Мятеж

— Конечно. А по-твоему… — Только теперь Бригем четко понял, что она думала о его намерениях. Гнев обратился внутрь и истлел где-то в глубине тела. — Значит, вот что, по-твоему, я имел в виду, когда мы были здесь в прошлый раз? — Он невесело засмеялся. — Хорошего же ты мнения обо мне, Сирина.

— Я… — Чувствуя слабость в ногах, она опустилась на камень. — Я думала, что мужчины заводят любовниц и…

— Да, заводят, — резко прервал Бригем. — И я так поступал, но только слабоумный мог бы предположить, что я предлагаю тебе что-то, кроме моего сердца и моего имени.

— Откуда я могла знать, что ты имеешь в виду брак? — Сирина вскочила, глядя ему в лицо. — Ты никогда об этом не упоминал.

— Я уже говорил с твоим отцом. — Он подобрал с земли плед.

— Ты говорил с моим отцом? — переспросила она, подчеркивая каждое слово. — Говорил с ним, не поговорив со мной?

— Приличия требовали попросить позволения твоего отца.

— К дьяволу приличия! — Сирина выхватила у него плед. — Ты не имел права делать это за моей спиной, не сказав мне ни слова.

Бригем устремил взгляд на ее растрепанные волосы, на губы, все еще пылающие от поцелуев.

— Думаю, я сделал больше, чем сказал тебе слово.

Покраснев, Сирина отошла положить плед на лошадь.

— Я не настолько неопытна, чтобы думать, будто происшедшее здесь всегда ведет к браку. — Она бы вскочила в седло, если бы Бригем не заставил ее повернуться.

— По-твоему, у меня в привычке соблазнять девственниц и делать их своими любовницами?

— Я не знаю твоих привычек.

— Тогда знай, что я намерен жениться на тебе.

— Ты намерен. Вы намерены. — Сирина оттолкнула его. — Возможно, в Англии вы можете командовать, милорд, но здесь у меня тоже есть право голоса. И я говорю, что не хочу выходить за вас, а вы, должно быть, безумны, если рассчитывали на это.

— Значит, ты лгала, когда говорила, что любишь меня? — осведомился Бригем.

— Нет, но… — Поцелуй заставил ее умолкнуть.

— Тогда ты лжешь, заявляя, что не желаешь быть моей женой.

— Я не могу! — с отчаянием воскликнула она. — Как я могу покинуть дом и уехать с тобой в Англию?

Пальцы Бригема сжали ее руки.

— Итак, все возвращается на круги своя.

— Ты должен понять, — быстро заговорила Сирина, освободив руки. — Я бы согласилась жить в Англии, потому что люблю тебя и ты просил бы меня об этом, но это кончилось бы плохо для нас обоих. Ты бы возненавидел меня меньше, чем через год. Я не создана для того, чтобы быть женой графа, Бригем.

— Английского графа, — поправил он. Сирина глубоко вздохнула:

— Я дочь лэрда, это верно, но я не так глупа, чтобы полагать, будто этого достаточно. Мне было бы ненавистно сидеть взаперти в Лондоне, когда душа моя рвалась бы к моим холмам, к моим лошадям. Ты сам говорил мне не единожды, что я не леди. И я никогда ею не буду. Я стала бы никудышной женой для графа Эшберна.

— Никудышной или нет, но ты ею станешь.

— Нет. — Она вытерла щеки костяшками пальцев. — Не стану.

— У тебя не будет выбора, Рина, когда я пойду к твоему отцу и расскажу, что скомпрометировал тебя.

Слезы высохли, сменившись потрясением, а потом яростью.

— Ты не посмеешь!

— Посмею, — мрачно заверил Бригем.

— Он убьет тебя!

Бригем только поднял брови. Глаза под ними смотрели холодно. Мужчины, с которыми он сталкивался в бою, узнали бы этот взгляд.

— Надеюсь, отец не так кровожаден, как дочь. — Прежде чем она успела заговорить снова, он усадил ее в седло. — Если ты отказываешься выйти за меня замуж по любви, то выйдешь по приказу.

— Я скорее выйду за двухголовую жабу!

Бригем вскочил в седло рядом с ней.

— Ты выйдешь за меня, дорогая моя, улыбаясь или плача. Моя поездка в Лондон даст тебе время подумать как следует. Я поговорю обо всем с твоим отцом, когда вернусь.

Бросив на него уничижительный взгляд, Сирина пришпорила лошадь. Она надеялась, что он сломает шею по пути в Лондон.

Но когда следующим утром Бригем уехал, Сирина горько плакала в подушку.

Глава 10

Бригему не хватало Лондона, его ритма, его запахов. Большая часть его жизни прошла там или в старом помещичьем доме предков в деревне. Он был хорошо известен в высшем обществе и без труда находил компанию для игры в карты в одном из фешенебельных клубов или собеседников для интересного разговора за обедом. Матери дочерей на выданье старались включить богатого графа Эшберна в список своих гостей.

Бригем пробыл в городе шесть недель, как раз то время, когда весна была в разгаре. Его сад, один из лучших в Лондоне, пестрел цветами и зелеными лужайками. Шедший почти непрерывно дождь сменился в апреле ясными солнечными днями, заманивающими хорошеньких женщин в шелковых платьях и шляпах с перьями в парки и магазины.

Повсюду происходили балы, ассамблеи, игры в карты и мужские собрания. Человек с титулом, репутацией и кошельком Бригема мог вести в Лондоне весьма комфортабельное существование, полное развлечений.

Ему в самом деле недоставало Лондона. Это был его дом. Но понадобилось более шести недель, чтобы понять, что город перестал быть его сердцем.

А сердце теперь находилось в Шотландии. Не проходило ни дня, чтобы Бригем не вспоминал о суровой шотландской зиме и о том, как Сирина согревала ее. Глядя на переполненные улицы и прохожих в прогулочных костюмах и модных шляпах, он размышлял о том, как выглядит весна в Гленроу. Сидит ли Сирина у озера и думает ли о нем?

Бригем вернулся бы назад несколькими неделями раньше, но работа для принца заняла больше времени, чем предполагалось, и результаты были менее удовлетворительны, чем кто-либо мог предвидеть.

Якобитов в Англии было более чем достаточно, но тех среди них, кто выказывал стремление поднять шпагу за неопытного принца, было куда меньше. По совету лорда Джорджа Бригем говорил со многими, описывая им настроения шотландских кланов и передавая сообщения, полученные им от принца. Он проскакал верхом до самого Манчестера и проводил совещания в собственной гостиной.

То и другое было очень рискованно. Правительство было обеспокоено, а слухи о войне с Францией — громче, чем обычно. Сторонники Стюартов находились под подозрением, а самым активным из них грозила в лучшем случае тюрьма. Память о публичных казнях и депортациях была все еще свежа.

Спустя шесть недель у Бригема появилась слабая надежда, что, если Чарлз сумеет действовать решительно и начнет кампанию, английские сторонники к нему присоединятся.

Им есть что терять, думал Бригем. Дома, земли, титулы. Было нелегко сражаться за чье-то дело, рискуя именем, состоянием и жизнью.

Повернувшись, Бригем посмотрел на портрет своей бабушки. Он уже принял решение. Возможно, это произошло, когда он был еще школьником и слушал бабушкины рассказы об изгнанных королях и битвах за справедливость.

Надолго задерживаться в Лондоне было опасно. У правительства имелись способы разоблачать мятежников и сурово расправляться с ними. Пока что имя Бригема оставалось вне подозрений, но он знал, что слухи распространяются быстро. Теперь, когда война с Францией снова казалась неизбежной, ходили разговоры и о новом якобитском восстании.

Бригем никогда не скрывал своих путешествий во Францию, Италию и Шотландию. Если бы кто-нибудь решил покопаться в его недавнем прошлом, то обнаружил бы немало интересного.

Пора уезжать, думал Бригем, пиная ногой тлеющее в камине полено. На сей раз ему придется ехать одному и под прикрытием ночи. А в следующий раз он вернется в Лондон с Сириной, они будут сидеть в этой комнате и провозгласят тост за истинного короля и его регента.

Бригем возвращался в Шотландию ради принца, как говорила Сирина. Но он также собирался заявить права на то, что принадлежало ему. Помимо мятежа, он намеревался выиграть еще одну битву.

Через несколько часов, когда Бригем готовился спокойно провести вечер в своем клубе, его перехватил дворецкий.