Завороженные

— Может, в машину сядете? — предложил Себастьян.

— Не могу сидеть.

— Нам не позволят сразу его забрать.

Деверо объяснил процедуру. На анализ крови и сличение отпечатков понадобится много времени.

— Мне позволят быть с ним, черт возьми! Он с чужими не останется. — Мэл поджала губы. — Расскажите о них. Пожалуйста.

Себастьян ждал этой просьбы, отвернулся от дома, посмотрел Мэл в глаза:

— Она учительница. Ушла с работы с появлением Дэвида. Хотела проводить с ним как можно больше времени. Муж инженер. Восемь лет женаты, с самого начала пытались завести ребенка. Люди хорошие, очень любят друг друга, им нужна семья. Они были легкой добычей.

— Мне их жалко, — шепнула она. На ее лице отразилась борьба между сочувствием и гневом, справедливостью и несправедливостью. — Жалко, что кто-то способен воспользоваться любовью, потребностью в семье. Жалко всех, кто пострадал от этого.

— Жизнь не всегда справедлива.

— Жизнь иногда несправедлива, — поправила Мэл.

Еще походила, бросая мрачные отчаянные взгляды на эркерное окно. Когда дверь открылась, качнулась на каблуках, готовясь к броску. Деверо направился к ней:

— Мальчик вас знает?

— Да. Я уже говорила, он меня вчера увидел, узнал.

Агент кивнул.

— Он возбужден, плачет, швыряет игрушки, не слушает никаких уговоров мистера и миссис Фрост. Моя коллега старается его успокоить. Как я сказал, мы его заберем для проверки и оформления документов. Для него будет лучше, если вы поедете с ним в машине агента Баркер.

— Конечно. — Сердце бешено заколотилось. — Донован…

— Я за вами.

Мэл вошла в дом, стараясь не разреветься. Прошла по коридору к детской, перешагнув через пластмассового коня-качалку.

Голубые стены с изображением парусников. Кроватка у окна с движущимися цирковыми животными.

Все как было сказано. В горле пересохло. Абсолютно точно.

Потом она обо всем позабыла, наклонилась к ревущему Дэвиду, прижалась щекой к щеке, осушая слезы:

— Ох, малыш… Дэвид, сладкий маленький Дэвид! — Покачала на руках, утешила, убрала со лба влажные волосы, мысленно благодаря стоявшего спиной к ней агента. — Эй, да ты совсем большой. — Поцеловала дрожащие губки. Он икнул, протер глаза кулачками, устало уронил голову ей на плечо. — Мой мальчик. Поедем домой, да? Поедем к маме и папе.

Глава 7

— Никогда не смогу тебя отблагодарить. Никогда. — Роуз стояла, глядя в кухонное окно. Во дворе муж с сыном сидели на солнышке, катали яркий оранжевый мячик. — Смотрю на них и…

— Знаю. — Мэл обхватила подругу за плечи. Обе молча смотрели, слушали хохот Дэвида. Роуз крепко стиснула руку Мэл. — Потрясающе смотрятся, правда?

— Идеально. — Роуз промокнула платочком глаза и вздохнула. — Просто идеально. Как я боялась никогда больше его не увидеть…

— Не вспоминай. Он вернулся.

— Благодаря тебе и мистеру Доновану.

Роуз отошла от окна, но постоянно на него посматривала. Интересно, скоро ли перестанет дергаться, на секунду потеряв сына из виду?

— Можешь что-нибудь рассказать мне про тех самых людей? Агенты ФБР были очень добры и сочувствовали, но…

— Держали язык за зубами, — договорила Мэл. — Люди хорошие, Роуз. Хорошие люди, которым необходима семья. Совершили ошибку, доверились негодяям. Но от всей души заботились о Дэвиде.

— Он сильно вырос, ходить пробует. — В голосе слышится горечь матери, пропустившей драгоценные месяцы жизни сына. Но слышится и сочувствие к другой матери, которая в другом городе смотрит на пустую кроватку. — Знаю, они его любили. Знаю, как ей сейчас больно и страшно. Даже хуже, чем мне. Она уже точно его не вернет. — Роуз ударила по столу кулаками. — Кто это с нами сделал?

— Не знаю. Работаю.

— С мистером Донованом? Он проявляет такое внимание…

— Себастьян?

— Мы немножечко поговорили, когда он заезжал.

— Вот как? — Кажется, восклицание действительно прозвучало небрежно. — Заезжал?

Лицо Роуз смягчилось, она стала почти такой, как в безмятежные времена до похищения сына.

— Привез Дэвиду его мишку и чудный голубой парусник.

Парусник. И об этом подумал.

— Очень мило с его стороны.

— Просто, кажется, он все понимает. То, что пережили мы со Стэном, и то, что сейчас переживают те люди в Атланте. По вине того, кто вообще о людях не думает. Ни о детях, ни о матерях, ни о семьях. Хочет только деньги из них выжать. — Губы дрогнули и крепко сжались. — Наверное, поэтому мистер Донован не разрешил нам со Стэном ему заплатить.

— Не взял денег? — Мэл постаралась выдержать бесстрастный тон.

— Ни цента. — Вспомнив о других обязанностях, Роуз заглянула в духовку, где жарилось мясо. — Сказал, чтобы мы лучше послали, что можем, в приют для бездомных.

— Понятно.

— Сказал, хочет продолжить расследование.

— То есть?

— Сказал, нехорошо, что младенцев крадут из колясок, а потом продают, как щенков. Говорит, есть границы, которые переступать нельзя.

— Правильно… Мне надо идти.

Удивленная Роуз захлопнула дверцу духовки.

— Обедать не останешься?

— Правда не могу. — Мэл поколебалась и совершила редкий для себя поступок — чмокнула подругу в щеку. Хорошо бы научиться делать это легко и непринужденно. — Есть кое-какие дела.

По пути в гору машина нырнула в низкое облачко. Раньше надо было это сделать, но они вернулись в Монтерей всего пару дней назад.

Поехал не с ней повидаться, а к Роуз, не потрудившись продвинуться еще на несколько кварталов. Теперь ясно: молол чепуху, издевался. Исключительно для потехи признавался, что хочет ее, считает привлекательной, нес всякий бред насчет глаз, волос, кожи. Если б говорил серьезно, то сделал бы шаг. Лучше бы сделал. Разве можно решить, отфутболить его или нет, если он ничего не делает?

Поэтому надо дернуть волка за хвост в его логове. Выполнить обязательства, высказать заявления, задать вопросы, получить ответы. Она к этому вполне готова.

Мэл свернула на ухабистую подъездную дорожку, на полпути ударила по тормозам — перед машиной пролетел конь с всадником. Черный жеребец и смуглый темноволосый мужчина стремительно проскакали по гравию. При виде холеного коня и седока с золотистой кожей, с черными, разлетающимися на ветру волосами Мэл перенеслась назад на столетия, когда приходилось биться с драконами и магия разливалась в воздухе. Так и сидела с разинутым ртом, пока конь с всадником гарцевал по каменистому склону, окунаясь в туман и выныривая на солнце, великолепней любого кентавра.

Когда утих топот копыт, она поехала дальше, напоминая себе, что находится в реальном мире. Мотор жалобно ревел на спуске, чихал, кашлял, но все-таки услужливо тянул к дому.

Как и ожидалось, Себастьян в загоне чистил Эроса. Сойдя с коня, он не стал менее великолепным, менее загадочным. Источал силу. На лице и в глазах не угасло возбуждение, на спине и плечах волнами перекатывались мышцы. Дотронешься — обожжешься.

— Хороший день для верховой езды.

Себастьян оглянулся с улыбкой:

— Почти каждый годится. Простите, что не подхожу, не могу оставить Эроса в таком состоянии.

— Ничего. — Даже хорошо. — Заехала узнать, не найдется ли у вас минуты. Хотелось бы кое-что прояснить.

— Думаю, для вас найдется. — Он хлопнул коня по боку, поставил его ногу себе на колено и принялся чистить копыто. — Виделись с Роуз?

— Да. Я как раз оттуда. Она рассказала, что вы заезжали. Привезли Дэвиду парусник.

Себастьян мельком взглянул на Мэл и занялся другим копытом.

— По-моему, ему полезно иметь перед глазами что-то знакомое, что он видел в последние месяцы.

— Очень… мило с вашей стороны.

Себастьян выпрямился и перешел к передней ноге.

— Бывают у меня такие порывы.

Почувствовав, что наступил удачный момент, Мэл уткнулась ботинком в нижнюю перекладину забора и сказала:

— По словам Роуз, вы отказались от платы.