Капризы любви

— Как чудесно! — воскликнула Эбби.

— Не знаю, время покажет, — вздохнул Лео.

Осень пролетела еще незаметнее, чем лето.

Наверное, потому, что она счастлива, размышляла Эбби. Ведь, как известно, счастливые часов не наблюдают. К тому же жара спала, и переносить беременность стало намного легче.

Как мужчина, за которого она так не хотела выходить замуж, смог сделать ее настолько счастливой? — иногда спрашивала себя Эбби и пыталась понять, счастлив ли Лео. Он убеждал ее, что любит ее и счастлив в браке, но иногда страх прокрадывался в ее сердце. И тогда Эбби снова и снова задавала себе тот же вопрос.

Вот и однажды вечером, когда они прогуливались вокруг дома, она спросила чуть ли не с испугом:

— Ты меня правда любишь?

— Люблю, — поцеловав ее, сказал Лео. — Сколько раз мне тебе об этом еще говорить?

— Всю жизнь.

— Почему же ты мне не веришь? — с лёгкой улыбкой посетовал он.

— Потому что меня еще никто никогда не любил.

— Вообще-то, это мне стоит тревожиться, любишь ли ты меня, — серьезно сказал он.

— А ты… тревожишься?

— Еще как.

— Но ты же знаешь, что я люблю тебя!

— Сильно?

— Очень-очень.

— А если ты только думаешь, что любишь? Не ты ли мне говорила, что беременные женщины чувствуют все несколько иначе? Что, если ты узнаешь… — Он резко втянул в себя воздух и умолк.

— Узнаю что?

— Ничего, — сказал Лео, но его лицо помрачнело, а глаза что-то напряженно выискивали в ее лице.

— Иногда ты на меня смотришь, вот как сейчас, и от твоего взгляда мне становится тревожно. Ты боишься, мне не понравится то, что ты хочешь сказать?

Лео глубоко вздохнул и покачал головой.

— Я смотрю на тебя потому, что люблю тебя, — только и произнес он.

Эбби покосилась на мужа, но не стала больше ни о чем спрашивать, хотя чувствовала, что Лео по-прежнему напряжен. Уже не в первый раз она ловила на себе этот странный, беспокоящий ее взгляд. Но как бы она ни пыталась выяснить, что его гложет, Лео начинал улыбаться и подшучивать над ней, и она снова обо всем забывала, списывая свои сомнения на последствия детской душевной травмы, из-за которой она жила в постоянном страхе, что ее бросят.

Эбби убеждала себя, что для подобных опасений нет причин, потому что Лео был предупредителен и нежен, но червь сомнения в его искренности иногда начинал точить ее изнутри. Может, она бы справилась с эмоциями, если бы отец позвонил ей или Коннор сообщил какие-нибудь новости о Бекки, но об этом пока оставалось только мечтать. Когда она пыталась заговорить о Бекки с Лео, он пугался, хотя старался это скрыть. Подобная реакция кого угодно могла бы поставить в тупик…

— Эбби!

Услышав голос Лео, Эбби быстро, насколько позволял ей живот, пошла к мужу, оставив Мию восхищаться жеребенком. Жеребенок был чудесный, и ей была приятна компания Мии, но Лео ушел сегодня рано утром, чтобы обсудить какие-то дела с Коннором и Шангеем, так что она успела по нему сильно соскучиться.

— Я соскучился, — вторил Лео ее мыслям, притягивая жену к себе и запечатлевая на ее губах крепкий поцелуй. — Кинки вторгся в наше собрание и сказал, что хочет индейку.

— И он прав, — кивнула Эбби, прижимаясь к нему. — Сегодня же День благодарения, а для большинства людей это выходной.

— Только не для фермеров, — раздался рядом голос Шангея.

— Как продвигаются дела с поиском сестер? — спросила Мия, обнимая и целуя своего мужа.

— Есть кое-какие успехи.

— Только кое-какие?

— Пока да, — с легким нажимом произнес Лео.

Эбби удивленно посмотрела на мужа.

— Лео, Мия просто поинтересовалась!

— Я лишь сказал, что еще рано говорить об этом. И вообще, я пришел сюда, чтобы сообщить, что ужин готов и не хватает только вас.

Эбби вновь почувствовала, как по ее спине прошел холодок страха. Почему Лео становится сам на себя не похож, когда речь заходит о ее пропавшей сестре или о сестрах-близнецах?

За ужином Лео почти не принимал участия в разговоре, а во время полета в Сан-Антонио едва ли произнес пару слов. Ранним утром следующего дня он уехал в офис, хотя это была суббота.

Эбби сама украсила рождественскую елку и дом, а Лео все еще не вернулся. Тогда она решила узнать, не случилось ли чего, и набрала его номер.

— Привет! Когда тебя ждать?

— У меня еще есть незаконченное дело.

— Ты не можешь взять работу домой?

— Послушай…

— Лео, ты от меня что-то скрываешь? — прямо спросила она.

— Просто у меня накопилось много дел.

В трубке воцарилась тишина.

— Я тебе не верю, — наконец сказала Эбби.

— Я разве дал тебе повод во мне сомневаться?

— Ты всегда ведешь себя так странно, когда речь заходит о близнецах…

— Ты просто не видела меня на работе.

— То есть к нам это не имеет никакого отношения?

Лео ответил не сразу, и эта пауза была слишком красноречива.

— Нет. Послушай, меньше всего мне хочется беспокоить тебя своими делами. Я постараюсь вернуться как можно скорее, но не ради ужина, а ради тебя.

Едва переступив порог, Лео прижал ее к себе, и Эбби не заметила, как очутилась в спальне. Об ужине никто из них так и не вспомнил…

Эбби проснулась в середине ночи, одна. Лео стоял у окна, сжав руки в кулаки. Смутная тревога, которая уже несколько месяцев не давала ей покоя, снова колокольчиком зазвенела в ее мозгу.

Стараясь производить как можно меньше шума, она подкралась к нему сзади и положила руки ему на плечи. Лео, погруженный в свои мысли, вздрогнул.

— Проблемы на работе? — тихо спросила она.

— Иногда так тяжело избавиться от мыслей.

Лео притянул ее к себе, но Эбби чувствовала, что он по-прежнему напряжен.

— Лео?

— Я люблю тебя, — сказал он, и в его голосе отчетливо прозвучало отчаяние.

Что же не так?

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Коннор поднес фотографию девочки с золотистыми волосами ближе к веб-камере.

— Мне тут кое-что стало известно, но надо проверить. Думаю, Бекки в Нью-Мексико, в Альбукерке.

Фотография на экране задрожала, но, насколько Лео мог судить, девочка на снимке была удивительно похожа на Эбби.

К горлу подступил комок.

— Что скажешь? — спросил Коннор.

— Езжай!

— Лео, но, если это действительно ее сестра, тебе нужно сказать Эбби прямо сейчас.

Коннор мог бы и не напоминать, поэтому Лео просто попрощался и прервал сеанс связи.

На столе у него лежала папка с надписью: «Дочери Цезаря. Абигейл, Ребекка».

Уже некоторое время Лео изучал документы и отчеты от Коннора. Испытывая к себе чуть ли не отвращение, он закрыл папку, отодвинул ее на край стола и снова задумался.

Он должен сказать Эбби — он и так откладывал этот разговор непростительно долго. Но хотеть и сделать — разные вещи. К тому же он боялся. Боялся так, как никогда в своей жизни — ни тогда, когда узнал о беременности Нэнси, ни когда Майк Рэнсом выкинул его с ранчо без гроша в кармане.

Возможно, в который уже раз подумал Лео, ему не следовало так затягивать с разговором, тем более что сама Эбби не раз предоставляла ему возможность поговорить на эту тему. Но он был так влюблен в свою жену, так счастлив, что от страха потерять ее в одно мгновение у него леденела кровь.

На краю стола стояла коробочка, обтянутая красной упаковочной бумагой и перевязанная серебристой лентой. Внутри лежал золотой кулон в форме лошади с бриллиантами вместо глаз, а также золотая цепочка. Увидев лошадь-кулон в витрине ювелирного магазина, он в ту же минуту вспомнил о том, как впервые увидел Эбби верхом на Коко.

Она выглядела такой красивой, что он еще долго смотрел ей вслед. Кулон и цепочку он купил жене в качестве рождественского подарка. Они должны были ей понравиться. Но достаточно ли будет этого подарка, чтобы загладить свою вину?

Решено. Он расскажет ей обо всем сегодня же.

Когда двери лифта открылись, Мириам подняла голову. На ее лице появилась искренняя улыбка.