Первые впечатления

Вэнс приподнял бровь.

— Да это я назначал Пэт свидание. Она такая милашка.

— Да ну? Жалко, если придется ее уволить прямо перед Рождеством.

— Ну, я всего лишь налаживал отношения с коллегой. — Вэнс остановил машину на красный сигнал светофора и, быстро повернувшись, крепко поцеловал Шейн. — Мне нравится этот звук, который у тебя получается, когда ты пытаешься не рассмеяться. Ну-ка, сделай так еще раз.

Задыхаясь, Шейн откинулась на спинку сиденья.

— Уволить ценного работника — это не смешно. — Она поправила лыжную шапочку. — Поворачивай сюда.

Не послушавшись, он снова притянул ее к себе и стал целовать. Сзади загудел клаксон. Шейн вырвалась из его рук и сказала:

— Ну вот, ты допрыгался. Сейчас тебя арестуют за то, что препятствовал движению.

— Один несчастный «бьюик» — это еще не движение. А ты вообще знаешь, куда едешь?

— Конечно. В нескольких милях дальше по курсу есть место, где можно выкопать елку.

— Выкопать? — удивленно переспросил Вэнс.

— Именно. Согласно последнему исследованию Института консервации природы…

— Выкопать — значит выкопать, — кивнул Вэнс.

Шейн рассмеялась и чмокнула его в плечо.

— Я люблю тебя.

Пока они ехали на елочную ферму, снег превратился в легкий туман. Шейн долго таскала Вэнса от дерева к дереву, но ни одно ей не нравилось, хотя от самого процесса она получала огромное удовольствие — об этом говорили ее смеющиеся глаза.

— Вот эта! — наконец воскликнула она, остановившись напротив короткохвойной сосны. — Как раз то, что нужно!

— А чем она отличается от тех пятисот, которые мы уже видели? — проворчал Вэнс, вонзая лопату в снег.

— Имей ты наметанный глаз, то так бы не говорил. — Шейн схватила пригоршню снега и бросила ему в лицо. — Здесь такая одна-единственная, — заявила она важно и отошла, сложив руки на груди. — Копай!

— Есть, мэ-эм! — Вэнс начал копать. — А вообще у меня такое подозрение, что после Рождества ты заставишь меня снова посадить эту елочку.

— А ты как думал? Я знаю одно подходящее местечко. Но там много камней, и придется тебе поработать ломом. — Она махнула рукой, подзывая служащего.

Когда корни сосны аккуратно обернули мешковиной, Шейн расплатилась, невзирая на протесты Вэнса.

— Черт побери, Шейн, — говорил Вэнс на обратном пути. — Я сам хотел купить тебе елку.

— Но это елка для магазина, — безапелляционно ответила она, когда они остановились у дома. — Магазин закупает товар, платит за электричество, покупает елки — все такое. — Заметив, что Вэнс огорчился, она обежала вокруг машины и поцеловала его. — Ты такой милый. Купи мне что-нибудь другое.

— Что? — Он посмотрел на нее долгим задумчивым взглядом.

— Ну, не знаю. Что-нибудь легкомысленное и экстравагантное. Например, наушники из шиншиллы.

Ему с трудом удалось сохранить серьезную мину.

— А что? Тебе бы пошли такие. Только если я подарю, тебе придется их носить.

Она поднялась на цыпочки, чтобы его поцеловать, но когда он нагнулся, она сунула ему за шиворот заранее приготовленный снежок и бросилась наутек. В качестве мести Шейн ожидала получить в спину здоровенным снежком, но не ожидала, что Вэнс сделает ей подлую подсечку, схватив сзади за ноги, и она рухнет лицом в сугроб.

— Ух! А ты и правда не джентльмен, — укорила она его, отплевываясь и вытираясь.

— А в снегу ты лучше смотришься, чем в грязи, — громогласно расхохотался Вэнс.

Шейн со всей силы толкнула его в грудь. Потеряв равновесие, он шлепнулся на спину. Но не успела она швырнуть ему в лицо снег, как он вскочил, опрокинул ее и крепко прижал ее вытянутые над головой руки. Она ждала, закрыв глаза. Но вместо холодной сырости, почувствовала на своем лице его губы.

— Сдаешься? — спросил он.

— Нет, — твердо ответила она.

— Боже, как я хочу тебя, — прошептал Вэнс, терзая ее маленький жадный рот, — прямо здесь и сейчас. — Ее ответная страсть заставила его позабыть, что они лежат в снегу средь бела дня на глазах у возможных свидетелей. Он перестал чувствовать, как мокрые хлопья падают ему на затылок и тающий под рубашкой снежок холодит спину. Он злился, что громоздкая одежда скрывает от него ее тело, не позволяет ощутить гладкость ее кожи. — Какой я дурак, что не повез тебя к себе, — вздохнул он. Но тут раздался шум приближающейся машины.

— Я закрываюсь через два часа, — шепнула Шейн. И Вэнс помог ей встать.

Пока Шейн занималась с медлительными посетителями, которые все трогали, но ничего не покупали, Вэнс принялся устанавливать елку. Радостное щебетание Пэт помогало остудить жар в крови. Он сходил на пыльный чердак и принес коробки с украшениями, как велела Шейн.

С наступлением сумерек они, наконец, остались вдвоем. Вэнс уговорил Шейн наскоро поужинать, прежде чем украшать елку. Они поели холодного мяса, оставшегося нетронутым со вчерашнего вечера.

Однако этот ростбиф, прекрасно утолявший голод, невольно заставил Шейн вспомнить о визите матери. И как бы она ни гнала прочь мысли о вчерашнем, они возвращались. Чтобы заглушить их, она болтала о всякой ерунде, но ее мнимая веселость не обманула Вэнса.

— Хватит, Шейн, — сказал он, беря ее за руку.

Шейн не стала притворяться, что не понимает, о чем он.

— Я не думаю об этом, Вэнс. Но иногда на меня находит.

— Тогда вспомни, что я с тобой. Обопрись на меня, когда нужно. — Он поднес ее руку к губам. — А я обопрусь на тебя, когда будет нужно мне.

— Обними меня, пожалуйста, — попросила она дрожащим голосом.

Он обнял ее, прижал ее голову к своей груди.

Она вздохнула, успокаиваясь.

— Терпеть не могу выглядеть дурой. Больше всего это ненавижу.

— Ты не дура. — Он отстранил ее и вдруг, решившись, сказал: — Шейн, сегодня утром я ездил к твоей матери.

— Что?! — ужаснулась она.

— Можешь сердиться, если хочешь, но я не собираюсь стоять в стороне и смотреть, как тебя обижают. Я ей четко объяснил, что если она еще раз попробует, то будет иметь дело со мной.

Шейн отвернулась.

— Зачем ты это…

— Не учи меня, что делать, — сердито перебил он. — Я, черт побери, люблю тебя.

— Я бы сама справилась, Вэнс.

— Нет. — Он взял ее за плечи и развернул лицом к себе. — Ты много с чем можешь справиться, но только не с этим. Она выворачивает тебя наизнанку. А если бы меня обижали, что бы ты стала делать?

Шейн открыла рот, собираясь ответить, но только тяжело выдохнула. Потом, взяв лицо Вэнса в ладони, сказала:

— Надеюсь, я поступила бы так же. Спасибо, Вэнс. — Она нежно его поцеловала. — Но я не хочу знать, что было сказано. Хватит на сегодня проблем.

— Хорошо, хватит проблем. — Вэнс тряхнул головой, понимая, что разговор опять откладывается.

— Сейчас мы нарядим елку. А потом займемся под ней любовью.

— Идет, — усмехнулся он.

Она потащила его вниз по лестнице.

— А что, если нам сначала заняться любовью, а потом нарядить елку?

— Ничего не выйдет, — отрезала Шейн, разбирая украшения.

— Спорим?

— Нет. Для таких вещей существует определенный порядок. Сначала нужно повесить лампочки. — Она вытащила аккуратно свернутую гирлянду.

Это заняло больше часа, потому что с каждой игрушкой или украшением у Шейн были связаны воспоминания. Вынув красную войлочную звезду, она подробно вспоминала, как делала ее для бабушки. Она боялась Рождества. Ей казалось немыслимым праздновать Рождество в бабушкином доме без бабушки. Невыносимо было бы видеть нарядную елку, если бы она была одна.

Шейн смотрела, как Вэнс аккуратно вешает гирлянду. Он понравился бы бабушке, думала она с улыбкой. И бабушка ему тоже. Не важно, что два человека, которых она любила больше всех на свете, никогда не встречались. Они были связаны через нее. «Если он в ближайшее время не преддожит мне выйти за него замуж, — подумала она, — придется самой делать ему предложение».

— О чем ты задумалась? — спросил Вэнс.

— Да так, ни о чем. Просто любуюсь красотой! Я знала, что так будет. — Шейн одобрительно кивнула, вынимая из коробки серебряную звезду, которая должна была украсить верхушку.