Бега [Скачки]

— А почему они говорят «висит»? Я все слышу и слышу — «висит». Простите, вы не могли бы мне объяснить?

— Это на табло. То есть на такой там штуковине около судейской вышки вывешивают результаты, номера лошадей, которые выиграли. То есть не вывешивают, а всовывают в такие рамочки, но называют это «висит, кто выиграл». А в разговоре остаётся только одно «висит».

— А, понимаю…

— Для араба вес не имеет значения! — упрямился пан Здись. — Даже если и так…

— На короткую дистанцию! — не выдержал Юрек. — Это же тысяча восемьсот!

— Ну вот именно! Гарцовник! Пятьдесят пять кило!

— Лысый с кудряшками поставил то же самое, что Метя, — сообщила я Марии. — Я случайно подсмотрела, за двести три-четыре. Этернит с Жабой. Что-то мне кажется…

— Мне уже все везде кажется, — перебила меня Мария, просматривая свои триплеты. — Ты можешь посмотреть, что я тут натворила? Погоди, у меня тут проходит Болек… Но два я начинаю Жабой и один Этернитом. Болеком — ни одного!

Я заглянула в её программку.

— Снова не поставила то, что записывала?!

— Да не успела я протолкаться! Диктовала по одной лошади и опять напутала! А квинта показалась мне дорогой, и я её урезала, Боже мой…

Из квинты, которую она заранее себе выписала, три лошади уже пришли первыми, а теперь она записала Жабу, Этернита и Куявского на Фикусе. Шанс выигрыша был огромный, а квинта вся состояла из фуксов.

— Чего у тебя нет?

— Как это чего? Сарновского я выкинула! Слишком дорого показалось!

— Ну да. Скупой платит дважды…

— И что тут делать с таким ботинком, теперь-то уж и сапожников нет…

— ., русские продают у Дворца культуры. Это для пищеварения, а это от насморка. За гроши купить можно!..

— Дёшево вам это самоубийство обойдётся…

— Ну что они там копаются, на десять минут уже опаздывают!

— Бухгалтерия не успевает…

Флажок махнул, арабы послушно вошли в стартовые машины, рванули почти одновременно. Пан Здись бушевал насчёт Гарцовника до половины прямой, я начала уже зубами скрипеть, потому что чёртов Гарцовник свободно лидировал, оторвавшись на пару корпусов. На половине заезда ситуация резко переменилась.

— Выходит Этернит, затем финиширует Жаба с Албанцем, — говорил рупор. — Этернит, Албанец, Жаба, Этернит, Жаба…

— Давай, Жаба! — завопили одновременно Юрек и Мария.

— Вон этого Албанца, куда лезешь, кретин! — бормотала я себе под нос.

— Есть! — вопил какой-то тип за спиной Вальдемара. — Два-пять!!! Давай, два-пять!!!

— Милостивый государь, какие два-пять, три-четыре вдут! — взбесился Вальдемар, резко повернувшись к нему. — Что вы мне в ухо ревёте всякую чушь!

— Ну да, три-пять идут!..

— Ослепли они все, что ли? — рявкнул горестно пан Эдя.

— Есть! — крикнул Юрек. — На тройку не ставили!

— Албанец третий! — упрямо сказал пан Здись. — Вот, пожалуйста, совсем близко!

— Близко, близко, — согласился полковник. — Корпусов восемь будет…

— Мы с Метей закончили! — с облегчением вздохнула Мария.

Моника Гонсовская снова выиграла. Очередной мой триплет черти взяли, но последовательность у меня была. Туманные ощущения в сердце стали постепенно превращаться в чёткие соображения. Я перевернула страничку в программке и посмотрела на пятый заезд.

Несомненно, на самой лучшей лошади ехал Вишняк. Он уже пару раз лошадей придержал, ему удалось прийти третьим и четвёртым, что было большим искусством. Теперь у него был конкурент в виде Куявского на Горгоне, но я могла ручаться, что Сигнал лучше Горгоны. Придёт на нем Вишняк или нет? Он, конечно, должен быть фаворитом, невзирая на предыдущие, худшие заезды. С ним в компании будут ещё двое, эта Горгона с Болеком и Томбола Капуляса. Немного усилий — и Вишняк снова придержит Сигнала за ними, спрашивается, пойдёт ли он на эти усилия.

— Если сейчас выиграет Вишняк, то я начну размышлять, — сказала я Марии. — Что у вас там с Метей?

— Как раз Вишняк и, стыдно признаться и выговорить, Погремушка.

— Что?!

— Погремушка. Это Метя. Упёрся — и все.

— Он спятил?

— Не знаю. Наверное. Может, сотрясение мозга повлияло. Сигнал и Погремушка. Я согласилась, чтобы он отцепился, не хотела так ставить, но забыла и поставила то же самое. Ну, ничего не попишешь.

Я замолчала. Рупор хрипел результаты заезда. Я все молчала, а смутные подозрения становились все чётче. Погремушка… Идиотизм, она же никогда не была ближе пятого места, но у неё такая замечательная родословная, что должна рассердиться и побежать вместо лошади. Может, именно сейчас и наступил такой момент… Конь Глебовского. Глебовский просто так первым не приходит, он должен делать себе тройную победу, ну, двойную… Я посмотрела на программку. Ну да, в седьмом заезде тоже есть его лошадь. Погремушка и седьмой заезд?..

— Идите-ка смотреть на паддок и оцените лошадей! — приказала я Монике Гонсовской. — Меня очень интересует ваше мнение, потому что творится нечто странное.

— С удовольствием. Я все время выигрываю. Это и в самом деле так просто? Я думала, что здесь полагается в основном проигрывать?

— По-разному бывает. Ничего не стану вам подсказывать, но в зависимости от того, что тут придёт первым, я могу кое о чем догадаться. Скажу вам после заезда.

За триплет с Жабой, несмотря на битого фаворита в серёдке, дали почти восемьсот тысяч. Последовательность — двадцать семь. Капиталовложения ко мне уже вернулись, на триплетах я могла до самого конца поставить крест, но последовательности давали мне шанс. Сигнал и Погремушка, а что, мысль…

Завейчик не появлялся, невзирая на то, что его вызывали трижды. Моника Гонсовская почти забыла о его существовании, пошла смотреть коней в паддоке. Сигнала она выбрала без колебаний, после чего добавила к нему трех кобыл, Томболу, Горгону и Погремушку. Она посмотрела в программку и удивилась.

— Не понимаю. Почему эта Погремушка так плохо бегала? Пятая, шестая, лотом опять пятая… Это же прекрасная кобыла! Вы посмотрите на её зад, на бабки…

— Ничего, ничего, посмотрим, что придёт, — быстро сказала я. — После заезда…

Я новаторски поставила на Сигнала с Погремушкой и помчалась искать Ярковского. Нашла я его в проходе к конторам, он подслушивал каких-то двух типов. У меня не хватило терпения ждать, пока он закончит работу.

— У меня есть к вам предложение, — сказала я быстро. — Этот лысый с кудряшками, Фигат его фамилия, поставил три-четыре за Двести тысяч. Пойдите, что ли, посмотрите, кто поставит в этом заезде четыре-шесть. Сигнал с Погремушкой. Особенно на Погремушку. Что-то мне кажется, что произошла радикальная перемена и о ней знают только те, кто глубже остальных посвящён. Проследить бы за такими.

Старший комиссар Ярковский не был излишне болтлив. Он ни слова не ответил, взглянул на меня и кивнул головой. Долг свой я выполнила.

Сигнал выиграл как хотел. Вишняк совсем его не посылал, наоборот, изо всех сил сдерживал. Второй была Погремушка, на голову раньше Томболы. Триплет упал до ста сорока тысяч, за последовательность дали одиннадцать. Я успела плюнуть себе в бороду, идиотка, надо ведь было поставить дороже, ну хоть на сто тысяч, ведь ситуация такая, что у меня есть шанс отыграться за весь сезон, и такой шанс, что аж искры летят, а я его упускаю. Я не стала ударяться в самокритику, потому что мои подозрения вдруг превратились в творческую мысль.

— Я могу вам сказать, почему вы выигрываете, — сообщила я Монике Гонсовской. — Кажется, первый раз в жизни состоялся такой необычный день. Никто не придерживает лошадок, все едут как положено, и приходят только самые лучшие. Независимо от того, ставят на них или нет. В норме не было бы ни Сарновского, ни Вишняка, ни Этернита, ни Жабы, ни Погремушки, потому что их сдерживали изо всех сил, как видно из приложения. Но я не знаю, зачем так делали. Понятия не имею, что случилось, но такого ещё не было. Пользуйтесь, пока есть шанс, потому что второго такого дня в ближайшем будущем не предвидится.