Вересковая пустошь

Девушка налила себе вторую чашку кофе и, нагнувшись к Мелани, тихо попросила:

— Ты не могла бы дать мне сигарету?

Мелани изумленно вскинула брови, но ничего не сказала, протянув ей портсигар и зажигалку. Домине прикурила, глубоко затянулась и выпустила струю дыма с протяжным вздохом.

Лючия нахмурилась.

— Домине, я никогда раньше не видела тебя с сигаретой! — воскликнула она. — Чем вызвана эта внезапная потребность в никотине?

Домине вздрогнула, случайно стряхнув пепел на пол.

— Ничем. Просто захотелось покурить. — Она натянуто улыбнулась.

Миссис Мэннеринг с подозрением уставилась на нее.

— Что-то случилось, Домине? — осведомилась она. — Ты, часом, не заболела?

Мелани состроила гримасу.

— Какая забота! — сухо прокомментировала она. — В чем дело, тетушка Джеральдина? Где-то землетрясение?

Домине резко встала из-за стола и покинула комнату. Ко всем прочим неприятностям грозила добавиться очередная перебранка — этого она бы уже не вынесла. Ей необходимо было поговорить с кем-нибудь — но с кем? Кому она могла довериться? Определенно, не миссис Мэннеринг и не Мелани — по вполне понятной причине. Винсенту? Девушка нахмурилась. После их вчерашнего разговора она чувствовала, что между ними выросла стена.

Оставалась только одна кандидатура — Лючия Марчинелло.

Домине вздохнула. Она боялась откровенничать с итальянкой, но та была единственным незаинтересованным человеком, который мог ее выслушать и судить беспристрастно.

Решившись на этот шаг, Домине вернулась и, остановившись на пороге столовой, позвала:.

— Синьора Марчинелло! Можно… можно мне с вами поговорить?

Изумление на лицах миссис Мэннеринг и Мелани было почти комичным, но Лючия лишь царственно кивнула и вышла в холл, где ее нервно поджидала Домине.

— Да, дорогая? В чем дело?

Девушка закусила губу.

— Мы не можем разговаривать здесь. Давайте… возьмем вашу машину и съездим куда-нибудь, хорошо?

Лючия нахмурилась:

— Хорошо, я только захвачу пальто.

Домине тоже заглянула в свою комнату, взяла письмо и накинула свое рыжее пальто.

Оказавшись в машине, она немного расслабилась. Утро было холодным, над торфяниками сонно повис туман. Пахло сыростью, прелой травой и кострами, в которых сжигали опавшие листья, — деревенские запахи, ставшие для Домине родными.

Лючия не задавала никаких вопросов, пока они не отъехали примерно на милю от «Грей-Уитчиз». Дорога в этом месте поднималась на возвышенность, откуда открывался чудесный вид на море. Лючия остановила машину, предложила Домине сигарету и после того, как они прикурили, произнесла:

— Ну дорогая, что тебя беспокоит? Хочешь поговорить о Джеймсе?

Домине вздрогнула:

— Почему вы так решили?

Лючия бросила на нее проницательный взгляд:

— Ты еще спрашиваешь? Джеймс в один миг собрался и помчался в Италию сломя голову. Это же очевидно, что между вами что-то произошло вечером накануне его отъезда!

Домине залилась краской.

— Он что-нибудь говорил вам об этом?

Лючия покачала головой:

— Разумеется, нет. Джеймс не из тех, кто станет обсуждать личные проблемы с кем бы то ни было, тем более с женщиной. Но я достаточно хорошо знаю его и могу заметить, если с ним что-то не в порядке. Он был чем-то сильно взволнован и поэтому уехал. Я не права?

Домине вздохнула:

— Возможно, правы. Но мне не хотелось бы обсуждать это с вами.

Лючия выглядела озадаченной.

— По-моему, я здесь единственное незаинтересованное лицо, могу спокойно выслушать тебя и, если понадобится, дать совет.

Домине внимательно смотрела на собеседницу.

— Вы любите Джеймса? — набравшись смелости, внезапно спросила она.

— Люблю Джеймса? — задумчиво повторила Лючия. — Нет, конечно же я не люблю его и, предупреждая твой следующий вопрос, скажу, что он, несомненно, не любит меня.

— Но… — Домине запнулась. — Мне казалось, вы… очень близки.

— В некотором смысле. Мы добрые друзья. Я говорила тебе — он был приятелем моего мужа, они знали друг друга в течение многих лет. Естественно, мы с Джеймсом тоже общались, но если ты имеешь в виду интимную связь — этого не было. — Итальянка вздохнула. — Иногда мне хочется, чтобы Джеймс видел во мне женщину, а не жену Джулио, но… Я ему не интересна. — Она помолчала. — А теперь объясни мне, к чему такая секретность? Зачем мы сюда приехали и о чем ты хотела поговорить? Ты беременна?

— Нет! — Домине была шокирована. — Конечно же нет!

Лючия вскинула брови:

— Почему «конечно же»? Ты хочешь сказать, что Джеймс никогда не занимался с тобой любовью?

— Нет!

Лючия поцокала языком.

— Я начинаю понимать его волнения, — пробормотала она с долей иронии и вдруг сжала руку девушки. — Не надо смотреть на меня такими глазами, Домине! Ты же не станешь отрицать, что он был бы не прочь.

Домине прижала ладони к щекам.

— Откуда вы знаете?

Лючия развела руками.

— Я итальянка, — произнесла она так, словно это все объясняло. — А когда он купил тебе пеньюар, исчезли последние сомнения.

— Пеньюар! — прошептала Домине. — Тот пеньюар, который подарили мне вы?

— Ну конечно. — Лючия покачала головой. — Ох, Домине, ты просто наивная маленькая девочка, и Джеймс знает тебя как свои пять пальцев. Он сказал, что ты ни за что не примешь этот пеньюар от него, и попросил меня отдать его тебе.

Домине разглядывала свои руки, сцепленные на колене.

— Понятно, — пробормотала она чуть слышно, со стыдом вспоминая гнев и разочарование, которые захлестнули ее, когда он не выразил восхищения по поводу обновки.

— Ну? Так ты скажешь, в чем дело, или нет? — словно издалека донесся до нее голос Лючии.

Домине с трудом сглотнула, достала из кармана письмо и молча протянула его итальянке. Прочитав, Лючия тихо присвистнула и усмехнулась:

— Вот это да! Смена власти в «Грей-Уитчиз». Бедная Джеральдина! Она будет крайне расстроена!

Домине сжала губы. Затем она медленно произнесла:

— Дело в том, что мне ничего не нужно. Джеймс — сын Генри Фэрридея и имеет законное право на это поместье! Дедушка Генри всего лишь использовал меня, разве вы не поняли? Вот почему он девять лет назад забрал меня из приюта — для того, чтобы сделать орудием мести!

— О, Домине, ты преувеличиваешь! — Лючия покачала головой. — И потом, какая тебе разница? Теперь ты богатая молодая женщина и, если тебе не нравится «Грей-Уитчиз», можешь продать его и безбедно жить на вырученные деньги, пока не встретишь какого-нибудь хорошего парня побогаче себя и не выйдешь за него замуж.

— Нет! — Домине была непреклонна. — Мне не нужны ни дом, ни поместье, ни деньги Генри Фэрридея! Он сделал много плохого в жизни, а его смерть принесла людям еще большие страдания. Он нарочно не аннулировал первое завещание и даже не поставил в известность стряпчих, что существует второе. Наверняка он оставил мистеру Лансеру подробные инструкции относительно того, что нужно делать, если он вдруг не появится в Богноре. Он надеялся, что второе завещание не будет найдено до тех пор, пока миссис Мэннеринг и Джеймс не вступят во владение поместьем по первому завещанию — тогда удар, нанесенный им, будет более ощутимым!

— Быть может, ты права, — кивнула Лючия. — Но так или иначе завещание обнаружено, и Мэннерингам придется узнать о нем.

— Нет! — Домине закрыла лицо руками. — О, синьора Марчинелло, я не хочу, чтобы это произошло! Что же мне делать?

В ее голосе звучало отчаяние, и Лючия прониклась к девушке состраданием.

— Почему бы тебе не поехать в Богнор и не повидаться с этими адвокатами… — Она взглянула на подпись. — Хейманом, Брауном и Партнерсом. Может, они подскажут тебе какой-нибудь выход. Возможно, удастся перевести какую-то часть недвижимости в наличные или окажется, что мистер Фэрридей оставил тебе большую сумму. Тебе ведь нужны деньги, так? Тогда ты сможешь снять квартиру и припасти что-нибудь на черный день.

Домине медленно кивнула, ее лицо немного просветлело, и Лючия закончила мысль: