Счастливого Рождества!

Да, пожалуй, победы ему не видать.

– Что случилось? – осторожно спросил он.

– Мне понравился столовый сервиз в смелых черных тонах. Твоя бабушка сказала, что ты предпочитаешь красное.

– Я действительно предпочитаю красный цвет. Более того, у меня есть красный столовый сервиз.

– Теперь я это уже знаю, – сказала Кассандра. – И даже успела сделать верный ход, напомнив твоей бабушке, что тебе нравится черная полировка и, следовательно, должна будет понравиться черная с лиловой каймой посуда.

– И что же? – Гейб пытался понять, какой во всем этом смысл.

– А дальше, прежде чем я успела что-либо сообразить, она уже выспрашивала у меня, как это я стала с тобой встречаться, если, живя в квартире напротив, была хорошо знакома с твоим образом жизни.

Кассандра сидела, безвольно обмякнув, на диване, и ее грудь соблазнительно натягивала тонкий розовый свитер. Ее светлые волосы рассыпались по спинке дивана, а розовые губы прямо-таки ждали, когда их поцелуют. Эту нежную, уязвимую Кассандру Гейб никогда прежде не видел. Он уже вынужден был признать, что Кассандра привлекательна, теперь же ему пришлось сказать самому себе, что она невероятно привлекательна. Просто соблазнительна. Надо вернуть старую добрую мужественную Кассандру, или он сейчас примется целовать эту женщину.

– Касси, тебе не кажется, что все это ты вообразила себе?

Она открыла глаза.

– Ничего я не вообразила.

– Ну знаешь... – начал было он, но затем поскорее встал с дивана.

Надо уйти подальше от Кассандры. От нее исходит восхитительный аромат, она такая милая в своей слабости. Уже несколько месяцев у Гейба не было связей с женщинами. Еще дольше – серьезных связей. А эта женщина привлекает его все сильнее.

Мысленно простонав, Гейб отвернулся. Кого он пытается обмануть? Кассандра показалась ему чертовски привлекательной еще тогда, когда он помогал ей разобраться с покупками. Полторы недели, проведенные вместе, довели чертовскую привлекательность до абсолютного совершенства. Если он останется еще двадцать минут в обществе Кассандры, нежной и уязвимой, такой трогательной в розовом свитере, он не отвечает за последствия.

– Касси, – сказал Гейб, поворачиваясь к ней. – Подумай все-таки, не может ли быть так, что ты немного преувеличиваешь?

Кассандра гневно сверкнула глазами.

– Гейб, я безошибочно чувствую, когда меня завлекают в западню. То есть я сразу же поняла, что попала в ловушку, а заманила меня в нее твоя бабушка.

Гейб, нахмурившись, покачал головой.

– Кассандра, – ласково произнес он. – Моей бабушке в таких вещах нет равных. Если бы она хотела заманить тебя в ловушку, чтобы вытащить какие-то сведения, ты бы этого не заметила. – Увидев, что Кассандра задумалась над его словами, он добавил: – Помнишь тот день, когда мы только приехали сюда? Она раскрылась перед тобой лишь тогда, когда пришел я.

Он снова сел рядом с Кассандрой.

– Сегодня утром Эмма ничего не пыталась выведать у тебя. Если бы ей нужна была информация, она бы ее получила. Что бы она ни говорила, не придавай этому значения.

Кассандра неуверенно заметила:

– Наш разговор не показался мне таким уж невинным.

– Но ты все еще переживаешь из-за сложившейся ситуации, – осторожно напомнил Гейб. – Возможно, когда ты нервничаешь, твое внимание слишком обострено.

Кассандра кивком согласилась с такой возможностью.

– Может быть, ты просто все преувеличиваешь. К тому же, – сделал логическое заключение Гейб, – лично я ни разу не видел бабушку расстроенной. Ни разу не замечал, чтобы она хоть на долю секунды усомнилась в серьезности наших намерений. По-моему, она просто без ума от счастья, что мы женимся. Она влюбилась в тебя и в Кэнди.

Услышав свое имя, девочка радостно залепетала. Гейб тут же вскочил и взял ее на руки.

– Ты получше приглядись к моей бабушке – она же очень-очень счастлива!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Гейб говорил так убежденно, что в конце концов Кассандра сдалась. А сейчас, за ужином, ей стало казаться, что он, скорее всего, прав. Эмма была счастлива. Погружена в эйфорию. За столом она сидела напротив Кассандры и Гейба, кормя Кэнди, смеясь над каждой шуткой и мечтательно обсуждая предстоящую свадьбу. Похоже, только Кассандра не наслаждалась происходящим. Она считала, что с этим пора кончать.

Вечером, когда они с Гейбом сидели на диване, потягивая коньяк и обсуждая с его родителями свадьбу, Кассандра заметила кое-что еще. Полторы недели находясь рядом с Гейбом, она привыкла видеть его в определенном состоянии. Сегодня вечером оно оказалось другим. Не было напряженности или настороженности, он не чувствовал себя неуютно или неудобно. Он был совершенно доволен всем. Впервые с тех пор, как они встретились в аэропорту, Гейб расслабился. Кассандра понимала, что отчасти это обусловлено тем, что он привык постоянно находиться рядом с ней. Больше того, по-видимому, ему это начинало нравиться. Но она понимала также, что спокойствие его вызвано уверенностью в успехе их предприятия. Гейб убежден, что у них все получилось. Убежден, что успокоил и обрадовал умирающую бабушку.

Осознав это, Кассандра ощутила шевельнувшееся внутри чувство, в желательности которого она не была уверена. Ей было приятно, что замысел Гейба удался; но чему она сама радуется? Еще два дня назад Кассандра сказала бы, что рада тому, как успешно играет свою роль, выполняет свое обещание. Но сегодня вечером так просто описать ее чувства было бы трудно. Она довольна, счастлива, весела потому, что доволен, счастлив, весел Гейб. Такое очень опасно в том случае, когда двое, целуясь, высекают снопы искр.

– Кэнди в постели, уже крепко спит, – объявила Эмма, присоединяясь к теплой компании в гостиной.

– Знаете, вовсе не обязательно вам постоянно возиться с ней, – сказала Кассандра, когда Эмма села рядом на диван. – Я и сама могла бы уложить ее.

– Ты занимаешься этим каждый день. А я... – сказала Эмма, затем пожала плечами. – Не знаю, сколько раз еще смогу сделать это.

Кассандра увидела, как родители Гейба обменялись озабоченными взглядами, ощутила, как напрягся сидящий рядом с ней Гейб. Наступило неловкое молчание, которое нарушил Гейб, вскочивший на ноги и увлекший Кассандру за собой.

– Бабуля, а почему бы тебе сегодня вечером не сходить с нами в кино?

– Мне? – изумилась Эмма.

– Ну да, – подхватила Кассандра. – Мы решили сегодня сходить на что-нибудь веселенькое. Надеюсь, вам тоже будет весело.

Эмма подозрительно посмотрела на них.

– Я не помешаю?

– Да нет же! – воскликнул Гейб, хватая бабушку за руку и поднимая ее с дивана. – Мы будем очень рады!

– Тогда я иду за плащом.

Через пятнадцать минут они уже были на улице. Кассандра попыталась уговорить Эмму сесть в машину впереди, рядом с Гейбом, но та настояла на том, чтобы Кассандра села рядом с ее внуком – на место, по праву принадлежащее ей. Еще тактичнее она повела себя в кинотеатре.

– Чтобы не мешать вам болтать, – сказала она, – я сяду сзади.

И только когда начался фильм, к Кассандре стали возвращаться подозрения. Внезапно она подумала, что у Эммы была гораздо более веская причина, чтобы сесть позади них. Она следит за ними. Проверяет, как они будут вести себя эти два часа.

Гейб в этот момент поглощал воздушную кукурузу, и Кассандра не стала пытаться придвинуться к нему ближе или обнять его. Но как только пакетик из-под кукурузы упал на пол, она прильнула к Гейбу, стараясь как можно незаметнее ткнуть его в бок, напомнив, что его бабушка сидит сзади и наблюдает за ними.

Гейб не сразу понял ее жест, но, поняв, тотчас же откликнулся, обняв Кассандру и положив ее голову себе на плечо. Ее макушка оказалась рядом с его носом, и запах ее волос хлынул ему в ноздри. Гейб жадно вдохнул этот сладостный аромат.

«А пахнет она просто превосходно, – подумал Гейб. – И выглядит тоже отлично». Сейчас Кассандра больше походила на женщин, к которым он привык, в ней ничего не осталось от того нежного, уязвимого создания, каким она предстала перед Гейбом утром. На вечер Кассандра надела красный мохеровый свитер и простые брюки из белой шерсти, в которых выглядела очень сексуально. А теперь она еще и прильнула к нему, едва заметно склонила голову набок, скользнув шелковистыми волосами по его подбородку и дыша так, что ее плечо терлось о его грудь. Казалось, их и в самом деле соединили на небесах.