Страница 20 из 41
Виктория ожидала встретить в кабинете Софи, но ее там не было, и в ответ на ее вежливый вопрос барон объяснил:
— Софи устала больше обычного и уже в постели. Я обещал пожелать ей спокойной ночи. Вы позволите?
— Разумеется. — Виктория выразительно развела руками, и он с легким поклоном покинул кабинет, плотно закрыв за собой дверь.
После ухода барона Виктория придвинула к ревущему огню кожаное кресло и уселась в него. Комната с тяжелыми гардинами на высоких окнах и обычной лампой была очень уютной. Она разительно отличалась от школьного класса, которым служила целый день, и Виктория подумала, не проводит ли барон здесь все вечера. Очень похоже на правду. Большой зал не для одного человека. Он непропорционально велик для повседневных потребностей, требует толпы людей, возможно, даже маленького оркестра на галерее… Виктория представила, какими красочными эти сцены были в прошлом, когда фон Райхштейны находились в расцвете. Маскарады и балы, женщины в изысканных платьях из шелка и парчи. Одежда мужчин тоже красочная, иногда, возможно, на ночь остается член королевской семьи, и по комнатам разносится эхо приказов слугам…
Виктория глубоко ушла в свои мысли. Когда дверь кабинета снова открылась, чтобы впустить хозяина, девушка невольно вздрогнула, на миг потеряв представление о действительности. Затем сообразила и, когда барон приблизился к камину, выпрямилась в кресле. Он сменил толстый свитер на белую рубашку из плотного сатина, темно-синий галстук и расшитую куртку-безрукавку из черного бархата. Без темной одежды он выглядел моложе, и Виктория подумала, не для нее ли он переоделся. Почему-то она сомневалась.
— Итак, фройляйн? — холодно произнес он. — Могу я предложить вам выпить перед ужином? Вино или мартини?
Виктория отрицательно покачала головой.
— Спасибо, не хочется, — тихо ответила она. — Я пью мало.
Барон пожал плечами, бросил на нее задумчивый взгляд и налил себе виски. Со стаканом в руке он повернулся и стоял, глядя на огонь. Затем снова перевел взгляд на Викторию и прищурился.
— Софи говорит, что вы много работали. Обе, — добавил он.
Виктория сложила руки на коленях.
— Софи работала очень усердно, — подтвердила она. — Она совсем не отстала, как можно судить по вашим словам. Все ловит на лету. У девочки очень хороший почерк.
Барон внимательно изучал жидкость в стакане.
— Значит, по-вашему, первый барьер успешно преодолен?
— Полагаю, да, гepp барон. — Виктория слегка нахмурилась. — Но пожалуйста, не подумайте, что я не понимаю настроение Софи. Я знаю, что впереди еще долгий путь. Она никак не поймет, что я не так чувствительна, как другие гувернантки.
Барон выпил остаток виски и налил еще.
— А это правда, фройляйн?
Виктория зарделась:
— Я так думаю.
Барон повернулся к ней.
— Конечно, вы другая, фройляйн, — заключил он, внимательно оглядывая ее. — Почему вы решили переодеться к ужину?
Не в силах усидеть спокойно при таком тщательном допросе, Виктория встала:
— Я уже говорила, мне надоело носить брюки. И это платье не слишком формально.
— Длинное платье не формально?
— Ну конечно, — защищаясь, ответила она. — В Англии модны длинные платья как для завтрака, так и для ужина.
— Правда? Как видите, я очень старомоден.
Виктория могла сказать, что его одежда не очень-то старомодна. Напротив, он выглядел прекрасно, но это потому, что при таком росте и фигуре элегантно на нем выглядело почти все. Но она воздержалась от замечаний по этому поводу. Вместо этого спросила:
— Собственно, я хотела задать вам вопрос об одежде Софи, герр барон.
Глаза барона не выдали никаких чувств.
— Да?
— Да. — Виктория запнулась, подбирая нужные слова. — Ее одежда не очень… ну… привлекательна, не так ли?
— Для Софи вяжет Мария. Она превосходная вязальщица.
Виктория вздохнула:
— Но неужели одежда должна быть такой серой… практичной? Девочке нужны яркие цвета, чтобы компенсировать болезненный цвет кожи! Нечто стильное!
— Софи пожаловалась? — отчужденно спросил барон.
— Нет, конечно. Софи никогда не пожалуется мне! Для нее я все еще враг номер один!
Губы барона слегка скривились.
— Значит, это ваша идея. Видимо, еще одна попытка завоевать ее доверие?
— Что-то в этом роде. — Виктория понурилась. — Да какая разница, по выражению вашего лица я вижу, что не произвела нужного впечатления.
Глаза барона потемнели.
— В такой форме в Англии обращаются к нанимателю? — ледяным тоном осведомился он.
Виктория опустила голову.
— Не знаю, — раздраженно ответила она. — Никогда никого не нанимала!
— Вы невежливы, фройляйн! — Ноздри барона раздулись, и Виктория вспомнила рассказ о принце и крестьянке. Да, барон фон Райхштейн временами вспоминал о своем достоинстве, и это был один из таких моментов.
Со вздохом она сказала:
— Я не собиралась. Просто ваше отношение обескураживает!
Лицо барона приняло грозный вид.
— Обескураживает? Каким образом, фройляйн?
Виктория чувствовала, будто все глубже и глубже погружается в ледяную воду.
— Ну, — неуклюже начала она, — не все проблемы Софи можно разрешить в классе…
— Но только эти проблемы вас не касаются, фройляйн, — отрубил он.
Виктория раздраженно уставилась на него.
— Почему вы то спокойны и благожелательны, то положительно бьете в лицо? — воскликнула она. — Я не пытаюсь влезть в ваши личные дела! Я просто хочу помочь Софи всеми доступными мне средствами.
Барон впал в абсолютную ярость. Она видела это по ледяному блеску глаз и яснее обозначившимся глубоким складкам вокруг напряженного рта. Он одним глотком опустошил второй стакан виски и с отчетливым стуком поставил его на стол. Затем выпрямился.
— Лучшей помощью Софи и вам, фройляйн, будет ограничение учебой! — выпалил он. — Я не позволю девчонке, которая не пробыла в Райхштейне и недели, диктовать мне условия!
Виктория сжала губы.
— Не собиралась ничего диктовать, — смиренно возразила она. — Просто, если я верю в свои методы, вы тоже должны в них верить!
— Что же это означает, фройляйн? — холодно осведомился барон.
— Вероятно, мне нечего ожидать от вас понимания, — отрезала она, потеряв терпение. Нервно сцепив руки, она взволнованно пересекла комнату, волосы шелковыми волнами били по щекам. — Думаю, лучше все-таки мне есть на кухне.
Для такого крупного мужчины барон двигался очень быстро и оказался у двери раньше Виктории. Он закрыл собой дверной проем, скрестив руки на груди.
— Нет, фройляйн, — сказал он, глядя на нее с бесстрастным пониманием. — Несмотря на вашу юную дерзость, вы меня заинтриговали, и, кроме того, не зря же вы надели платье, верно?
Щеки Виктории вспыхнули.
— Вы насмехаетесь, герр барон, — заявила она напряженно-сердитым тоном. — Пожалуйста, отойдите от двери. Я хочу выйти.
Барон помедлил, затем с легким пожатием плеч отошел в сторону. Но тут раздался стук, и Виктория поспешно отвернулась к камину. Хозяин шагнул открыть дверь. Плечи Виктории слегка дрожали, и она не желала, чтобы Мария стала свидетелем ее состояния.
Вошла Мария с большим подносом и поставила его на стол.
— Кофе подам позже, герр барон, — сказала она, с плохо скрытым любопытством скосив взгляд в сторону Виктории. — Возможно, сервировкой займется фройляйн.
Барон тепло улыбнулся ей.
— Мы справимся. Спасибо, Мария, — мягко ответил он, и Виктория с трудом поверила, что перед ней тот самый человек, который только что словесно отхлестал ее.
Пожилая служанка удалилась, и барон плотно закрыл за ней дверь.
— Итак, фройляйн, — иронически заметил он, — похоже, у вас нет выбора. Если только вы не хотите разгневать Марию переносом своего ужина на кухню.
Виктория опустила голову.
— Я не голодна, герр барон, — твердо ответила она.
Барон подошел к столу и проверил содержимое подноса.
— Перестаньте, фройляйн, — шутливо проворчал он, — Мария приготовила прекрасные блюда. Чудный мясной суп и австрийская достопримечательность — венский шницель. Вы пробовали венский шницель?