Страница 6 из 22
— Так отец давно умер. И судим был за аварию. Он в такси работал...
— Если б за аварию... За убийство.
Григорьев не понял, о чем он толкует. Начальник рассматривал свой «паркер», не поднимая глаз.
— Какое убийство?! Не может быть!..
Мухин достал из папки документ, содержание которого он, судя по всему, знал наизусть.
— Обычное убийство. Так что извини...
У Кости возникло стойкое ощущение, что шеф что-то скрывает, а шансов узнать, что конкретно, не давал никаких. Это окончательно вывело парня из себя. Задыхаясь от возмущения, он почти прокричал:
— Вранье все ваши бумажки!.. Просто повод! Так и скажите!..
Мухин, наконец, посмотрел на собеседника, и тот прочел в жестком взгляде окончательный приговор.
— Не повод, а безопасность банка... Иначе меня самого выгонят.
Костя рывком поднялся со стула и вышел из кабинета, хлопнув дверью.
Какое-то время Мухин задумчиво смотрел ему вслед. Через пять минут начальник охраны забыл о существовании визитера. Он свято помнил здешнее правило: время — деньги.
Саша Веселовский поймал раздосадованного друга у самой двери.
—-Ну, как?..
— Сказал бы я, кто твой начальник... Тебя загружать не хочу, все-таки на него работаешь...
— Неужели не взял?..— На лице Сашки отразилось удивление, смешанное с чувством вины.
Косте не хотелось обижать друга, в конце концов, тот сделал все что мог. Изобразив улыбку, он произнес:
— Не бери в голову. Проживу и без этой конторы. Заскакивай завтра, посидим.
Те кто служил в десантных войсках, хорошо знают: дружба, родившаяся в суровых условиях, проносится через всю жизнь. Известие о том, что Костю не взяли на работу, расстроило Веселовского не меньше друга. Они сидели в комнате Григорьева — оба слегка хмельные, но не пьяные. Парней разделял столик, на котором стояли бутылка с остатками водки, рюмки, тарелка с немудреной закуской. Тихо звучал магнитофон, однако даже группе «Любэ» никак не удавалось разогнать тоску-печаль.
Молчание нарушил Саша:
— Да, обидно... И ведь место есть!.. Думал, вместе будем...
— Для блатных, гад, держит!
Костя не смог скрыть злость. Его достал этот непрошибаемый тупизм. Ежу понятно, что начальник просто нашел повод!
Армейский друг попытался вступиться за своего шефа.
— Я у него после спросил. Говорит, такие правила.
— Брось!.. Какие такие правила?! Хочешь сказать, что в банке ангелы сидят с кристально чистой биографией?! Ладно, не стоят они того...
Костя разлил по рюмкам остатки водки.
— Давай, за нашу сорок седьмую... Гвардейскую!
Друзья чокнулись и залпом опрокинули рюмки. Веселовский сменил тему:
— Кстати, так знаешь, кого взводный наш в «Шапито» охраняет?..
— Клоунов, наверное. Чтобы их сырыми яйцами не закидали.
Саша покачал головой.
— Не попал. Слонов и тигров. У них там аттракцион. Зато, говорит, семья сыта: мясо, овощи — все есть. Даже навоз для участка пригодился.
Костя усмехнулся:
— От зверюг еду отрывает?.. А на службе, помнишь? Суровый такой мужик. Все нотации читать любил, а теперь вот дерьмо из-под слонов выгребает...
Зазвучала любимая песня «Давай за нас. Давай, брат, до конца...». Костя увеличил громкость магнитофона. Дверь неслышно отворилась, в комнату заглянула Надежда Васильевна.
— Сделай потише, сынок, поздно уже!..
Костя послушно убавил звук.
— Обидно, мам. Отца за аварию посадили, а этот из банка мне про убийство «грузит». Что за чепуха?.. Я завтра пойду, разберусь.
— Конечно, за аварию. Но там человек погиб. Он не разобрался, наверное...— Костя уловил в голосе матери неуверенность и тревогу, и это ему совсем не понравилось.— Не ходи, не трать нервы зря. Другое место найдешь. Вон, у дяди Коли, на базе.
— Ну да!.. Или в «Шапито» — слонов охранять.
Саша понял, что пора собираться:
— Жалко, мы вместе работать хотели...
Надежда Васильевна вздохнула, как человек, знавший много больше, чем эти два молодых парня:
— Еще будете.
Костя чувствовал, что мать что-то недоговаривает. У нее было какое-то виноватое выражение лица, которое появлялось всегда, как только речь заходила об отце. Он прекрасно знал, что если она сама не захочет рассказать, из нее ничего клещами не вытянешь. Будет уходить от ответа или просто отмалчиваться... А вопросы оставались — много вопросов. Особенно после того, как его «прокатили» с работой в банке. Вопросы теснились в его голове, как люди в вагоне метро в час пик.
Тот босс из банка сказал, что отец сидел за убийство... Костя пытался сосредоточиться на этой мысли, но оставалось слишком много белых пятен. Получалось, что кто-то из них лжет: либо этот банковский крючок, либо мать. Костя никак не мог себе представить, что такой человек, как его отец, мог кого-то убить. И при чем здесь история с автокатастрофой?..
Вспомнилось лицо начальника службы безопасности. Почему он прятал глаза? Почему не сказал прямо все, что знает об отце?..
В тот день они отправились с мамой на кладбище. Погода выдалась пасмурной, солнце где-то пряталось за свинцовым потолком туч, вороны, эти вечные спутницы погостов, устроили при их появлении настоящий концерт, словно люди вторглись в их тщательно оберегаемую обитель...
Мать и сын расположились на скамейке, притулившейся рядом с двумя черными кусками мрамора. На одном из них была фотография пожилой женщины и надпись: «Борисова Тамара Петровна. 06.04.33 — 17.07.93 гг.». На другой — фотография мужчины тридцати— тридцати пяти лет и надпись: «Григорьев Валентин Андреевич. 14.09.57-21.02.95 гг.».
Сухие строчки, за которыми целых две жизни...
Надежда Васильевна молча достала из сумки букетик цветов, яблоко, кусочек хлеба, налила немного водки в пластмассовый стаканчик. Все это она аккуратно разложила на могильной плите...
Наблюдая за матерью, Костя испытал острый приступ жалости. Глаза, полные тоски, опущенные плечи, слишком много морщинок для сорокадвухлетней женщины. Захотелось, как в детстве, прижаться к ней и ощутить теплые ласковые ладони на своей голове... В тот момент он даже немного позавидовал слабому полу. Родись он девочкой, и такой поступок выглядел бы совершенно уместным, но он мужчина, более того, десантник, и не должен показывать свою слабость.
Справившись с эмоциями, Костя взял мать за плечи, усадил рядом с собой, разлил по стаканчикам оставшуюся водку, пустую четвертинку спрятал в сумку.
— Давай, мам, отца помянем. Уже восемь лет...
Костя давно заметил: водка, выпитая на кладбище, рядом с могилами близких, действует как-то по-особенному. От нее не пьянеешь, напротив, голова проясняется, приходит понимание того, что смерть отбирает близких всего лишь на время. А там, за чертой вечности, все увидятся вновь, и не будет больше загадок...
Надежда Васильевна слегка пригубила свой стаканчик. Погруженная в мысли, она механически кусала бутерброд, находясь где-то очень далеко от могил, сына, ворон и противного ветра, проникающего под одежду. Глядя на могилу отца, Костя произнес:
— Перед самым праздником умер...
— Да, перед праздником.
— Мама, ты ничего не хочешь мне рассказать?..
— Что тут расскажешь, сынок... Все под Богом ходим...
Они шли по центральному проходу. Костя держал мать под руку. Слева, возле самой дороги, он заметил свежую могилу. Памятник поставить еще не успели, и над холмиком земли возвышался простой крест. На металлической пластине была сделана надпись: «Оля Кольцова 1987-2003».
Мысли о бренности человеческого существования снова полезли в голову: «Девочка, совсем молоденькая... впереди была вся жизнь, надежды, мечты, любовь... А вместо этого — могильный холмик и разбитые сердца родителей».
Размышляя об этой несправедливости, он вновь вспомнил об отце:
— Расскажи мне, как он умер...
— Ну я же тебе говорила: умер в тюрьме, сердце не выдержало.