Любовь побеждает все

Когда она сдалась, то сделала это добровольно. Никаких сожалений не будет. Если она и нарушила одно из своих правил, то сделала это сознательно и намеренно. Конечно, не хладнокровно, но и не легкомысленно. Ночь закончилась.

Ждать больше нечего! Эй Джи подняла с пола халат Дэвида и надела его. Важно не вести себя глупо. Она же не ребенок! Она не станет вешаться ему на шею и утверждать, что их связывает нечто большее, нежели секс. Всего лишь одна ночь страсти и взаимного влечения!

Эй Джи на мгновение прижалась щекой к воротнику халата, хранившего его запах. Завязав пояс, она вышла из спальни и спустилась по лестнице.

В гостиной еще царил полумрак, но первые язычки света просачивались сквозь широкие оконные стекла. Дэвид стоял перед камином и смотрел на только что разожженный, потрескивающий огонь. Эй Джи почувствовала, что между ними разверзается пропасть, похожая на глубокий, широкий кратер. А чего она, собственно говоря, ожидала? Не сама ли она хотела этого? Молча она спустилась ниже и застыла, глядя на Дэвида.

— Я велел построить дом, выходящий окнами на восток, чтобы иметь возможность наблюдать восход солнца. — Он зажег сигарету и глубоко затянулся. Кончик сигареты сверкнул в полумраке. — И сколько бы я ни смотрел на него, каждый раз он разный!

Эй Джи никак не предполагала, что он любит наблюдать рассвет. Она считала, что он построил домик в горах для уединения. Хорошо ли, задумалась она, знает она человека, с которым провела ночь? Засунув руки в карманы халата, Эй Джи нащупала пальцами спичечный коробок.

— А мне некогда наблюдать рассветы.

— Если мне удается оказаться здесь в нужное время, то обычно получается так, что я легко справляюсь с любыми неприятностями, которые заготовил мне день!

Ее пальцы сжимали и разжимали, сжимали и разжимали коробок.

— Сегодня у вас ожидаются какие-нибудь особые неприятности?

Он повернулся и посмотрел на нее, босую и с немного запавшими глазами. В его халате. Халат не скрадывал ее роста; она была всего на несколько дюймов ниже его. И все же он почему-то делал ее более женственной, более… доступной, казалось Дэвиду. Совершенно невозможно сказать ей то, что до него только что дошло: он сейчас в самом разгаре кризиса, имя которому Аврора Джи Филдс!

— Знаете… — Он засунул руки в задние карманы поношенных джинсов и сделал шаг вперед. — Ночью мы не очень много говорили.

— Нет. — Она взяла себя в руки. — Похоже, обоим из нас было не до разговоров!

Да она и сейчас не была готова к разговору.

— Я хочу подняться и переодеться. Мне действительно нужно пораньше приехать в офис.

— Аврора! — На этот раз Дэвид не стал ее останавливать, но поговорить с ней ему хотелось. — Что вы почувствовали в тот первый день, когда я появился в вашем офисе?

Глубоко вздохнув, она посмотрела ему в лицо:

— Дэвид, вчера вечером я рассказала вам об этой части моей жизни больше, чем мне бы хотелось.

Он знал, что это правда. Некоторое время он молчал, не получив ответа. А ответ у нее был! Не будь он Дэвид Брейди, если не сумеет вытащить из нее правду, если не заставит открыться ему полностью!

— Вы говорили о связи с другими людьми, другими вещами. Все это очень интересно.

— Я опоздаю на работу, — пробормотала Эй Джи и стала подниматься по лестнице.

— У вас вошло в привычку убегать от ответов, Аврора!

— Я не убегаю. — Она развернулась, сжала кулаки и засунула их в карманы. — Я просто не вижу причины снова затевать этот разговор. Это личное. Это мое.

— И я это понимаю, — спокойно добавил он. — Вчера, когда вы вошли в мою спальню, то сказали, что видели ее во сне. Не так ли?

— Я не… — Она хотела отпереться, но никогда не умела правдоподобно лгать, и это приводило ее в ярость. — Да. Сны не так легко контролировать, как осознанные мысли.

— Расскажите, что вам приснилось?

Вот еще! Эй Джи вонзила ногти в ладони. Будь она проклята, если расскажет ему свой сон!

— Мне приснилась ваша комната. Я могла бы вам ее описать еще до того, как вошла туда. Ну что, будете меня разглядывать под микроскопом сейчас или позже?

— Жалость к себе непривлекательна. — Когда из ее груди вырвался шипящий вздох, он поднялся к ней на лестничную площадку. — Вы знали, что мы станем любовниками?

Выражение ее лица стало нейтральным, почти безразличным.

— Да.

— И вы знали это в тот день в вашем офисе, когда сердились на меня, расстраивались из-за действий вашей матери и нашего рукопожатия, вот такого? — Он протянул руку, разжал ее кулак и пожал ее ладонь.

Эй Джи прислонилась к стене. Рука зажата в его руке. Ей надоело, смертельно надоело быть загнанной в угол!

— Что вы стараетесь доказать? Хотите подвести теорию под ваш документальный фильм?

Интересно, как бы она отреагировала на заявление о том, что ему стало ясно: она показывает зубы только там, где наиболее уязвима?

— Вы знали! — зло повторил он. — И это вас напугало! Почему?

— Потому что у меня было сильное физическое предчувствие, что я стану любовницей человека, который уже внушает мне отвращение! Это достаточная причина?

— Для раздражения, даже для гнева, но не для страха. Вы боялись и той ночью на заднем сиденье лимузина, и вчера вечером, когда вошли в мою спальню!

Она попыталась отдернуть руку:

— Вы преувеличиваете.

— Преувеличиваю? — Он подошел ближе и коснулся ладонью ее щеки. — Вы и сейчас боитесь!

— Неправда! — Она намеренно разжала другую руку. — Я раздражена, потому что вы на меня давите. Мы взрослые люди, которые провели вместе ночь, но это не дает вам права совать нос в мою частную жизнь и чувства!

— Нет, не дает.

Это было его основное правило, и он его нарушил. Он почему-то забыл, что у него нет на нее никаких прав и надеяться ему не на что.

— Хорошо, вы правы. Но я видел, в каком состоянии вы вчера входили в эту комнату.

— Что сделано, то сделано, — ответила она быстро, может быть, чересчур быстро. — Не будем к этому возвращаться.

Он далеко не был убежден, но решил не спорить.

— И я слышал вас вчера вечером. Я не хочу нести ответственность, если нечто подобное произойдет с вами опять.

— Вы не несете ответственности… я сама отвечаю за все! — Ее голос стал спокойнее. Эмоции затмевают все. Ей понадобились годы, чтобы понять это. — Не в вас причина, а во мне или, если хотите, в обстоятельствах. Мне двадцать восемь лет, Дэвид, и я научилась это переживать… со мной всю жизнь случается что-нибудь особенное.

— Я понимаю. Но и вы должны понять, что мне тридцать шесть. И до недавнего времени со мной ничего подобного не происходило.

— Я понимаю. — Ее голос стал немного холоднее. — И я понимаю, что естественная реакция на такие явления — настороженность, любопытство или скептицизм. Точно так же смотрят на цирковые трюки.

— Не подсказывайте!

Его ярость удивила их обоих. Удивила настолько, что, когда он схватил Эй Джи за плечи, она даже не запротестовала.

— Мне наплевать, как реагируют на вас другие! Они не я! Черт возьми, я занимался с вами любовью всю ночь, но так и не знаю, кто вы! Я боюсь прикоснуться к вам, думая, что нарвусь на что-то неожиданное, но в то же время не могу выпустить вас из рук! Сегодня я спустился сюда, потому что если бы я пролежал с вами еще хоть минуту, то взял бы вас снова, полусонную!

Не успев подумать, Эй Джи протянула к нему руки:

— Я не понимаю, чего вы хотите.

— Я тоже не понимаю. — Он овладел собой и ослабил свою хватку. — И это главное. Вероятно, мне нужно некоторое время, чтобы это выяснить.

Время. Расстояние. А может быть, это и к лучшему? Кивнув, она снова опустила руки.

— Это разумно.

— А неразумно то, что я не хочу быть в это время вдали от вас!

На нее нахлынули холод, тревога и возбуждение.

— Дэвид, я…

— Такой ночи я еще никогда не проводил ни с одной из женщин!

Ее охватила слабость, но так же быстро отступила.

— Не надо так говорить!