Упрямая гувернантка

Когда ужин кончился, ей тем не менее пришлось вернуться к себе. Простившись с Густавом и Марией, она пошла по коридору в большой зал. Она не собиралась искать общества барона или его дочери, но там были собаки и, кроме того, ее заинтересовала отделка стен. Фриц подбежал лизнуть ее руку, дружески виляя хвостом. Хельга подошла тоже, видимо, понимая указания Фрица, что девушке можно доверять. Виктория изучала ножны какого-то большого ножа, как вдруг во дворе замка послышался шум автомобиля. Она подумала, что это, вероятно, возвращается из своих разъездов барон. Но когда тяжелая дверь со скрипом открылась, молодой голос произнес: «Хорст! Wo sind Sie? [14]» — Виктория поняла, что ошиблась. Вошедший молодой человек был темноволос и выглядел ровесником Виктории. При виде девушки выражение его лица изменилось, и весьма привлекательные губы расплылись в виноватой улыбке.

— Ferzeihen Sie, фройляйн, — проговорил он с поклоном, — ich suche der Baron [15].

Виктория улыбнулась в ответ.

— Боюсь, я не говорю по-немецки, герр… — Она с сожалением развела руками.

Молодой человек нахмурился:

— Ich verstehe [16], вы английская гувернантка, ja?

Виктория кивнула:

— Верно. Я Виктория Монро. А вы?

Молодой человек подошел к ней, стаскивая толстые водительские перчатки.

— Конрад Циммерман, фройляйн. Как у вас говорят, рад знакомству. — Он тепло пожал ей руку. — Я врач, из деревни, понимаете? Мы с бароном друзья. Играем в шахматы.

Когда молодой человек вышел на свет, Виктория поняла, что он старше, чем ей сначала показалось, и ему под тридцать. Доктор Циммерман был худощав, среднего роста и поэтому казался моложе.

— Здравствуйте! — Виктория вытащила ладонь из руки доктора, пока он с интересом рассматривал ее. — Вы живете в Райхштейне, герр Циммерман?

— Да. Мой дом на окраине деревни, который я использую также для приема пациентов. Не каждому по вкусу жить так далеко от ярких огней Зальцбурга и Вены, но мне нравится.

Виктория сложила руки на груди, уходя от его упорного взгляда.

— Воображаю, как вы заняты в такой глуши, — заметила она, чувствуя обязанность поддерживать разговор, так как гость больше не пытался найти барона.

Доктор согласился и поведал, что некоторые пациенты живут в практически недоступных местах, и, когда перевал заносит снегом, приходится посещать их пешком.

— Разумеется, на лыжах, — сказал он, расстегивая пальто. — Это не только тяжелая работа, но и удовольствие, к тому же мне нравятся физические упражнения. Только иногда, выбираясь из особенно мокрой и глубокой трещины, я думаю, не лучше ли открыть практику на какой-нибудь фешенебельной strasse [17]. — Он снял пальто и повесил его на стул у огня. Собаки не обращали на него внимания после того, как уточнили его личность и решили, что он не опасен. Доктор задумчиво посмотрел на Викторию: — Что вы думаете о Райхштейне, фройляйн? Слишком уединенное место, как и полагали ваши предшественницы.

Виктория пожала плечами, не торопясь с ответом.

— Да, уединенное, — согласилась она. — Но мне кажется, скорее для тех, кто рассчитывает на искусственные средства развлечения.

— Верно, — кивнул доктор. — Вы ходите на лыжах, фройляйн?

Виктория неуверенно улыбнулась.

— Скажем так, я знаю, как это делается, — задумчиво ответила она. — Однажды я провела каникулы в Сент-Морице, но боюсь, профессионалом не стала.

Доктор выслушал ответ с интересом и кивнул.

— Нам явно следует принять необходимые меры для исправления такого состояния дел, фройляйн, — твердо объявил он. — Для меня горы значат все, и скользить, как птица, по гладкой поверхности ледников… — Он мечтательно покачал головой. — Какое удивительное ощущение!

Виктория по достоинству оценила его очевидный энтузиазм и только собралась объяснить, что находится здесь не ради собственного удовольствия, как в зал вошла, вытирая руки о фартук, Мария. Она приветствовала молодого врача на родном языке, и даже ограниченный словарный запас Виктории позволил понять, что служанка справляется о здоровье доктора Циммермана и его родителей. Он явно был не женат и, судя по его поведению, не очень занят. Виктория воспользовалась появлением Марии, чтобы попрощаться с ним, и поднялась к себе.

Наверху было дивно тепло, и перед сном она немного почитала. Но даже в постели, с выключенным светом и в тишине, Виктория никак не могла заснуть. Ее терзали раздумья, как завоевать доверие Софи, к ним примешивались волнующие образы отца девочки. Насколько легче иметь дело с женщиной, чем с мужчиной, и особенно с таким мужчиной, как барон фон Райхштейн! Она подумала, что, возможно, в любой момент может вернуться его жена, но рассчитывать на это нельзя. В конце концов, что это за женщина, если она оставляет мужа и единственного ребенка в середине зимы одних и без ухода в горном замке? Не в этом ли заключается проблема Софи? Она скучает по матери? Страдает, оставленная на попечение одного отца?

Виктория сразу отбросила эту идею. Софи совершенно счастлива в обществе отца; собственно говоря, ненормально счастлива. Она точно не страдает, однако некая причина заставляет ее вести себя так дерзко, и Виктория обязана выяснить, какая именно.

Трудность в том, что спросить некого. Барон явно не собирался обсуждать с ней свои личные дела, Мария слишком предана хозяину и его дочери, чтобы даже подумать об этом. Виктория зашла в тупик.

Вдруг она вспомнила доктора Циммермана.

Конечно! Он идеально подходит для разговора. Друг семьи, живущий в Райхштейне, он обязан знать баронессу, и его связи с этим семейством явно лишены сентиментальности. Возможно, стоит поймать его на предложении дать уроки катания на лыжах. Когда она узнает его немного лучше, доктор может стать превосходным наперсником.

Глава 4

На следующее утро Виктория встала рано, полная энергии и желания жить. Как и вчера, она оделась в плотные брюки и свитер, на этот раз из джерси с этническим узором по краям. Зачесав волосы назад и заколов их булавкой, она вспомнила о странном замечании барона и хотела распустить их, чтобы увидеть его реакцию. Но здравый смысл возобладал, и, выйдя на кухню, Виктория выглядела сдержанно и деловито. Поскольку ванная находилась внизу, Мария снабдила ее кувшином воды и ковшом, так что первое умывание дня было ледяным и бодрящим. В Англии такая водная процедура привела бы Викторию в ужас, но здесь она приняла ее как часть местного образа жизни.

Мария подала завтрак. Когда Виктория в разговоре коснулась вчерашнего визита доктора Циммермана, домоправительница чрезвычайно оживилась и рассказала, как популярен молодой врач в деревне и как тяжело работали его родители, чтобы скопить денег и послать его в медицинскую школу.

— Конечно, помог герр барон, — закончила она с явным удовлетворением, — и герр Конрад это не забыл.

— Вы хотите сказать, что доктор Циммерман прожил в деревне всю жизнь?

— Ja, после получения диплома он сменил доктора Кляйна, которому давно уже было пора на покой.

Виктория отпила кофе:

— Он кажется милым молодым человеком.

Мария бодро кивнула:

— Настоящее утешение родителям.

Порыв холодного воздуха возвестил о появлении барона. Как и вчера, он уже где-то побывал, с влажных волос капала вода. Барон вежливо кивнул Виктории и скинул парку.

— Доброе утро, мисс Монро, — сказал он, подходя к камину погреть руки. — Вижу, сегодня вы рано приготовились к работе.

— Да, герр барон! — Она чувствовала себя обязанной ответить.

Сидя на скамье у камина и допивая вторую чашку кофе, Виктория невольно отметила загорелые и худощавые кисти рук, которые он протягивал к огню, золотое кольцо с печаткой и небольшим рубином, сверкнувшее на третьем пальце левой руки. «Обручальное?» — заинтересовалась она.

14

Где вы? (нем.)

15

Извините… мне нужен барон (нем.).

16

Как я понимаю (нем.).

17

Улица (нем.)