Страница 6 из 11
— Там зато денег больше, — возразил Георгий. — Есть какой-то материальный резон… Если, конечно, работать в нормальной клинике, а не в каком-то шалмане, где эпиляция — самая сложная процедура.
— И не судится с косметологами только ленивый! — сказала женщина, сидящая сзади. — Вот только вчера по телевизору показывали эту… как ее… ну, ту, что у своего косметолога полтора миллиона отсудила! У вас есть свободных полтора миллиона, Георгий Асланович?
— Были бы — я бы здесь не работал!
— Георгий Асланович, если вам есть, что сказать, то прошу сделать это так, чтобы было слышно всем! — Шум в задних рядах привлек внимание главного врача.
— Я уже все сказал, Марианна Филипповна, — ответил Кобахидзе и до окончания собрания просидел молча.
«Нет, все-таки на „Скорой“ было меньше всего маразма», — подумал Данилов, выходя из зала.
«Поручик Голицын, а может, вернемся?» [4]— спросил внутренний голос.
«Не вернемся, — ответил Данилов. — В одну и ту же воду нельзя ступить дважды, и вообще, двигаться можно только вперед, пусть и зигзагами».
Глава третья
ОБЫСК В КАБИНЕТЕ
Абсолютного счастья не бывает, так же, как и абсолютного несчастья. Если главный врач из категории «не очень», а заведующая из тех, которые «ну вообще», то медсестра непременно попадется хорошая. Толковая, знающая — и непременно тактичная.
Тактичность в медсестрах ценится врачами особо. Чтобы не лезла с ненужными советами, «блистая» напоказ своим умом перед пациентами, чтобы не спорила с врачом при посторонних, чтобы с посетителями обращалась деликатно. Короче говоря, плохая медсестра — это сплошное горе и страдание, а хорошая — подарок судьбы.
Даниловская медсестра Алла Вячеславовна, строгая на вид дама (очки в тонкой оправе, складки в углах рта, седые волосы стянуты на затылке в тугой узел), работала в диспансере уже двадцать лет. Ветеран-старожил, можно сказать. Сначала сидела на приеме с дерматологом, затем работала в процедурном кабинете, а потом перешла в физиотерапию. Устала от суеты, захотелось работы поспокойнее.
Взаимопонимание с ней у Данилова наладилось сразу, с первого же дня совместной работы, несмотря на большую, почти тридцатилетнюю, разницу в возрасте. Все советы Алла Вячеславовна давала в крайне корректной форме, поучениями нового доктора не грузила и, судя по сложившемуся у Данилова впечатлению, не «стучала» обо всем, что происходит, начальству. А еще она хорошо ладила с пациентами, очень многих знала лично. В общем, можно было благодарить судьбу за такой подарок.
Был четвертый рабочий день Данилова на новом месте.
Понедельник — день тяжелый, но не в физиотерапевтическом отделении, где все идет по плану, по расписанию. Ни одну процедуру нельзя «ускорить», сколько по времени положено, столько она и должна длиться: в одну ванну двух человек одновременно не усадить и в ультрафиолетовую кабину — не впихнуть.
Только пациенты, приходящие на первичный прием по направлению других врачей, могут вносить некоторый хаос и создавать нездоровое оживление в коридоре. Но в подобных случаях на помощь врачу сразу же приходила заведующая физиотерапевтическим отделением.
— У нее же ноль семьдесят пять ставки совмещения за врача, — сказала Данилову Алла Вячеславовна. — Кто же ей даст прохлаждаться, когда в коридоре народу много? Главная очередей не любит. Очереди — причина всех жалоб.
— Так уж и всех? — усомнился Данилов.
— Да на девяносто девять процентов. Чем дольше торчишь в очереди, тем больше заводишься, да еще от других набираешься негатива. И вот уже кажется, что все не так, все раздражает. Разве не так?
— Наверное, так, — согласился Данилов. — Но и от нашего с вами поведения кое-что тоже зависит.
В девять часов, ровно через час после начала работы, дверь кабинета, в котором работал Данилов, открылась, поочередно впустив двух начальниц, валькирий местного значения — заместителя главного врача по медицинской части Ирину Ильиничну и главную медицинскую сестру Анну Петровну. Ирина Ильинична немного уступала Анне Петровне в росте, но изрядно превосходила ее в объеме. В кабинете сразу же стало тесно и запахло тяжелыми, пряными, «вечерними» ароматами. На духах диспансерные начальницы явно не экономили.
— Здравствуйте. — Данилов встал навстречу гостьям, припоминая, как их зовут.
— Доброе утро, — ответила главная медсестра. Заместитель главного врача ограничилась кивком.
— Чем обязан?
— Проверка санэпидрежима, доктор. — Анна Петровна перевела взгляд на медсестру. — Пойдемте, Алла, пройдемся по вашим кабинетам.
Алла Вячеславовна украдкой подмигнула Данилову — не теряйтесь, мол, доктор, — и вышла из кабинета следом за главной медсестрой. Данилов остался с заместителем главного врача.
— Показывайте, — распорядилась та.
— Что именно?
— Все показывайте. Шкафы, ящики столов.
Шкафов было два — для одежды и для документации.
Данилов начал с того, что для одежды. Распахнул дверцы и сделал приглашающий жест рукой — прошу, мол.
— Так… — протянула заместитель главного врача, заглядывая в шкаф. — Одежда у вас висит правильно…
Перегородка разделяла шкаф на две половины. Слева висела куртка Данилова и потертая дубленка Аллы Вячеславовны, на верхней полке лежали головные уборы, внизу стояла «уличная» обувь. Справа же висели запасные халаты.
— А колпак вам не выдали, Владимир Александрович? — спросила заместитель главного врача.
— Выдали. Две штуки. Вот.
Данилов достал из кармана висевшего в шкафу халата два чистых, ненадеванных белых колпака и показал их начальству.
— Колпаки выдаются для того, чтобы их носили, — строго заметила Ирина Ильинична.
— Да, конечно. — Данилов надел один из колпаков, а другой убрал обратно в карман халата.
Вообще-то он считал, что в физиотерапии, где не делается ни уколов, ни хирургических манипуляций, можно спокойно обойтись без колпака, но раз уж начальство требует, то почему бы не надеть?
— А что это у вас? — Ирина Ильинична указала пальцем на небольшую кожаную сумку Данилова, висевшую на той же вешалке, что и куртка.
Данилов подумал о том, что заместителю главного врача не очень-то подходит ярко-алый лак для ногтей и губная помада того же цвета. Слишком уж броско, не по-рабочему.
— Сумка, — коротко ответил он.
— Надеюсь, вы не храните в ней скоропортящуюся еду?
— Нет, не храню.
Ирина Ильинична выдержала паузу, явно ожидая, чтобы Данилов открыл сумку и продемонстрировал ей ее содержимое, но Данилов совсем не собирался этого делать. Ничего крамольного, кстати говоря, в его сумке не было — только книжка для чтения в метро и пачка бумажных носовых платков.
— С едой у нас беда! — Открыть сумку сама Ирина Ильинична не рискнула. — Сколько ни говори, все равно держат в кабинетах, забывают, все это тухнет, плесневеет… Ладно, показывайте другой шкаф.
Шкаф с полками, предназначенный для хранения документации, являлся сугубо рабочим, и потому, осматривая его, заместитель главного врача церемониться не стала. Перебрала все бумаги, просунула руку во все закоулки, удостоив своим вниманием и самую нижнюю полку, что при ее комплекции было непросто.
У Данилова сложилось впечатление, что начальство не столько интересуется соблюдением санитарно-эпидемиологического режима, сколько пытается найти нечто недозволенное, причем небольшое по размеру.
На «Скорой» администрацией подстанции изредка устраивались проверки шкафчиков сотрудников на предмет соблюдения санитарно-гигиенических норм, но там старший фельдшер просто заглядывала в шкаф и при необходимости советовала сотрудникам, делящим между собой шкаф, в нем прибраться. Выкинуть заплесневевший батон хлеба, протереть полки или еще что-то в этом роде. Шкафчики осматривались, но не обыскивались.
— Ну что ж, шкафы у вас более-менее в порядке, — констатировала заместитель главного врача, оглядывая свои пальцы. — Теперь показывайте, в каком состоянии ваши столы.
4
Цитата из песни Михаила Звездинского «Поручик Голицын».