Финляндия. Только Норвегия, северная страна, не похожая ни на что в Европе. Третья точка для пирамиды, чего-то безусловно устойчивого. Хотя, по логике, у пирамиды должна быть еще и четвертая точка опоры. Вик надеялся, что сумеет отыскать ее в будущем.
В 1996 году Виктору стукнуло тридцать четыре года. Прошло шесть лет с момента встречи с Сауле. К тому времени он успел жениться и развестись через три года после совместной жизни — жена его очень хотела детей, но никак не получалось, несмотря на все старания. Жена обвиняла во всем Виктора — якобы, он проводит все время если не в своей мастерской, то в тире, спортзале или на лыжне (Вик вошел в команду инвалидов-биатлонистов Литвы и показывал там весьма неплохие результаты). Обследование показало, что виноват в бесплодии именно Виктор, все сперматозоиды его были мертвы. При этом Виктор вовсе не был бесчувственной и тупой белокурой машиной — напротив, чувства и разум его обострились настолько, что он не мог терпеть тупости и фальши, исходящих от людей. А фальшь исходила от большинства окружающих его людей в непереносимом количестве.
Куда лучше в этом отношении был Интернет, вовсю развивающийся в эти годы. Отсутствие физического контакта с собеседником снимало почти все проблемы, и Виктор проводил много часов в Сети, с удовольствием общаясь с людьми всего мира, делая при этом упор, естественно, на Норвегию.
Виктор изучил Норвегию по десяткам книг и видеофильмов, виртуально протопал ногами каждый ее метр. Он, прирожденный полиглот, вызубрил букмол, современный норвежский язык и начал не то что читать, а даже думать на нем. Он был готов.
В Норвегии у Ларсениса появились не только клиенты, но и друзья по переписке. Они были разными. Многие из них называли себя «новыми викингами». Забавные любители экстрима, совсем не глупые, удивительно эрудированные в древней истории Скандинавии, повернутые на северных боевых искусствах, близости к природе и нелюбви к высокотехнологической цивилизации. Они весьма ценили владение старинными ремеслами — кузнечным, чеканным, горшечным, столярным, песенным, шутовским. И чучельным искусством в том числе. В большинстве своем эти люди были бескорыстны и зазывали приехать Вигго в Норвегию — бесплатно поселиться у кого-нибудь в однокомнатной квартирке, где и без того обитало шесть «викингов», обжиться и освоиться. Обещали научить Вика, мастера спорта по пятиборью (в кое входит фехтование на шпагах), биться тяжелыми скандинавскими мечами. Новые викинги были очаровательными и образованными, с ними можно было трепаться часами, но Ларсенису они не казались той опорой, на которую он собирался приземлить свое многотонное будущее.
Куда более значимой выглядела вторая группа норвежских собеседников — клиенты, заказывающие чучела. Виктор давно отошел от покупки охлажденных рыбин в супермаркете и переделке их в картонные макеты лососей, обтянутые чешуей. Теперь он работал с каждым заказчиком индивидуально и тщательно. Он объяснял, как правильно снять и законсервировать шкуру, как точно указать вес и размер рыбы, ее породу, возраст и место поимки, какие фотографии сделать и каким видом быстрой почты прислать. Ларсенис делал отличные чучела рыб, заказов у него было на месяцы вперед, и оплата за них возрастала с каждым годом. Виктор становился все состоятельнее — на общем фоне Литвы, катящейся, как по барханам, из одной впадины кризиса в другую, он выглядел кротом, сторонящимся общества и хранящим свои богатства в подземных норах. И это вполне его устраивало. Прошлое Виктора было тяжелым, пыталось уничтожить его — сперва он стал инвалидом, потом чуть не умер. А вот нищеты и бедности Виктор не знал никогда и даже не собирался к ним привыкать. Поэтому при переезде в Норвегию он рассчитывал обеспечить себе неплохую финансовую базу. Из всех заказчиков он выбрал Торда Хаарберга, нефтепромышленника и толстосума, владельца двух буровых вышек на северном шельфе, коллекционера антикварной мебели, гобеленов, холодного оружия, подсвечников и прочей старины, заядлого рыбака и охотника, к тому же, как показалось Вику, весьма демократичного в общении. Хаарберг обещал не только вызов в Норвегию, но и официальную визу с возможностью работы, саму работу, а также вид на гражданство. Единственное, что не нравилось Виктору, — Хаарберг туманно намекал, что Вик будет работать таксидермистом эксклюзивно, только на работодателя, то есть на Торда. Но Виктор был уверен в торжестве демократии в Скандинавии и надеялся, что если его прижмут слишком уж сильно, то он сможет отбояриться в суде, и получить свободу, и пойти дальше своим путем.
Все получилось не так, как распланировал Вик. Но жизнь показала, что во многом он был прав. Интуиция его не подвела — отчасти. Ни интуиция, ни богатый жизненный опыт не могли подсказать Ларсенису, что произойдет с ним в будущем. Что с ним случится такое, что не приснится даже в самых удивительных, чудесно-кошмарных снах.
Все это еще предстояло.
Эпизод 9
Литва — Норвегия. Апрель 1997 года
15 апреля 1997 года Виктор Ларсенис вошел в посольство Норвегии. В вестибюле он осмотрел себя в зеркале. Вик был одет с иголочки, но костюм, пошитый у портного, смотрелся на нем слегка неестественно. Такое бывает со спортсменами — именно на них, обладающих атлетической фигурой, пиджаки высшего класса выглядят как шкурка, натянутая не на тот манекен. Идеальные манекенщики — широкоплечий дистрофик, на котором все смотрится хорошо, как на свободной вешалке, либо коротконогий жирдяй, фигуру коего невозможно улучшить никак, зато видно, какое старание приложил портной, чтобы вылепить на этом каркасе хоть какое-то подобие искусства. Примерно так мыслил чучельник Ларсенис Виктор Юргисович, поворачиваясь боками так и сяк перед зеркалом. В это время подошел клерк, предположительно норвежской породы, судя по росту и облику, и пригласил Виктора к консулу на чистейшем английском языке.
Виктора принял сам консул. Вик говорил с ним на норвежском, усвоенном в меру умения и старания. Как понял Виктор, это не произвело на консула никакого впечатления. Важнее для консула было то, что господин Ларсенис являлся этническим норвежцем, в подтверждение чему были представлены соответствующие документы. Также имело значение то, что гарантии поселения Виктора в окрестностях Осло дал лично господин Хаарберг. На этом формальности были улажены, консул пообещал, что господин Ларсенис без трудностей получит визу с правом на работу в Норвегии, после чего Вик был выпихнут в приемную, которую он пробежал до этого вприпрыжку, ведомый этническим клерком, и где сидело человек двадцать литовцев в костюмах ценою в десятую часть от одежки Ларсениса, с видом униженным и побитым, и понятно было, что трудовая виза им если и светит, то весьма тускло.
Господин Ларсенис в очередной раз убедился, что жизнь — дерьмо и что лично ему везет только потому, что он удачно всплывает. Всплывает вовремя и в нужном месте.