Страница 25 из 41
Виктория тихо постучала по панели, почти надеясь, что он не услышит и таким образом под благовидным предлогом позволит отказаться от ее намерения.
Трясущимися пальцами она повернула ручку и отворила дверь. Сделав неуверенный шаг, она пролепетала:
— Герр барон, мы можем поговорить?
Барон расположился за столом, на котором стояли остатки ужина. На ковре рядом с камином Софи разглядывала журнал.
При появлении Виктории барон встал с кресла и нахмурил брови.
— Ja, фройляйн. — Его голос был бесстрастен.
Софи вызывающе посмотрела на гувернантку, и Виктория поняла, что в присутствии девочки извиняться будет намного труднее. С таким же успехом она могла позвать Марию и Густава, так как Софи с удовольствием все перескажет им.
Вдруг она заметила, что барон с нетерпением смотрит на нее, облизала сухие губы и сбивчиво начала:
— Я… я хочу поговорить… то есть… хочу обсудить то, что случилось.
Барон наклонил голову:
— Да, фройляйн?
— Да. — Виктория закусила губу и глубоко вздохнула. — Я хочу сказать… э… — Она подавленно умолкла. Барон обернулся и взглянул на дочь.
— Софи, — сказал он, — думаю, фройляйн Монро будет легче говорить без твоего присутствия.
Софи оскорбленно подняла голову:
— Но, папа, я не слушаю фройляйн Монро. Я читаю.
На губах барона появилась легкая улыбка.
— Верится с трудом, — тихо произнес он. — А теперь иди как хорошая девочка. Уже почти пора спать. Ступай в свою комнату, а я приду через несколько минут. Когда выслушаю, что скажет фройляйн Монро.
Софи сморщила нос.
— Мне обязательно, папа? — умоляюще спросила она.
— Ja, обязательно, Софи. — Барон был неумолим.
Девочка с несчастным видом встала и бросила сердитый взгляд на Викторию.
— Надеюсь, она скажет тебе, что уходит, — грубо сказала она.
Лицо барона становилось все мрачнее.
— Извинись за это замечание, — коротко бросил он.
Софи потерла пальцем нос.
— Хорошо, — нехотя протянула она. — Извините! — Но тон не обманул ни Викторию, ни барона.
— Сейчас же иди к себе, — рявкнул отец, и, испуганно оглядываясь, Софи ушла.
Как обычно, когда девочка ушла, Виктория почувствовала себя подстрекателем ее непослушания, и это ослабляло позиции девушки перед бароном.
— Итак, — сказал он, закрывая за дочерью дверь, — мы одни. Что вы пришли сказать? Софи права? Хотите уволиться? — Он прислонился к двери и скрестил руки на груди.
Виктория спрятала руки за спину. Барон, безусловно, позаботился, чтобы она не улизнула, подумала она. Она в ловушке.
— Нет, — сказала она. — Я… я пришла извиниться.
Барон смотрел немного скептически:
— Да, фройляйн?
— Да, — Виктория неловко задвигалась под его пристальным взглядом. — Мне… не следовало говорить так. Меня подвел язык.
Барон оценивающе смотрел на нее.
— Понятно, — сказал он, выпрямляясь и отходя от двери.
Виктория неловко ждала. Ожидание его следующих слов лишало присутствия духа. Впившись ногтями в ладони, она следила, как барон берет сигару из коробки и закуривает, пуская ароматные клубы дыма. Затем он остановился у камина, до странности темнолицый, несмотря на светлые волосы.
Виктория не могла больше терпеть.
— Ну, герр барон? — поторопила она. — Мои извинения приняты?
Барон вынул сигару изо рта и стряхнул пепел в камин.
— Следует ли понимать так, что вы готовы взять назад все свои слова? — осведомился он, не сводя с нее сверкающих глаз.
Виктория сжала губы.
— Нет… не все, — печально призналась она.
Барон нахмурился:
— Нет?
— Вы делаете это очень трудным для меня, — импульсивно воскликнула девушка.
— Неужели? — В вопросе слышался сарказм.
— О! — Виктория сжала кулаки. Он был невозможен! Он специально затруднял примирение! — Я не могу полностью принять ваши условия.
На лице барона появилось грозное выражение.
— Я заметил.
Виктория вздохнула:
— Для меня невозможно добиться успеха в занятиях с Софи без некоей свободы, герр барон.
— Этим объясняется ваше неподчинение, фройляйн?
— Нет, конечно, нет. — Виктория выразительно развела руками. — Я подчиняюсь. Просто я считаю, что мои занятия в свободное время — мое личное дело.
Барон разглядывал тлеющий конец сигары.
— Пока вы в Райхштейне, я отвечаю за вас, фройляйн. Эта ваша крестная… она не хочет, чтобы с вами что-нибудь случилось?
— Конечно. — Виктория беспомощно двинула плечами.
— Тогда вы согласитесь, что я лучше знаю, что делать. — Барон взмахнул сигарой. — Горы опасны и непредсказуемы! Я знаю, поверьте, что доктор Циммерман — недостойный эскорт. О, я согласен, он очаровательный юноша, и, не сомневаюсь, вам польстило его внимание, однако он не замечает опасностей…
— Мне вовсе не польстило его внимание! — запротестовала Виктория.
— Нет? — Барон прищурился. — Почему?
Виктория испустила глубокий вздох:
— Доктор Циммерман далеко не первый встреченный мною привлекательный мужчина, герр барон. Я не школьница. Я знаю мужчин…
Барон отчужденно взглянул на нее.
— О, я вам верю, фройляйн, — заметил он, вложив во фразу оскорбительный смысл.
Виктория вспыхнула.
— Вы не имеет права меня отчитывать! — раздраженно воскликнула она, — Если вы намерены отказаться от моих, как вы думаете, безответственных услуг, пожалуйста, давайте закончим!
Барон сделал к ней шаг, сжимая свободную руку.
— Вот видите, — натянуто сказал он, — вы всегда готовы к нападению! Возможно, вам интересно будет узнать, что я не желаю отказываться от ваших услуг. С другой стороны, вы можете заставить меня.
— Почему?
Барон бросил сигару в огонь, опустил руку на полку и некоторое время следил, как окурок исчезает в пламени. Затем он повернулся и задумчиво посмотрел на девушку!
— Этот мужчина в Лондоне, — сказал он. — Почему вы от него убежали?
Виктория почувствовала, как кровь бросилась ей в голову.
— Это также часть условий найма? — поинтересовалась она, укрываясь за сарказмом.
Барон приблизился к ней, глядя на нее с остротой холодной стали. Его пристальный взгляд прошелся по линии бархатных брюк, мягко скрывающим фигуру контурам свитера, уверенному рту.
— Расскажите, — приказным тоном произнес он. — Или это слишком болезненная тема? Возможно, вы скрываете разбитое сердце, мисс Монро?
Виктория выпрямилась.
— Не издевайтесь, герр барон, — сказала она, с неловкостью понимая, что ситуация вдруг стала бесконечно опасной.
Барон остановился в полуметре, и Виктория надеялась, что он не слышит, как громко бьется ее сердце. Она замечала все, все подробности, от мягкой гладкой синей ткани его шелковой рубашки до узких кремовых брюк. Его глаза скрывались под длинными черными ресницами, но Виктория знала, что он смотрит на нее. Она не совсем понимала, чего хочет барон, но в любом случае им нельзя оставаться так близко. У нее родилось сильнейшее желание поднести ладонь к его лицу и погладить длинные серебряные бакенбарды. Она хотела запустить пальцы в густые волосы, своенравно ложившиеся густыми кольцами. И почувствовать твердую страстность его рта, заставить раз и навсегда потерять эту отстраненную контролируемую вежливость…
— Я не издеваюсь над вами, фройляйн, — медленно проговорил барон. — Как я уже говорил, вы меня заинтриговали.
— Моя прежняя жизнь вряд ли вас заинтересует, — пробормотала она, стараясь вернуть разговор в нормальное русло. — Но случилось так, что я знала в Лондоне мужчину. К несчастью, он женат.
— Понимаю. — Барон прищурился. — А что заставило вас вдруг решить, что не следует иметь отношений с женатым мужчиной?
Виктория выпрямила плечи.
— Я не знала, что он женат — до самого отъезда! — коротко ответила она. — Это все, герр барон? Или вы скажете, что мне следует собирать чемоданы?
Барон нахмурился:
— Хотите уйти?
Виктория с досадой вздохнула:
— Вы знаете, что нет.