Смысл жизни

Лежащий у ее ног мужчина был высок, очень крепок, с ног до головы забрызган грязью и — о ужас! — весь в крови. Констанс окликнула его, но он не двигался. Тогда она с опаской приблизилась и осторожно ткнула неподвижное тело бейсбольной битой. Человек не шевелился. Пока Констанс стояла в нерешительности на пороге, Банга не терял времени даром. Он уже обошел несколько раз вокруг распростертого на земле незнакомца, подозрительно обнюхал его окровавленное лицо и, сев у ног хозяйки, недовольно фыркнул. Должно быть, раненый, заглянув в дом, в темноте принял рычащего Банга за дикого волка, и это доконало беднягу.

Констанс отбросила биту и распахнула дверь пошире. Присев рядом с незнакомцем на корточки, она тихо спросила:

— Вы меня слышите? Если да, откройте глаза.

Свет лампы позволил Констанс разглядеть, что мужчина обладает довольно привлекательной наружностью. Возможно, это был не самый подходящий момент для такого рода открытий, но приятная внешность незнакомца не могла оставить Констанс равнодушной. Его загорелое мужественное лицо лишь с большой натяжкой можно было бы назвать классически красивым, но черные как смоль ровные брови, острый, с небольшой горбинкой нос и четко очерченные губы невольно приковывали к себе взгляд.

Но вот он тихонько застонал, его веки задрожали, и мужчина медленно приоткрыл глаза, которые мгновенно встретились с карими глазами Констанс. Пристальный небесно-голубой взгляд незнакомца словно пронзал ее насквозь, и от неожиданности Констанс даже отпрянула. Банга опасливо зарычал.

— Все в порядке, вы в безопасности, — заговорила она, склоняясь над незнакомцем. — Как вы думаете, сможете сами зайти в дом? Дождь начинается.

— Черт…

Когда он попытался подняться на ноги, Констанс на миг показалось, что мужчина готов вновь потерять сознание, но он решительно оттолкнул протянутую ему руку и, стиснув зубы, ввалился в прихожую.

— Вы, кажется, поранились, — предположила ошарашенная Констанс, увидев, как со лба незнакомца темными струйками сбегает кровь.

— Чертов фазан порскнул прямо перед носом моей лошади… Она с испугу понесла, вот я и упал…

— Ах вы с лошади упали, — облегченно протянула Констанс, словно это открытие объясняло все на свете. После чего, заметив, как мужчина мучается от нестерпимой боли, бодро предложила: — Вам надо выпить. Глоточек бренди определенно придаст вам сил.

— Благодарю… Но лучше бы вы сварили кофе… очень крепкий кофе… — пробормотал он, не открывая глаз. — Кажется, я сломал ногу. И голова что-то побаливает. Наверное, шишку набил, да? Если потребуется операция, то мне алкоголь нельзя, ничего хорошего из этого не выйдет…

— О да, конечно! Сейчас сварю вам кофе, — быстро сказала Констанс и украдкой посмотрела на его ногу — грязную, окровавленную, неестественно выгнутую, — от взгляда на которую становилось не по себе.

— Не смотрите, раз вам неприятно. — Мужчина открыл глаза и теперь следил за выражением ее лица, облизывая побледневшие губы. — Может, окажете мне еще одну любезность? Вызовите «скорую», прежде чем пойдете варить кофе.

— Да-да, конечно! Вызову сейчас же. Вот только телефон наверху. Вы побудете тут один? — засуетилась Констанс, уловив в его голосе нетерпеливые нотки.

— Не волнуйтесь, не помру. — Он еще пытался шутить, но боль в ноге поминутно давала о себе знать. — Вы, главное, вызовите «скорую».

Банга остался охранять гостя. На протяжении всей этой недолгой беседы он молча поглядывал то на незнакомца, то на свою хозяйку. Умные преданные собачьи глаза, казалось, предупреждали: «Один шаг в ее сторону — и я съем тебя на ужин!»

Констанс попыталась увести собаку, но Банга был непреклонен. Пока она бегом взлетала на третий этаж своего домика, набирала номер «скорой помощи» и диктовала адрес, пес спокойно сидел в трех шагах от незнакомца и зорко следил за каждым его движением.

«Скорая» обещала приехать в течение пятнадцати минут, и Констанс на всех парах устремилась вниз, чтобы успокоить раненого. Она нашла его сидящим в той же позе, но выглядел он куда хуже. Вымазанный грязью лоб мужчины сильно кровоточил, а верх его куртки и даже рубашка, видневшаяся под ней, были обильно залиты кровью.

— Да вы же истекаете кровью! — ужаснулась она.

— Сам, наверное, виноват, — откликнулся незнакомец, прикасаясь ко лбу. — Пытался нащупать шишку, вот кровь снова и хлынула. Вы, пожалуйста, не бойтесь…

Но она испугалась, и не на шутку. Рана была глубокой, к тому же в нее попала грязь, да и крови вытекло уже немало. Зайдя в кухню, Констанс поставила на огонь чайник и, капнув на кусочек марли немного перекиси водорода, поспешила к пострадавшему.

— Приложите это ко лбу, а я принесу вам горячее питье, — тихо попросила она. — «Скорая» должна вот-вот подъехать, но мы ведь живем на отшибе, да и дороги здесь такие, что и в хорошую-то погоду не всегда проедешь.

Он немного наклонил голову и принял марлю, но не проронил при этом ни слова, а Констанс вдруг ощутила странное волнение от близости этого мужчины. Наверное, это из жалости к его кровоточащим ранам, поспешила успокоить она себя. Даже распростертый на полу и истекающий кровью, он все равно дьявольски красив.

— Вы сказали, вас сбросила лошадь? — спросила Констанс, чтобы прервать затянувшееся молчание. Пристальный взгляд голубых глаз пустился в путешествие по ее зардевшемуся от смущения лицу, и Констанс поспешила сменить тему: — Так вы — местный?

— Да, местный, — хитро прищурившись, ответил мужчина. Ему явно полегчало. — А вы, насколько я понял, снимаете этот домик?

На какую-то долю секунды Констанс удивленно вскинула брови, но потом сообразила: конечно, раз он местный, то должен знать все о так называемых «городских», как именовали здесь тех, кто приезжал в этот уголок Суррея. Прожив в деревеньке около девяти месяцев, Констанс заметила, что местные жители знают друг о друге абсолютно все. И это шло вразрез с привычным укладом жизни в больших городах.

Однако в постоянном стремлении забыть о прошлом, о щемящей боли в сердце, которая преследовала ее и днем и ночью, Констанс упорно избегала лишних встреч, корректно, но решительно отказывалась от приглашений на всевозможные вечеринки и сельские праздники.

— Я сняла дом на три года.

— И не скучно вам тут одной? — поинтересовался мужчина, когда она направилась в кухню.

— А я не одна, — бросила через плечо Констанс. — Со мной Банга.

Так-так, смеялись ей вслед голубые глаза. Вот уж действительно: собака — друг человека!

— Что же заставляет эту красотку — а ведь твоя хозяйка и впрямь красавица, да еще такая молоденькая! — жить затворницей? — обратился к псу гость, пока Констанс колдовала на кухне. — Наверняка здесь какая-то таинственная история…

— Я решила сделать вам чай, — сказала Констанс, появляясь в прихожей с чашкой в руках.

Мужчина взглянул ей прямо в глаза — ласково и в то же время очень серьезно.

— Спасибо.

Он медленно протянул обе руки к дымящейся чашке, заметив между прочим, что веснушки, разбежавшиеся мелкой россыпью по чуть вздернутому носику и розовым щекам его спасительницы, прекрасно гармонируют с обрамляющими лицо золотисто-каштановыми кудрями. Почему вдруг эти детские веснушки показались ему сексуальными, он и сам толком не знал, ведь Констанс Уайтселл бесконечно далека от его излюбленного типа женщин.

— А где ваша лошадь? — неожиданно спросила Констанс.

— Кто?

Он не сразу понял, о чем речь, настолько его увлекли эти самые веснушки.

— Ваша лошадь, — повторила она, чувствуя себя полным ничтожеством. — Вы, кажется, говорили, что вас сбросила лошадь…

— Ах да…

Его пристальный, «раздевающий» взгляд Констанс совсем не понравился. Сама не зная почему, она то краснела, то бледнела, когда незнакомец бесцеремонно переводил взгляд с ее стыдливо зардевшихся щек на губы, а потом все ниже и ниже, пока не осмотрел Констанс с головы до ног. Она не могла видеть под одеждой его тело, но почему-то была уверена в существовании сильных мускулистых рук, нежных завитков черных как смоль волосков, покрывающих широкую грудь, и в тщательно скрываемой сексуальности, готовой в любую минуту вырваться наружу… Это привлекало, но в то же время и пугало ее…