Колодцы предков

Продолжить разговор получилось только через несколько минут. Болек смилостивился над сообщниками, отказался от красочных описаний и слегка переменил тему.

– Ну, ладно, ладно, – добродушно сказал он. – Вообще-то, съел он не много, потому что сразу прибежали люди и в три секунды свернули ему шею. Точно известно только одно – больше мы от них ничего не узнаем, ни от Капусты ни от тигра…

– Как это вообще произошло? – спросила выведенная из равновесия Тереза. – Почему он туда пошёл, к этому тигру? Свихнулся?

– Он убегал от нас… – начал Михал, но Болек его перебил:

– Дело в том, что не совсем от нас. То есть прятался он конечно от нас, он все время приседал, а тебя, кореш, я вообще потерял…

– Вокруг, – вздохнул Михал. – Я обегал вокруг…

– Вокруг? Это у тебя даже неплохо получилось… А я уже думал, что он свалит, потому что поскакал туда, откуда мы потом вышли. То бишь в место, куда вываливают это… навоз. И мусор. Все это каждый день вывозят, но поздно ночью. Я думал, что он проскочит и смешается с толпой. И даже удивился, когда он развернулся и побежал к клеткам…

Тереза издала душераздирающий стон и быстро схватилась за рюмку. От бутылки коньяка осталась едва четвёртая часть.

– Он меня увидел!… Посмотрел на меня!… Увидел меня и повернул!..

– Вы бы лучше так не радовались, – сочувственно произнёс Болек. – Теперь уже не важно, что он там увидел. И вообще, я бы не советовал вам это сильно рекламировать, а то люди подумают, что покойник предпочёл иметь дело с тигром…

Тереза немедленно вспомнила про старших сестёр и издала ещё более душераздирающий стон. Михал поддержал Болека, который разлил по рюмкам остатки коньяка.

– Это было ни что иное, как предназначение, – с грустью констатировал он. – Видать, этот тигр был ему на роду написан, чтобы тигры ели людей не в джунглях, а посреди города, такое не часто встретишь. Отпелся голубь. Там теперь большой переполох, потому что эта клетка должна быть закрыта на ключ, но не была.

– А вообще, из этих криков следовало, что этот тигр должен быть на арене, – напомнил Михал. – Не известно, почему этого не произошло…

– Это я завтра узнаю, у меня там свои люди. Кажется Капуста хотел проскочить сквозь эту клетку, но промахнулся. С одной стороны был я, с другой бежал ты, когда он туда входил там было пусто, но тут показался тигр и сделал своё дело. На вашем месте я бы так не расстраивался…

Минут через пятнадцать Тереза и Михал примирились с ситуацией. Болек оценил психическое состояние сообщников, с явным облегчением вздохнул и уведомил всех, что по его мнению они опять могут приступить к делу. Про Капусту можно больше не думать, тигр ни слова не скажет, но здесь у него кое-что есть.

– Что у тебя? – заинтересовался Михал.

Болек похлопал себя по оттопырившейся куртке.

– Как бы это сказать… Это… Кусочек тряпки остался.

Тереза и Михал не понимая уставились на него. Болек казался слегка озабоченным. Он заглянул под куртку, сделал движение, будто пытаясь достать то, что было прижато локтем, но заколебался и не решился.

– Это не совсем красиво выглядит, – признался он. – Вам я показывать не буду, – обратился он к Терезе, – а то вы опять начнёте рожи корчить. Где бы это посмотреть так, чтобы не видели люди? Возможно там уже удивляются, что у покойника была только половина пиджака. Надо бы отойти в сторонку…

– Почему половина? – тихо спросила Тереза, потому что Болек замолчал и начал оглядываться вокруг. – Мне казалось, что он был целым…

Болек перестал осматривать местность и вежливо объяснил, что при жизни, да – был целым. А теперь – только половина, вторую половину он все время держит под мышкой. Тигр был настолько любезен, что начал работу разодрав одежду жертвы на спине, причём сделал он это элегантно, солидно и аккуратно, почти как портной. Удалось ему это легко, пиджак сразу же разделился на две части.

– Господи, и ты одну забрал?.. – охнул Михал.

– А как же? Я сразу подумал, что с нашей стороны как раз та, в которую он прятал бумажник. Той железкой, что там лежала, я его подцепил, такие большие грабли или ещё что-то, не важно, главное, что получилось. Я хотел сразу посмотреть на эту тряпку и выбросить, но не вышло, потому что бежали люди. Зря ты, кореш, кричал, если бы не шум, мне не пришлось бы таскать это с собой столько времени…

– Я кричал? – обиделся Михал.

– Ну а кто? Не я же. Мне кажется, что здесь что-то есть, надо посмотреть, только не на виду. Пойдём посмотрим…

Тереза осталась за столиком одна, чувствуя, что давно уже перешла все границы выносливости и все для неё становится безразличным. Больше её никогда ничего не удивит и не испугает. У неё возникла туманная мысль, что больше отдыхать в Польшу она не поедет, после чего вспомнила, что все это происходит не в Польше а в во Франции, в Париже, издавна слывущем городом многочисленных развлечений. Она цинично подумала, что правильно слывущем, свою славу он целиком оправдывает, и немедленно решила, что до конца жизни, ноги её в Париже не будет!..

Болек и Михал вернулись быстро. Болек был спокоен и доволен. Михала как будто подменили, он сиял. Он прижимал к себе нечто похожее на футляр для мужских тапочек. С лёгким сопротивлением, исключительно по настоянию Болека, он вручил эти тапочки Терезе и проследил, чтобы она тщательно упрятала их в свою сумочку. Во всем этом переполохе Тереза своей сумочки не потеряла, скорее всего только потому, что обе длинные ручки были намотаны на руку. Она послушно воткнула в сумочку таинственную добычу, убедившись при случае, что вопреки первому впечатлению это не тапочки снятые с покойного Капусты. На вопрос, что это такое, Михал нетерпеливо ответил, что ничего. Совсем ничего, особенно по сравнению с остальным.

– Бумажка тоже нашлась, – очень довольно сказал Болек. – Она действительно была в правом кармане. Вот только не знаю, пригодится ли она вам…

– По сравнению со всем остальным, это ничто, – невольно вырвалось у Терезы, она почувствовала, что опять перестаёт владеть собой.

– Там видно будет, – ответил им разволновавшийся Михал. – Пойдём, нельзя терять ни минуты! Выкупим остальное у Кароля, деньги есть, завтра я смотаюсь в Руан, выторгую, что можно, надо быстрее, пока нас не начали ловить, теперь от полиции лучше держаться подальше… Пойдём, нас здесь никогда не было, быстрее, может, завтра поедем обратно…

– Не верю, – сказала Люцина с ошеломлённым выражением лица. – Не верю. Так не бывает…

Известие о том, что тигр сожрал Капусту, было для нас как гром среди ясного неба. Взглядами, наполненными страхом мы смотрели на двух путешественников, которые появились внезапно, не предупредив о возвращении, удивив всю семью, чисто случайно собравшуюся в доме моей мамуси. Они появились с печальным известием на устах и немедленно занялись собственными делами, оставив родственников в глубоком ошеломлении. Сияющий Михал не обращал никакого внимания на задаваемые вопросы, а жутко злую Терезу занимала только одна тема:

– Я провезла контрабанду! – с яростью и почти слезами на глазах кричала она. – Такую контрабанду!.. Я!!!.. Из-за вас и этого идиота я могу сесть в тюрьму!!!

Михал вырвал у неё из рук футляр для мужских тапочек, которым она пыталась размахивать. Он раскрыл молнию и вытрусил содержимое футляра на диван моей мамуси, после чего у нас перехватило дыхание.

– Можете говорить все, что хотите, но это был единственный выход! – раздражённо объяснял он. – Здесь большей частью золото, может, вам хотелось платить пошлину за своё собственное золото? Мало того, что этот негодяй украл и нелегально вывез все через границу, мало того, что надо было выдирать это из пасти тигра, так мне надо было ещё и пошлину платить?!..

Тереза издала только тихий хрип. На диване моей мамуси весело поблёскивали сбережения моего скупого родственника из прошлого века. Не вдаваясь в существо вопроса и не обращая внимания на гримасы одного человека, наша семья единодушно подтвердила правоту Михала. Принимая во внимание то, что золото было в виде довольно ценных нумизматических экземпляров, пошлина за него могла превысить семейные финансовые возможности, не говоря уже о том, что никто из нас его не вывозил. Причиной осложнений были не мы. После недолгих размышлений, мы решили вообще не обращать внимания на факт перевозки. Наследство прабабки никогда не покидало границ отчизны и никогда не возвращалось, то есть и говорить не о чем.