Страница 17 из 34
Неужели эта резвая девчушка — его дочь?
И почему его не покидало странное нежное чувство, пока он наблюдал за девочкой? А та тем временем наклонилась, нетерпеливо придерживая длинные юбки, расстегнула туфли и, засунув их в карманы, вышла на цыпочках на балкон.
— Что тебе, Хуанито? — прошептала она возбужденно и недовольно на безупречном испанском.
«Будь она моей дочерью, — подумал Рейф, — она говорила бы по-английски. Будь она моей дочерью... Очнись!»
Рейф шагнул ближе к балкону, и под ним хрустнул сучок.
Оба малыша вздрогнули, словно услышав выстрел.
— Что это было, Хуанито?
— Должно быть, призрак. Они сейчас повсюду бродят.
С широко распахнутыми от страха и возбуждения глазами дети вгляделись в тени под деревьями.
— Я ничего не вижу, — наконец произнесла Сейди испуганным шепотом.
Ее маленький собеседник самодовольно выпятил грудь.
— А я уже видел одного!
— Я тебе не верю, Хуанито.
— Я видел твоего отца!
Рейф застыл как вкопанный.
Ему хотелось вскочить и закричать, что это неправда, но от неожиданности он словно окаменел.
— Когда? — Сейди взволнованно привстала на цыпочки. — Где?
— Несколько минут назад, на улице. Я предложил ему купить жвачку.
— Призраки не покупают жвачку, глупый!
Призраки? Что это значит?
— А этот купил.
— Вот теперь я точно знаю, что ты врешь, Хуанито!
На этот раз Сейди оказалась права.
— Нет, не вру! Он был в ковбойской шляпе — точно в такой, как на фотографии твоей матери, только волосы подстриг. И еще он был такой грязный, поцарапанный и усталый, словно только что выбрался из могилы! И пахло от него, как от покойника!
— Правда?
— Выйди, я покажу тебе место, где встретил его!
Девочка перегнулась через перила и молниеносным движением руки сбросила вниз свою высокую шляпу, а когда мальчик поймал ее и нахлобучил себе на голову, весело захихикала. Затем, старательно подобрав длинные юбки, вскочила на перила балкона и схватилась за ветку растущего рядом с домом дерева.
— Почему тебе просто не спуститься по лестнице? — удивился Хуанито.
— Потому, что мама у себя в комнате и может увидеть меня!
Вновь взглянув вниз, Сейди едва не потеряла равновесие. Когда она судорожно замахала руками и закачалась, Рейф замер от ужаса, но девочка устояла на ногах и выпрямилась. Затаив дыхание, Рейф следил, как шалунья с легкостью и грацией обезьянки перебирает по ветке дерева руками, приближаясь к стволу. Во второй раз он задохнулся от страха, когда платье девочки зацепилось за сучок и она вновь чуть не свалилась.
Наконец Сейди спрыгнула на землю, и Хуанито подал ей руку. Преисполненный взаимопонимания и искренней привязанности взгляд, которым обменялись дети, напомнил Рейфу о его дружбе с Майком. Сейди и Хуанито, не мешкая ни секунды, бросились к стене, откуда появился Хуанито, забрались на нее и исчезли в темноте по другую сторону.
Очевидно, подобное они проделывали не в первый раз.
Видимо, Сейди не слушалась матери.
Подобно самой Кэти, которая никогда никому не подчинялась.
Если бы не ее своенравие, порожденное обилием строгостей, Кэти никогда не сблизилась бы с Рейфом.
Неужели эта миниатюрная белокурая бестия — его дочь?
Рейф отчаянно надеялся, что ответ на этот вопрос будет отрицательным. Но выяснить это можно было лишь одним способом.
Высокие, ярко освещенные окна, закрытые струящимися газовыми шторами, и незапертые двери дома Кэти помогли Рейфу без всякого труда осуществить задуманное. Даже бинокль ночного видения не понадобился. Прокравшись на балкон, Рейф поочередно заглянул во все окна и попробовал все двери, чтобы выяснить, какие из них не заперты.
Ему удалось пробраться внутрь, в пустую гостиную, где он вскоре нашел альбомы с фотографиями: Кэти рядом с открытой ею в деревне школой, Кэти возле приюта и столовой, выстроенных на ее деньги для деревенских бедняков, Сейди начиная с младенческого возраста, снова Кэти, с дочерью и окруженная благодарными жителями деревни. На одном снимке Сейди и Хуанито висели вниз головами на ветке, как опоссумы. На другом Сейди с заразительным хохотом направляла в лицо Хуанито струю воды из садового шланга.
Рейф вспомнил слова Кэти о том, что она полюбила фотографироваться с детства, потому что ее родители не считали нужным делать снимки всей семьи. Альбомы в доме родителей Кэти были заполнены фотографиями блестящей пары со знаменитостями и титулованными особами.
Рейф припомнил слова Кэти о том, как она мечтала о нормальной жизни. Ей хотелось хранить фотографии мужа, детей, домашних животных и настоящих друзей. Она извела на Рейфа десятки упаковок пленки. Жаль, что не удалось повнимательнее рассмотреть снимки в альбомах, ибо в этот миг раздались подозрительные звуки, и Рейф торопливо шмыгнул на балкон.
Полчаса спустя у него родилась идея, и не просто идея, а целый план.
Затаившись в тени, он наблюдал, как Морис пытается заняться любовью с Кэти на террасе. Неловкая сценка была, слава Богу, недолгой: Кэти умоляла Мориса поберечь пыл для спальни, поскольку опасалась, что Сейди подглядывает за ними и может выскочить как из-под земли в самый неподходящий момент.
Она действительно опасалась, другого слова и не подберешь!
Из обрывков весьма бурной беседы, в которых упоминалось о поцелуе и чемодане, полном игуан, Рейф сделал вывод, что миниатюрной бестии не по душе высокомерный аристократ-француз, за которого Кэти собиралась выйти замуж.
Из густой тени Рейф наблюдал, как Пита возится на кухне. Он видел, как она откупорила бутылку шампанского и поставила ее в ведерко со льдом. Склонившись над бутылкой, женщина посыпала в нее розовый порошок из флакона с длинным горлышком, словно посолила выпотрошенного цыпленка. Рейф уже был готов плюнуть на осторожность, войти в кухню и спросить, чем, черт возьми, она занимается! Но происходящее показалось ему слишком странным. Как школьница, отвечающая на трудный вопрос у доски, Пита взяла старую книгу и что-то прочла из нее вслух перед большой фотографией в рамке, на которой была изображена индианка сурового вида.
Холодок пробежал по спине Рейфа — словно задул техасский северный ветер. Но погода тут была ни при чем: озноб у Рейфа вызвали таинственные слова Питы и удивительные явления, происшедшие после них. Голубое пламя газовой горелки под чайником сделалось зеленым, а позолоченная рамка фотографии вдруг засветилась.
Наконец Пита захлопнула книгу, с довольной улыбкой погладила бутылку шампанского и положила фотографию рядом с ней. В этот миг Рейф вспомнил, что медлить некогда: Кэти и Морис уже поднялись наверх.
Он вновь прокрался на балкон второго этажа и обнаружил, что Морис раздевается у себя в комнате. Кэти тоже раздевалась, и за ней Рейф наблюдал значительно дольше.
Когда она вышла из ванной, закутанная в полотенце, с разметавшимися по плечам золотистыми волосами, Рейф застыл на месте. Но тут Кэти сбросила полотенце, и кровь вспыхнула в жилах Рейфа. Долгую минуту Кэти стояла перед зеркалом, критически разглядывая себя.
А затем она принялась наносить на тело лосьон. Рейф жадно смотрел, как ее пальцы скользят по коже, обводят соски, касаются живота и бедер. Когда Кэти закончила себя массировать, Рейф пожалел, что она уделила уходу за телом так мало времени.
Но нет, Кэти подхватила ладонями свои восхитительные груди и приподняла их повыше, рассматривая упругие полушария с дерзко набухшими сосками. Она вертелась перед зеркалом, принимая соблазнительные позы. То, привстав на цыпочки, поставит длинную, великолепную ногу на подзеркальник. То, выгнув спину, соберет волосы на затылке, а затем отпустит их, позволив упасть на плечи каскадом густых блестящих прядей...
Рейф хрипло застонал, пронзенный ревностью, яростью и желанием. Неужели она предприняла эти соблазнительные любовные игры потому, что надеялась чуть позднее продемонстрировать их Морису?