Что сказал покойник

— Блюдо не пролезет! Выдумай что-нибудь другое.

Я испугалась, как бы моя настойчивость в получении блюда не обернулась катастрофой — а вдруг мне его попробуют доставить через дверь. Надо срочно что-то придумать.

— Пролезет! — продолжала я упорствовать. — Ведь мне требуется длинное и узкое блюдо. С красной каёмочкой!

И хотя шеф долго ещё ругался, называя меня свихнувшейся бабой, тем не менее на следующий день в отверстии что-то заскрежетало и мне осторожно спустили запакованное и перевязанное верёвками блюдо.

— Какое маленькое блюдо! — тут же заорала я. — Безобразие! Обман! Ну, так я быть, я скажу тебе второе слово, но ты завтра же пришлёшь мне ещё одно блюдо. Раз такие маленькие, то давай два! Посмотрим, как ты держишь слово.

Он тут же без колебаний выразил согласие прислать мне второе блюдо, я же прокричала вверх:

— Сложено!

— Что?!

— Сложено! Спрятано! Помещено! Собрано! — вопила я, пользуясь всеми доступными мне языками. — Он сказал — «сложено»!

Мерзкий тип наверху молчал, наверняка пытаясь справиться с волнением. Похоже было, что я наконец сдаюсь и что третье слово прояснит ситуацию.

— А вместе получается, что он сказал «все сложено», да? — заорал он возбуждённо.

— Вот, вот! А где сложено — узнаешь в своё время!

— Очень надеюсь, что ты долго не продержишься! А на какого черта тебе эти блюда? Что ты выдумаешь на следующий раз — золотые вилки?

— Пока не знаю. Подумаю!

— Тогда поспеши! Через неделю я уезжаю! А без меня тебе ничего не дадут!

— Ничего, несколько дней я подожду! Не горит. Тут так приятно сидеть…

— Не «несколько дней», а подольше. Советую тебе надумать ещё на этой неделе.

На следующий день я получила второе блюдо. Как видно, он старался меня убедить, что держит слово. Следует признать, что избранный им метод был правильным. После пребывания в этом подземелье свобода как таковая делалась понятием относительным и отходила на второй план. Воля, неволя — все это становилось неважным, главное — выйти из этой ямы. И кто знает, если бы не моё ослиное упрямство, если бы не эта дикая ярость…

Я мрачно подсчитала, что сижу здесь уже больше трех с половиной месяцев. Хорошо, что я с самого начала вела счёт дням, иначе я готова была бы поклясться, что сижу здесь годы. И вообще, не исключено, что я высадилась на скалистом побережье Бретани ещё в прошлом веке. Неограниченные просторы Атлантики, солнце и небо — были ли они когда-нибудь? Теперь моим миром была тесная, промозглая, чёрная яма.

Мерзкий тип так и не дождался моих просьб о милосердии. Он уехал на две недели, как сообщил сторож.

Лёжа на живёте и опираясь на левый локоть, я вяло ковыряла землю осколком королевского фарфора. Чувствовала я себя прескверно — дошла, как видно, до предела. Может, и в самом деле стоило попросить у шефа золотую вилку? Или сказать ему «сто» и потребовать платиновую ложку — говорят, исключительно твёрдый металл.

Земляные работы, которые до сих пор шли довольно гладко, вдруг застопорились. Королевский фарфор царапал теперь не землю, а что-то твёрдое. Я никак не могла понять, что именно — какие-то нити или верёвки. Я кляла на чем свет стоит это неожиданное препятствие, как вдруг в моем измученном мозгу, словно молния, сверкнула мысль: ведь это же корни растений!

От волнения я чуть было окончательно не задохнулась в своей тесной дыре и принялась с удвоенной силой терзать корни, стремясь скорее выбраться наружу. Тут мой черепок упёрся во что-то твёрдое и сломался в руках. Расчистив землю вокруг этого препятствия, я поднесла к нему поближе коптилку и обнаружила, что это камень. Камень надо мной. Что это может значить? Неужели я упёрлась в фундамент крепостной стены? Спокойно, только спокойно!

Ползком добралась я до камеры, вытащив за собой полотнище, нагруженное землёй. Собрав пригодные для работы куски блюда, я так же ползком вернулась к страшному камню. Поскребя землю вокруг него, я убедилась, что других камней по соседству нет. Пожалуй, это все-таки не стена.

Не обращая внимания на то, что земля сыплется прямо на меня, я копала и копала обеими руками, как ошалевший терьер, засыпая тоннель за собой и отрезая путь в камеру. Мелькнула мысль, что, прежде чем вылезать из-под земли, неплохо бы убедиться, что никого нет поблизости. Правда, увидев вылезающее из земли страшилище, любой человек в ужасе убежит, но ведь он непременно расскажет об этом. И ещё: не следует вылезать днём, надо дождаться вечера. По многим причинам. В том числе и потому, что мои глаза, привыкшие к сумраку подземелья, могут ослепнуть. Мне удалось совершить сложный акробатический трюк и взглянуть на часы. Было около семи. А что у нас сейчас? Кажется, начало сентября, должно уже стемнеть. Спокойно, только спокойно…

Земля скрипела на зубах, попадала в глаза и нос, сыпалась за воротник платья — если те лохмотья, что были ка мне, ещё можно было назвать платьем, — а я выдёргивала спутанные корни, разрезала их фарфоровым черепком и подсовывала под себя. Копала я рядом с камнем. «А вдруг на нем кто-нибудь сидит», — подумала я и чуть не рассмеялась, невзирая на всю серьёзность положения. И ещё успела подумать: «Как жаль, что здесь не кладбище», и тут моя рука с черепком выскочила наружу.

У меня хватило соображения сразу же её отдёрнуть — торчащая из земли рука не может не обратить на себя внимания, — но совпадать с нетерпением было свыше моих сил, и, дёрнув изо всех сил за спутанные корешки трав, я проделала дыру побольше.

Через эту дыру проник воздух. Немного, небольшая струйка, но этого было достаточно, чтобы я буквально захлебнулась им. Только теперь я поняла, в каком же смраде пребывала до сих пор!

Медленно и осторожно прорывала я выход на свободу. Вот уже можно просунуть голову в образовавшееся отверстие. Воздух был такой свежий и резкий, что я просто боялась его вдыхать. Потом осторожно раскрыла глаза.

Надо мной было вечернее, темнеющее небо. И звезды. Моего лица касались пахучие травы. Вокруг простирался чудесный, безгранично большой мир, полный свежего воздуха.

Неуклюже выбралась я из ямы и огляделась. На западе небо ещё сохраняло краски, излишне яркие, на мой взгляд. К счастью, замок частично заслонял закат. Вокруг не было ни души. Мне здорово повезло, что был вечер.

Целый час, наверное, просидела я в траве рядом с камнем, привыкая к воздуху и пытаясь справиться с головокружением и чувством безграничного торжества. Потом встала.

Я знала, что шефа в замке нет. Я знала, что такой, какая я сейчас, мне нельзя показываться людям. Восстановив в памяти план замка, я двинулась вдоль крепостной стены — я и в самом дела выбралась на поверхность в нескольких метрах от неё. Нет, все-таки удивительно точно я все рассчитала!

Обойдя замок кругом, я вышла к реке. Здесь был наиболее низкий участок стены, изрядно разрушенной временем, так что перелезть через неё не представляло особого труда. Впрочем, думаю, что теперь для меня уже ничто не представило бы особого труда.

Я перелезла через стену и оказалась во дворе замка. Вокруг по-прежнему не было ни души. В одном из окон горел свет, и оттуда слышалась музыка, но это окно было не в том крыле замка, где помещались апартаменты шефа. А именно в них я намерена была проникнуть. В этом крыле замка дверь была заперта. Завернув за угол, чтобы меня загораживала стена дома, я забралась на выступ фундамента и алмазом кольца вырезала кусок оконного стекла. Нажав посильнее, я выдавила стекло внутрь, всунула руку в отверстие и отодвинула задвижку. Через минуту я была уже внутри.

Мне не понадобилось зажигать свет, так как я прекрасно видела в полумраке и очень хорошо помнила, как пройти в кабинет шефа — сколько раз я проходила этот путь мысленно! Я нажала на деталь каминного украшения, книжные полки сдвинулись, и я оказалась в апартаментах шефа.

Я не боялась, что кого-нибудь встречу, что кто-нибудь увидит меня. Я ничего не боялась. Мою душу переполняли торжество и жажда мести. Посередине стола на серебряном блюдо лежали красиво уложенные фрукты. Убедившись, что это не бутафория, я съела один банан и одни мандарин, огромным усилием воли удержав себя от того, чтобы не сожрать сразу все — с кожурой и косточками. Потом вошла в ванную я тут наконец глянула на себя в зеркало.