Огни страстей

Нора начала постепенно приходить в себя.

— Но вы же, кажется, не снисходите до любезностей? — саркастически проговорила она.

Винсент Пламмер пожал плечами.

— Я всего лишь сказал, что далек от совершенства и не всегда веду себя как джентльмен, — заметил он с неожиданной мягкостью. Потом усмехнулся и добавил: — Но даже такой низкий тип, как я, временами способен проявить деликатность.

Нора покраснела, но вовсе не из-за насмешки, которую почувствовала в его голосе. Виной тому был всепобеждающий магнетизм этого мужчины. Она успела почувствовать его еще днем, несмотря на окружающую их нарядную толпу и звонкий детский смех, но сейчас, ночью, когда лунный свет превращал его лицо в чеканную маску, Винсент Пламмер казался опасным. Пугающе опасным. Захватывающе опасным. И ошеломляюще мужественным.

— Мне не нужна ваша деликатность. — Нора вздернула подбородок, неосознанно сопротивляясь устрашающему воздействию, которое оказывал на нее этот мужчина. — Признаюсь, я была не права. Не стоило говорить при вас все эти вещи.

— Но вы же не знали, что я вас слышу, — мягко возразил Пламмер. — Так что все в порядке? — Это был скорее не вопрос, а утверждение, и Нора несколько мгновений смотрела на него, пытаясь сообразить, к чему он клонит. — Вы полагаете, что ваши… хм… выводы справедливы?

— А вы хотите сказать, что я ошибаюсь? Разве в вашей постели не перебывало множество женщин? — осторожно спросила она, чувствуя, что атмосфера заряжается таким напряжением, что вот-вот полетят искры.

— Не думаю, что я обязан рассказывать о своей личной жизни совершенно незнакомому человеку, — произнес Пламмер. В его голосе слышался металл. — Я не знаю, что вы обо мне слышали и от кого, да и, честно говоря, мне на это наплевать. Моя жизнь вас абсолютно не касается.

Однако он не выбирает выражений!

Нора пригладила растрепавшиеся светло-пепельные волосы. Полная луна, разливавшая свой свет по густо-синему небу, превратила их в подобие серебристого сияющего нимба.

— Значит, я была права, — сказала она без всякого выражения.

Пламмер выругался, да так цветисто, что Нора поморщилась. Тем более ее удивило, когда он вдруг тихо спросил:

— Вы все еще его любите?

— Что? — В первый момент она даже не поняла.

— Вы все еще любите того дурака, который вас проворонил? — настойчиво повторил он.

Нора не верила своим ушам.

— Да как вы смеете спрашивать об этом? — Голос ее дрожал. — Вы не имеете права!

— Если бы я делал только то, на что имею право, то упустил бы все мало-мальски стоящие возможности, которые давала мне жизнь. — Он придвинулся ближе, поднял руку и бережно отвел с ее щеки прядь волос. Нора вздрогнула. — Не много найдется женщин, которые могли бы так же хорошо выглядеть после бурных рыданий, — задумчиво произнес он возмутительно бесстрастным тоном. — И что? Вы когда-нибудь спрашивали себя, стоит ли он ваших страданий?

— Послушайте…

— Или вы настолько погрязли в жалости к себе, что уже не способны рассуждать логически? — Взгляд Винсента остановился на губах Норы, и она снова вздрогнула, ощущая его почти как прикосновение. — Всему свое время, в том числе и скорби. — Норе показалось, что по его суровому лицу пробежала тень, но столь мимолетная, что девушка приписала ее игре лунного света в ветвях деревьев. — Однако даже полезное лекарство в чрезмерных дозах может принести вред. По-моему, пришло время снова вернуться к реальной жизни.

— Неужели? — Она обожгла его гневным взглядом. Трудно сказать, что рассердило ее больше: то, что Винсент Пламмер вообразил, будто может рассуждать о ее жизни после двух кратких встреч, или то, что он попал в точку. — По-вашему, все так легко и просто?

— Нет, но все равно это в тысячу раз лучше, чем прятаться в башне из слоновой кости. — На его безжалостном циничном лице появилось какое-то странное выражение, которое Нора не смогла расшифровать. Впрочем, ничего удивительного: когда Винсент Пламмер стоял так близко к ней, мыслить связно становилось все труднее.

— Я не запиралась в башне из слоновой кости. Как видите, я даже пришла на эту вечеринку. — Последнюю фразу она произнесла с интонацией фокусника, на глазах у изумленной публики достающего из шляпы живого кролика, и суровое лицо Винсента на мгновение смягчилось.

— И чем вы здесь занимаетесь? В одиночестве поливаете сад слезами? — Он покачал головой. — Простите, это не в счет.

— А что же тогда считается?

— Вот это.

Его губы умело накрыли ее рот, а руки заскользили по спине в легкой, соблазняющей ласке, от которой у Норы перехватило дыхание. Винсент стал покрывать нежными поцелуями ее глаза, щеки, шею… Нора ощутила мгновенный отклик внизу живота.

— Не надо, — сдавленно прошептала она, но в ответ Пламмер только еще теснее прижал ее к своему сильному телу.

Нора угадала в его отточенном мастерстве долгую практику, в ней проснулось стремление бороться… но вдруг ее охватило странное, восхитительное ощущение, лишающее способности сопротивляться. По венам жидким огнем растекалось желание. Ей еще не доводилось испытывать подобных ощущений — ни с Брайаном, ни с кем-либо другим. Близость Винсента пьянила. Он снова припал к ее губам и легко раздвинул их — слишком легко, как впоследствии будет с ужасом вспоминать Нора, но сейчас ее тело плавилось в его руках, и она не могла думать ни о чем.

Где-то в глубине сознания слабый внутренний голос пытался образумить Нору, но то, что творилось в ее теле, было сильнее. Она же совсем не знает этого мужчину, они совершенно посторонние друг другу люди, по его же собственному признанию. Нельзя позволять ему делать с ней такое… Но летняя ночь такая темная, полна таких сладких ароматов… Нора ощутила, как ее захлестывает неудержимая волна страсти. Она положила руки на широкие плечи Винсента, и поцелуй стал еще более чувственным. Разве мог голос разума развеять чары сладостного волшебства?

— Наверное, тот парень был сумасшедшим. Ты такая сладкая, такая желанная…

Его поцелуи стали настойчивее. Когда Винсент крепче обнял ее, Нора почувствовала, что он возбужден и даже не пытается это скрывать. Он ее хочет. Этот сильный, могущественный, богатый мужчина, которому достаточно щелкнуть пальцами, чтобы к нему сбежалась целая толпа красавиц, хочет именно ее! Но одновременно Нора вдруг осознала, что действует под влиянием чувственного опьянения, мощных, но примитивных инстинктов, которые Винсент Пламмер разбудил в ней с такой легкостью. И в этот момент наступило отрезвление. Она не может, не должна…

— Нет!

Она вырвалась из объятий Винсента, и он не сделал попытки ее удержать. Вопреки всякой логике, Нора испытала разочарование — он так спокойно воспринял ее отказ.

Нора тяжело дышала. Отчаянно пытаясь взять себя в руки, она по-прежнему смотрела в глаза Винсенту. Да что же с ней такое творится! Как можно испытывать желание к человеку, которого она совсем не знает и который ей даже не нравится? Или сработал инстинкт, и она, потеряв одного мужчину, потянулась к другому? Вот только она никогда не была с Брайаном в постели. Если уж на то пошло, она вообще не спала ни с одним мужчиной, хотя Пламмер, кажется, твердо убежден в обратном.

Наблюдая за паническим выражением ее лица, Винсент насмешливо приподнял черную бровь.

— Забудьте его, Нора, — спокойно произнес он, словно их разговор и не прерывался. — Пора продолжать жить дальше.

— Послушайте, избавьте меня, пожалуйста, от доморощенного психоанализа. — Его лицо застыло, и Нора поспешила добавить: — Мне нужно идти. Глория будет волноваться.

— К черту Глорию. Вы правы, я действительно ничего о нем не знаю, так что просветите меня.

Он отошел на пару шагов, лениво прислонился к стволу толстого бука и скрестил руки на груди, словно приготовившись выслушать долгую исповедь.

— Не хочу! — Нора и сама почувствовала, что в ее голосе звучит скорее отчаяние, чем решительность.

— Почему? Уж не потому ли, что вы решили до конца жизни похоронить себя в этой глуши? — едко поинтересовался он.