Ничья на карусели

Через неделю он позвонил и, извинившись за беспокойство, попросил о встрече. Ему двадцать пять лет, он работает в банке, и в ресторане рядом с их офисом подают прекрасного угря. В знак признательности за полученный отзыв он хотел бы сделать самую малость: пригласить меня в ресторан. Что ж, коли сел в лодку… Угорь показался мне весьма неожиданной благодарностью за чтение рукописи, и я решил пойти.

По почерку и рассказу я представлял тощего юношу, но при встрече он оказался довольно упитанным. Не тучный, скорее немного полноватый. Пухлые щеки, широкое лицо, легкие волосы посередине распадаются на пробор, круглые очки в тонкой оправе. Аккуратный, воспитанный, хорошо и со вкусом одетый — в этой части мои ожидания оправдались.

После взаимного приветствия мы устроились в небольшом кабинете лицом друг к другу и заказали угря с пивом. За обедом мы почти не говорили о его рассказе. Я похвалил его почерк, чем, кажется, очень порадовал его. Он рассказывал о нюансах банковской работы. Слушать его было интересно. Во всяком случае, гораздо интереснее, чем читать его рассказ.

— Не будем больше о рассказе, — сказал он, словно оправдываясь, когда мы почувствовали себя немного свободнее. — Когда вы вернули рукопись, я прочел ее еще раз и понял, как она плоха. Наверное, если над ней поработать, она может стать немного лучше, но это все равно будет совершенно не то, что я хотел написать. В реальности все было совсем не так.

— В реальности?! — переспросил я удивленно.

— Конечно, ведь это случилось на самом деле, — ответил он с самым естественным видом, — я и не смог бы написать о том, чего не было. Пишу только о реальных событиях. Вся эта история от начала и до конца случилась на самом деле. Но когда я перечитал написанное, оно не вызвало у меня ощущения реальности — вот в чем проблема. Я лишь неопределенно кивнул.

— Уж лучше мне оставаться банковским клерком, — засмеялся он.

— Но какая уникальная история! Я и не думал, что она случилась на самом деле. Был уверен, что все это чистый вымысел, — произнес я.

Отложив палочки для еды, он внимательно взглянул на меня.

— Это трудно объяснить, но со мной постоянно происходят странные вещи, — сказал он, — не то чтобы совсем неожиданные, но всегда изобилующие удивительными деталями. Словно не совсем реальные. Вроде этой: меня рвет червями после крабов в сингапурском ресторане, а девушке хоть бы хны — спит себе спокойно. Странно? Странно. А с другой стороны, вроде ничего странного и нет, верно?

Я кивнул.

— У меня полно таких историй. Я потому и начал писать — сюжетов в избытке, пиши не хочу. Но вот что пришло мне в голову, когда я попробовал написать рассказ: литература — это другое. Если бы тот, кто имеет в запасе множество интересных сюжетов, мог написать множество интересных романов, исчезла бы граница между писателями и банкирами.

Я засмеялся.

— Все-таки хорошо, что мы встретились, — сказал он; — Благодаря вам я многое понял.

— Не стоит благодарности, лучше расскажи одну из своих странных историй, — ответил я.

Мои слова, похоже, удивили его. Одним глотком допив пиво и вытерев губы махровой салфеткой, он произнес:

— Рассказать обо мне?

— Ага. Но конечно, если ты хочешь оставить сюжет для своего романа… — начал я.

— Нет, хватит с меня романов, — замахал он руками, — расскажу, конечно — проблем нет. Я люблю поговорить. Просто стало неловко, что мы все обо мне да обо мне.

Я ответил, что люблю слушать чужие истории, так что волноваться ему не о чем.

Так он начал свой рассказ о бейсбольном поле:

— Прямо за внешним полем раскинулось русло высохшей реки. На другом берегу посреди леса высились несколько домов. Район был удален от центра, вокруг — сплошные рисовые поля. Весной в небе кружили жаворонки. Между тем причина, по которой я там поселился, была не возвышенного, а весьма низменного характера. В то время я был без ума от одной девушки, а она, похоже, была ко мне равнодушна. Красивая, умная, по всему видно, что к ней так просто не подойти. Мы были однокурсниками и входили в один университетский клуб. Судя по некоторым признакам, у нее был постоянный парень, но наверняка я этого не знал. Остальные ребята в клубе тоже были не в курсе ее личной жизни. Я решил хорошенько все разведать — думал, соберу информацию и, глядишь, подберу к ней ключик, ну а если нет, то хотя бы удовлетворю любопытство.

Уповая на то, что в списке членов клуба указан правильный адрес, я сел в электричку на линии Тюо, доехал до дальней станции, затем пересел на автобус. Наконец я отыскал ее дом. Вполне симпатичное блочное трехэтажное строение. Балконы выходили на юг, в сторону высохшего русла, и с них наверняка открывался прекрасный вид. На противоположной стороне реки раскинулось большое бейсбольное поле — видно было, как по нему снуют люди, слышались их возгласы и удары биты по мячу. За бейсбольным полем высились дома. Высчитав, что ее квартира крайняя слева на третьем этаже, я удалился от дома, переправился через мостик и оказался на другом берегу реки. Переправа заняла довольно много времени, поскольку единственный мост находился далеко в низовье. По другому берегу я вернулся к верховью реки и, снова оказавшись напротив нужного дома, внимательно рассмотрел балкон ее квартиры. На балконе выстроились цветочные горшки, в углу видна была стиральная машина. Окно прикрывала тюлевая занавеска. Вдоль ограждения внешнего круга я прошел от левого игрока до третьей базы и возле нее, в самом подходящем месте, обнаружил обветшалую высотку.

Разыскал коменданта, спросил, нет ли свободной квартиры на втором этаже. К счастью, дело было в начале марта  [16], и несколько квартир пустовали. Я обошел их все, выбрал ту, что полностью отвечала моей цели, и решил там поселиться. Конечно, из нее были прекрасно видны окна ее квартиры. Мне потребовалась неделя, чтобы собрать вещи и переехать в новое жилище. За квартиру в ветхом здании с окнами на северо-восток просили удивительно мало. Во время первой же поездки к родителям (я родом из Одавары и на выходные всегда отправлялся домой) попросил у отца фотоаппарат с широкоугольным объективом. Установил его на штатив у окна, навел на окна ее квартиры. Изначально я не собирался подглядывать. Просто ради интереса заглянул в объектив и увидел комнату в мельчайших деталях, как на ладони. Я даже мог прочесть заголовки на корешках стоящих на полке книг.

Он перевел дух, затушил в пепельнице окурок.

— Ну что? Рассказывать дальше?

— Конечно, — ответил я.

— Начался новый учебный год, и я вернулся после каникул в новое жилище. Теперь я сколько угодно мог наблюдать за ее жизнью. Поскольку окна ее квартиры выходили на высохшее речное русло, за которым раскинулось бейсбольное поле, она наверняка не думала, что за ней могут подглядывать, тем более что жила на третьем этаже. Все получилось точно, как я задумал. По вечерам она задергивала тюль, но, если в комнате горел свет, толку от этого не было никакого. Я мог вдоволь насмотреться и на ее жизнь, и на ее тело.

— Ты делал снимки?

— Нет, — ответил он, — не делал. Мне казалось, что стоит мне начать фотографировать, и я моментально вываляюсь в грязи. Хотя и простое подглядывание, наверное, довольно грязное дело, но мне казалось, что есть определенная грань, которую я не перешел. Именно поэтому я не фотографировал. Просто наблюдал, и все. Между тем отслеживать каждый фрагмент девичьей жизни довольно странное занятие. Поскольку у меня не было ни сестер, ни постоянной подруги, я совершенно не представлял себе, чем живут девушки. Многое удивляло, если не сказать шокировало. Не стану вдаваться в детали, но в целом ощущение было довольно странное. Понимаете меня?

Я ответил, что, наверное, понимаю.

— Возможно, к этому постепенно привыкаешь, если живешь бок о бок. Но когда эта реальность внезапно врывается в объектив, выглядит она гротескно. Понимаю, что в мире найдется немало поклонников такого рода гротеска, но я не из их числа. Меня при виде этого охватывало мучительное чувство, становилось трудно дышать. В общем, после недели подглядывания я решил это прекратить. Снял с фотоаппарата объектив и вместе со штативом убрал в шкаф. Устроился у окна и стал смотреть на окна ее квартиры. Чуть выше ограждения внешнего поля, примерно посередине между правым и центральным игроками, горел ее огонек. Глядя на него, я смог проникнуться добрыми чувствами к повседневной жизни людей. Пусть так. После недели наблюдений я понял, что у нее нет постоянного парня. Еще не поздно стереть кое-что из памяти и вернуться к прежнему состоянию. Завтра же назначить ей свидание, и, если все получится, мы станем встречаться. Однако на деле все оказалось не так просто — я уже не мог не подглядывать за ней. Завидев бледный огонек в квартире по ту сторону бейсбольного поля, я ощущал все нарастающую жажду приблизить его и препарировать на фрагменты. Как язык постепенно наливается во рту, пока не наступает удушье, так и моя жажда — я не в силах был с ней совладать. Даже не знаю, как сказать… это было такое сексуальное и в то же время антисексуальное ощущение. Агрессия внутри меня, словно жидкость, сочилась наружу сквозь поры. Думаю, никому не под силу с этим справиться. Я и не подозревал, что во мне таится такая агрессия.

16

Финансовый год в Японии заканчивается 31 марта.