Отпущение грехов

Он махнул рукой, проверил, заперта ли дверь, задернул шторы, чтобы уберечься от любопытных взглядов и лучей жаркого утреннего солнца, а потом пошел на кухню звонить Филдингу.

То, что у Гейл был только один телефон, сначала показалось ему странным — в конце концов, она ведь врач. Но по зрелом размышлении Эндрю нашел ее довод убедительным. Квартира и впрямь крошечная. Судя по всему, сотового телефона у нее не было, иначе сверхпредусмотрительная леди доктор оставила бы ему номер.

Набрав «800», он дождался автоматического ответа, а потом добавил номер личного телефона Филдинга. Сейчас ему устроят головомойку за отсутствие вестей в течение двух дней. Вчера он ненадолго поднимался к себе, но позвонить так и не рискнул. А вдруг Гейл действительно выполнила бы свою угрозу?

Обычно Филдинг отвечал только после четвертого гудка, да и то лишь тогда, когда это не успевал сделать секретарь. Перед глазами Эндрю стоял начальник, почти десять лет не вылезающий из-за письменного стола и брюзжащий даже тогда, когда нужно отвечать на звонки. По мнению Лавкрафта, его босс являл собой образчик типичного бюрократа. Филдинг (впрочем, как и большинство рядовых агентов) не понимал, каким образом Энди пробрался на работу в ФБР, пять лет проработал оперативником и при этом не получил пулю в нахальный затылок.

Наконец Филдинг взял трубку и злобно рявкнул:

— Да!

Эндрю прислонился спиной к буфету и уставился на входную дверь.

— Говорит Лавкрафт.

— Наконец-то удосужился! — проворчал босс. — Какого черта ты там делаешь? Ты должен присылать отчет каждые двадцать четыре часа. А прошло почти двое суток. Ты нарочно меня злишь?

Эндрю молчал. Открывать рот не стоит: начальник уже и так выходит из себя.

— Знаешь, Лавкрафт, на твоем месте я бы поостерегся. Теперь ты у меня на коротком поводке. Кончилась твоя свобода. Погулял, и хватит.

«Да? Черта с два ты будешь на моем месте!» — хотелось ответить Эндрю, но на этот раз он пошел против своей природы и предпочел промолчать. Филдинг имеет на него зуб и ищет повод, чтобы выгнать. Будь он проклят, если даст боссу этот повод. Особенно теперь, когда он, Эндрю Лавкрафт, наконец ощутил почву под ногами.

Где он ощутил эту почву? В расследовании дела? Или в отношениях с Гейл?

— Я добился успеха, — ответил он начальнику. — Получил доступ в квартиру объекта. И сейчас говорю оттуда.

— Ну, Лавкрафт, разрази меня гром! — без намека на восхищение рявкнул Филдинг. — Как ты сумел добиться того, что не удалось ни одному агенту за три года? Взломал дверь?

Эндрю с трудом удержался от ругательства.

— Небольшой несчастный случай во время тренировки, — неохотно признался он. — Ничего серьезного, но этого оказалось достаточно, чтобы вчера вечером доктор Нортон не захотела оставить меня одного.

— По-твоему, это может навести нас на след Нортона?

— Я собираюсь обыскать ее квартиру. — Черт побери, почему ему сегодня так не по себе? Не из-за этого ли?

— Лавкрафт, не завидую тебе, если ты уйдешь оттуда с пустыми руками. Помощник директора уже неделю грызет мне печенки. Эта особа спит и видит, как бы уволить тебя. Так что советую тебе что-нибудь найти, причем найти очень быстро.

— Подождите минутку, — с досадой сказал Эндрю. — Филдинг, так не пойдет. Никто и не заикался о том, что время здесь главное. Лучше бы сказали спасибо за то, что я сумел сделать вдвое больше того, чем сделали недоумки, которых вы с помощником директора бросали на это дело.

— Сказать спасибо? — Филдинг засмеялся. — Скажи спасибо, что тебя не исключили из платежной ведомости сразу после твоего последнего подвига!

— Меня оправдали, — возразил Лавкрафт.

— Ты сам знаешь, что эти идиоты из отдела внутренних расследований не смогут найти даже дырку в собственном носу. Тебя оправдали только потому, что ты уложил троих ублюдков. Не могло же ФБР выгнать агента, который уничтожил основную часть группы террористов, взрывавших школы? Это не те заголовки, которые директор любит читать за утренним кофе.

— Я делал свою работу, — сказал Эндрю, сдерживаясь из последних сил. Разве работа не главное? Главное — защищать людей. Нельзя давать мерзавцам распоясываться. А для этого все средства хороши.

— Плохо делал! — сердито бросил Филдинг. — Число трупов не должно превышать число подозреваемых!

Вот так. Плохо делал.

Эндрю пытался справиться с воспоминаниями детства, но они упрямо не хотели возвращаться туда, где хранились много лет.

— Я был там не единственным агентом, — огрызнулся он. — Баллистическая экспертиза так и не смогла установить, кто сделал тот проклятый выстрел.

— Это ты так говоришь! — взвился Филдинг.

— Так говорит отдел внутренних расследований.

— Если бы средства массовой информации не раструбили, что именно ты застрелил того ублюдка с бомбой, привязанной к груди, ты сейчас наклеивал бы штрафные квитанции на стекла автомобилей. Лавкрафт, когда ты научишься смотреть в лицо правде? Ты нарушитель дисциплины.

В голову Эндрю ударил гнев.

А ты дерьмо. И дерьмом останешься, подумал он, а вслух произнес:

— Черта с два! — ФБР охотилось за Томом Фицроем и его бандой террористов несколько месяцев, но эти подонки нашли свою смерть во дворе начальной школы. И сделал это он, Энди Лавкрафт. Спас целую кучу ребятишек. А потом начальство вызвало его на ковер, потому что дело дошло до перестрелки, в ходе которой были убиты два учителя и работник отдела опеки. То, что именно он уложил Фицроя и двух его подручных, роли не играло. Эндрю был опытным агентом и хорошо знал, что дерьмо всегда льется сверху вниз. Тебя бы туда…

— В последний раз ты испортил дело. Даже у тебя хватит мозгов, чтобы не отрицать этого. Бюро не любит расхлебывать кашу, заваренную кем-то из его агентов. Сам знаешь, чем это кончается. Если натворишь еще что-нибудь, вылетишь с треском. Я сделаю это и не посмотрю на газетные заголовки. Ты понял меня?

Плохо делал…

— Филдинг, если в квартире что-то есть, я непременно найду.

— Лавкрафт, на этот раз у тебя нет выбора. Даю тебе неделю. Ровно семь дней, чтобы точно выяснить, где скрывается Нортон.

— Между прочим, Филдинг, — язвительно ответил Эндрю, — если бы я не знал вас как облупленного, то решил бы, что это угроза.

Филдинг смачно выругался.

— Нет, черт побери! Это не угроза, а твердое обещание! — рявкнул он и дал отбой.

Кипевший от гнева Эндрю осторожно повесил трубку. Может быть, оно и к лучшему, что его послали в Оуквуд. Будь он поближе к Нью-Йорку, эта скотина Филдинг получил бы хорошего пинка в тощий зад.

Эндрю начал с ящика тумбочки, на которой стоял давно остывший завтрак. Справиться с неприятными воспоминаниями оказалось труднее, чем он думал. Пришлось отложить их на потом и сосредоточиться на деле.

К чертовой матери Филдинга! — решил он, вынимая ящик из тумбочки.

Он осторожно приподнял ящик, стараясь не трогать его содержимого, и проверил, нет ли там тайника или двойного дна. Ничего подобного. На стенках и задней стороне тоже ничего не было.

Он поставил ящик на кровать, обшарил полку, а затем тщательно осмотрел внутренности тумбочки. Тоже ничего необычного.

Что будет, если его отстранят от следствия? ФБР пошлет другого агента, который должен будет преуспеть там, где он, Эндрю Лавкрафт, потерпел неудачу. От этой мысли у него свело внутренности. Но профессиональные соображения были тут ни при чем; его реакция объяснялась обычной ревностью. Неужели другой мужчина, другой агент, человек, которого он наверняка знает, будет прикасаться к Гейл так же, как он сам, целовать ее и получать такой же пылкий ответ? Ему захотелось придушить Филдинга собственными руками.

Пытаясь отвлечься от опасных мыслей, он повернулся к кровати, уставился на ящик и начал тщательно осматривать его содержимое. Его одолевали угрызения совести.

Гейл — объект наблюдения, приятель, уговаривал себя Эндрю. Не забывай, она всего лишь объект.