Будь моей навсегда

—

Как младенец, — ответил он. — Ты есть хочешь?

Элизабет не могла и дальше игнорировать рези в желудке.

—

Да, хочу, — призналась она.

—

Отлично. У меня есть для тебя угощение. Я привез его с собой вчера вечером. Оладьи.

—

Оладьи?!

Карл, похоже, был очень горд собой.

—

Я случайно слышал, как ты рассказывала миссис Уиллоубай, что очень любишь оладьи, которые печет твоя мама. Так что я знал, что ты будешь довольна.

Он проследовал через комнату на кухню и достал из холодильника упаковку с замороженными оладьями. Они отчасти растаяли, поскольку вместо морозильного отделения провели ночь на нижней полке. Впрочем, для Карла это не имело никакого значения. Он с размаху вывалил все содержимое упаковки в сковородку, стоявшую на газовой плите.

Когда завтрак был приготовлен, он снова переключил внимание на Элизабет: сначала помог ей сходить в ванную, а потом опять привязал к стулу у стола на кухне.

Он подошел к плите и тут же вернулся с парой оладьев. Одну из них он положил прямо перед Элизабет.

—

Ох, я и забыл купить сироп, — извиняющимся тоном сказал он. — Ты не возражаешь, что придется есть их просто так?

—

Нет, — ответила Элизабет. — Только как же я буду их есть, когда у меня руки связаны?

—

А я тебя покормлю. — Поставив вплотную к ней другой стул, Карл присел и разрезал оладьи на подходящие для еды кусочки.

—

Я же видел, как ты вот так кормила людей в больнице, — сказал Карл, поднося ко рту Элизабет вилку с кусочком оладьи.

Оладьи без сиропа были похожи на миниатюрные диски «фрисби», да и на вкус были ничем не лучше, но Элизабет была слишком голодна, чтобы придираться. Она даже была признательна, что Карл не морит ее голодом. Она съела все, что он ей дал, включая и стакан молока, предложенный им напоследок, чтобы, мол, «прошло получше».

Поставив тарелки в раковину, Карл взял бумажный пакет и положил его на стол перед Элизабет. Почти застенчиво он промолвил:

—

Я узнал, что ты любишь читать. Надеюсь, это вот тебе понравится.

И он вытащил из пакета три книжки, разложив их перед ней в рядок. Элизабет посмотрела на книги. Это были обычные книжки в мягких обложках, того типа, что всегда можно найти в магазинчике подарков при больнице. Карл не слишком старательно подошел к выбору. Одна из книг касалась стратегии размещения капитала, другая — разведения животных на фермах, а третья была сборником детских рассказов, которые обычно читают малышам на ночь. Элизабет не нужна была ни одна из них, но она не хотела ранить чувства Карла.

—

Большое тебе спасибо, — сказала она ему. — Не сомневаюсь, что буду читать их с наслаждением.

—

Я не знал, что лучше взять. Видишь ли, я не умею читать, ну вот я и взял первые три, на которые наткнулся.

•Уходя в свою спальню, Карл просто сиял. Он вернулся спустя несколько минут, и челюсть у Элизабет отвисла, когда она увидела, во что он одет — в свою форму санитара.

—

Для чего ты это надел? — спросила она, почти страшась услышать ответ.

—

Так я сейчас ухожу на работу.

—

В самом деле? А я думала, ты позвонишь туда и скажешь, что заболел.

Элизабет очень старалась, чтобы ее голос не звучал панически.

—

Нет. — Такая мысль явно не посещала его сознания. — У меня же телефона нет.

—

Ох... — Элизабет с трудом сдерживала слезы. Она понимала, что уход на работу— самое остроумное, что мог сделать Карл. Неужели он и вправду уйдет? Нет, она должна была заставить его остаться с собой.

—

А разве ты не хочешь провести этот день со мной?

— 

Хочу, Элизабет. Я хотел бы каждый день проводить с тобой. Вот потому-то я и ухожу сейчас на работу. Я же

не дурак — ты

ведь знаешь. Сегодня там разные

люди буду т

искать тебя. Так что для меня самое

безопасное -

это заниматься своими делами как

обычно

.

—

Но я-то что тут

буду делать?

—

Я думал, что

эти книги

помогут тебе скоротать время. Может

быть, я мог бы

добыть для тебя что-нибудь еще, пока

я буду в

отлучке?

—

Может быть

свитер? Тут

прохладно.

—

Я посмотрю, что

можно

будет сделать. Я не хочу, чтобы тебе было

холодно

.

Давай-ка я принесу тебе свое одеяло.

И не успела

Элизабет возразить,

как Карл уже вернулся обратно со

старым

армейским одеялом. Он осторожно положил

его ей

на плечи. Потом он ослабил веревки,

стягивающие

ей запястья, — достаточно ровно для

того, чтобы

дать ей минимум движения, необходимого

для

перелистывания страниц этих замечательных книг. А сам он быстро направился к двери.

Прежде

чем с силой захлопнуть ее, он сказал:

—

Я вернусь поздно.

И Элизабет снова

осталась

одна. У нее не было ни малейшего

представления

о

том, сколько времени она потратила,

пытаясь

освободиться от этих веревок, но, как и

раньше

,

Карл затянул их надежно. В конце концов

она

прекратила эти попытки и уступила потоку

слез. Но и

эти рыдания мало-помалу смолкли. И тогда, опустив правую руку к сиденью своего стула,

Элизабет

кончиком ногтя большого пальца

процарапала

зарубку.

День первый,

—

мрачно

сказала она, смутно интересуясь,

настанет ли

когда-нибудь конец этому ужасу.

10

Это были четыре самых долгих часа в жизни Макса.

Самым худшим во всем этом была поездка в полицейский участок. Полицейский Майкл Хэдли, тот самый, который признал его по их прежней стычке, успел за время этой короткой поездки допросить его, признать виновным и вынести приговор.

— Ты у нас типичный несовершеннолетний преступник, — говорил он с глумливой ухмылкой, обращаясь к отражению Макса в зеркальце заднего обзора. — Будешь жить вместе с тебе подобными, в одной камере с каким-нибудь мерзким воришкой, вроде тебя. Тебе там, конечно, придется держать ухо востро: ведь нипочем не узнаешь, когда одному из твоих приятелей может взбрести в голову наброситься на тебя с ножом...

Макс ничего не отвечал. Ему нравилось изображать из себя этакого крутого крепкого парня, но

в

тот момент он по-настоящему испугался. Он уже наслушался рассказов о том, что творится в центральном окружном лагере для несовершеннолетних. Если там кто-то будет угрожать тебе ножом — это еще ерунда. Парни, которые попадали туда, были вполне способны сделать что угодно и с кем угодно. А что эти бандиты могли бы сотворить с мальчишкой, вроде него, слабаком в сравнении с ними... Нет, Максу совершенно не хотелось получать подобный опыт. И все-таки он не мог изгнать эти мысли из своего сознания. Его единственная надежда состояла в том, что должно же было существовать правосудие в системе закона и должен ведь кто-то был поверить, что он всего-навсего пытался сделать хорошее дело.

А вдобавок к собственным страхам Макс не мог не тревожиться об Элизабет. Что делал там ее автомобиль, да еще с приоткрытой дверцей и до сих пор валяющейся в салоне записной книжкой? Единственное, что подсказывала логика, выглядело так: кто-то похитил ее. Но кто? И чего ради?

Разумеется, полиции тоже хотелось бы получить ответы на эти вопросы, и в течение следующих нескольких часов они безжалостно долбили всем этим Макса. Где он был весь этот вечер? Достаточно ли хорошо он знаком с Элизабет Уэйкфилд? Но Макс непоколебимо придерживался своего рассказа, снова и снова повторяя, что исключительно беспокойство о ней побудило его уйти из дома на ее поиски. По выражению глаз полицейских было очевидно, что ни один из них ему не верил. Но у него не было иной защиты, кроме истины, и он ни на миг не поколебался.