Околдованные

Одна из комнат, залитая светом из больших окон, очевидно, служила Белинде студией, когда та приезжала сюда. Полотна, кисти и краски были аккуратно сложены, мольберт стоял пустой, на металлической перекладине висел забрызганный красками халат.

Здесь тоже чувствовалась рука Белинды — стояли толстые белые свечи в серебряных подсвечниках, стеклянные звезды и большие круглые кристаллы.

Спальня покорила ее огромной кроватью с балдахином из белого льна, небольшим камином для обогрева комнаты и резным шкафом из розового дерева.

Все выглядело умиротворяющим, поняла Роуэн. Надежным, гармоничным, гостеприимным. Да, здесь она могла дышать, могла думать. По каким-то необъяснимым причинам, она чувствовала себя здесь как дома.

Желая поскорее начать обустраиваться, она поспешила вниз, выскочила из двери, которую оставила открытой и направилась к машине. Вытащив первую коробку из багажника, Роуэн почувствовала, как по спине пробежали мурашки, сердце в груди ёкнуло, ладони стали влажными

Она быстро повернулась, издав один единственный приглушенный вздох.

Волк был абсолютно черным, с глазами, похожими на золотые монеты. Он неподвижно стоял среди деревьев, как статуя, вырезанная из оникса. И наблюдал на ней. Она могла лишь глазеть, пока ее пульс отбивал бешеный ритм. Почему она не закричала? спрашивала она себя. Почему не побежала?

Почему она была больше удивлена, чем напугана?

Может она видела его во сне? Возможно, это был просто один из ее неясных снов, в котором зверь бежал к ней сквозь густой туман? Может поэтому он выглядит таким знакомым?

Но это было смешно. Она никогда в жизни не видела волка за пределами зоопарка. И уж тем более, никогда не видела, чтобы волк так внимательно смотрел на нее. Внутрь ее.

— Привет. — Роуэн была немного шокирована, услышав свой собственный голос, и добавила к приветствию немного нервную улыбку. Не успела она глазом моргнуть, как зверь исчез.

Роуэн качнулась на мгновение, как будто только что вышла из транса, встряхнулась и стала вглядываться в лесную чащу в поисках движения, тени, хоть какого-то знака.

Но там была только тишина.

— Снова разыгралось воображение, — пробормотала она, перехватывая коробку поудобнее, и повернулась к дому. — Даже если там что-то и было, то это собака. Просто собака.

Ведь волки — ночные животные, не так ли? Они не набрасываются на людей средь белого дня, просто стоят и смотрят, а потом исчезают.

На всякий случай нужно это проверить, но скорее всего это была собака. Сейчас она была в этом почти уверена. Белинда ничего не говорила о соседях и других домиках. И, как странно, подумала Роуэн, что она сама об этом не спросила.

Значит, где-то там живет какой-нибудь сосед, и у него есть большая, красивая, черная собака. Девушка была уверена, что они вполне смогут держаться подальше друг от друга.

Волк наблюдал, скрытый под тенью деревьев. Кто эта женщина? думал он. И почему именно женщина? Она двигалась быстро и немного нервно, и часто оглядываясь по сторонам, пока перетаскивала вещи из машины в дом.

Он почувствовал ее с расстояния в полмили. Ее страх, волнение, тоска дошли до него. И привели его сюда.

Его глаза нахмурились от раздражения, зубы оскалились, бросая вызов. Будь он проклят, если поддастся ей, если позволит изменить то, кем он является и чего хочет.

Тихо и плавно он повернулся и исчез в гуще деревьев.

Роуэн развела огонь, довольная тем, как он схватился и затрещал, и начала постепенно распаковывать вещи. Их было не так уж много — одежда, провизия, но большинство привезенных ею коробок были заполнены книгами, без которых она не могла жить. Она поклялась себе, что найдет время для чтения. Какие-то книги были для удовольствия, какие-то для обучения. Она росла с любовью к чтению, к изучению мира через слова. И именно из-за этой любви она часто задавалась вопросом, почему же преподавание не удовлетворяет ее.

Это должно было быть для нее самым правильным занятием, как всегда говорили ее родители. Учеба всегда давалась ей легко, и пройденный материал усваивался хорошо и быстро. Она училась, получила основное образование, потом дошла до магистра. В свои двадцать семь лет почти шесть из них она преподавала.

Ей это хорошо удавалось, думала Роуэн теперь, потягивая чай и смотря на потрескивающий огонь. Она с легкостью видела сильные и слабые стороны своих учеников, могла сыграть на их интересах и бросить вызов.

И все же она оттягивала получение докторской степени, как только могла. Просыпалась каждое утро со смутным недовольством, и приходила вечером домой, не чувствуя никакого удовлетворения.

Потому что у нее никогда не лежала душа к этому занятию.

Когда она попыталась объяснить это своим родным и близким, они были сбиты с толку. Ученики любили и уважали ее, руководство школы дорожило таким преподавателем. Почему же она не получила очередную степень, не вышла замуж за Алана и не построила свою спокойную, хорошую жизнь как положено?

В самом деле, почему? думала она. Единственный правильный ответ, который она могла дать себе и остальным, скрывался у нее в сердце.

Брюзжать — еще не означает начать думать, напомнила она себе. Нужно отправиться на прогулку, изучить окрестности. Ей хотелось увидеть скалы, о которых так много говорила Белинда.

Она закрыла за собой дверь и глубоко вдохнула воздух, пахнущий хвоей и морем. В своем воображении она могла увидеть быстрый набросок Белинды, изображающий домик, лес и скалы. Стараясь не обращать внимания на нервы, она вышла на тропинку и направилась на запад.

Роуэн никогда не жила за городом. Жизнь в Сан-Франциско совсем не подготовила ее к просторам орегонского леса, его звуками и запахами. Но, даже не смотря на это, ее нервозность начала превращаться в любопытство.

Это было похоже на книгу — великолепная история, полная цветов и ощущений. Ее окружали огромные Дугласовы ели [2], их пушистые ветки превращали солнечный свет в переливающиеся позолоченные блики, почти такие же зеленые, как густой мягкий мох, устилающий землю. Древесные тени охлаждали воздух, наполняя его хвойными ароматами.

Лесная подстилка была мягкая, наполненная опавшими листьями и хвоей, с характерным запахом.

На кочках росли густые зеленые папоротники, одни были тонкие и острые, как сабли, а другие были похожи на кружевные опахала. Как будто волшебные, тут же подумалось Роуэн, оживающие только ночью.

Рядом протекал ручей, огибая круглые валуны. Вода бежала вниз, образуя маленькие водопады с легкой белой пеной, и казалась невозможно чистой и холодной. Роуэн направилась вдоль течения, расслабившись от музыкального журчания.

Впереди ждет поворот, вдруг подумала она, и там слева будет стоять пень от старого дерева, очень похожий на морщинистое лицо какого-нибудь старика. Еще там растет наперстянка, которая к лету вырастет высоко и зацветет бледно-фиолетовыми цветами. Это хорошее место — там можно сесть на пень и спокойно наблюдать, как оживает лес вокруг.

Она остановилась, дойдя до места, и непонимающе уставилась на пень, действительно похожий на старческое лицо. Откуда она знала, что он здесь будет? — думала она, прижав руку к неспокойному сердцу. У Белинды не было такого рисунка, так откуда же она узнала?

— Потому что она об этом говорила. Это просто одна из тех потрясающих вещей, о которых она мне рассказывала, но я просто забыла.

Но Роуэн не села на пень и не стала ждать, когда оживет лес. Он уже казался живым. Зачарованным, подумала она, и улыбнулась. Каждая девочка грезила о зачарованных лесах, где вокруг танцуют феи, и сказочный принц ждет, чтобы освободить ее от коварных чар завистливой ведьмы или злого волшебника.

Здесь нечего было бояться. Лес целиком принадлежал ей, пока она этого хотела. Вокруг не было никого, кто бы неодобрительно покачал головой, узнав о ее сказочных и глупых мыслях. Ее мечты тоже принадлежали только ей.

2

Псевдотсуга Мензиса, известная также как Лжетсуга Мензиса, Псевдотсуга тиссолистная, Дугласия тиссолистная, Дугласова пихта, Дугласова ель, Орегонская сосна — вечнозелёное хвойное дерево, достигающее высоты 100 м при толщине ствола до 4 м.