Секретное оружие блондинок

Люси стащила с себя футболку. Потом убрала ее в мешок для грязного белья, схватила полотенце, обтерла влажную кожу и начала вытирать волосы. Очень хотелось в душ, но сначала надо распаковать и убрать в холодильник скоропортящиеся продукты.

Тихо напевая себе под нос, с полотенцем на шее, она вернулась в прихожую. Когда Люси подняла пакеты с продуктами, ее мысли опять вернулись к ситуации с работой — проблеме, которую срочно следовало решить. Даже если Энни не понравится новое место, которое Люси найдет.

Откуда Энни набралась такого снобизма?

Люси расплачивалась у кассы, когда услышала, что в связи с декретными отпусками нескольких женщин супермаркету требуются сотрудницы. Менеджер подтвердил, что они ищут на временную работу сотрудников с частичной занятостью, поэтому Люси вернулась домой с бланками анкет и заявлений.

Таким образом, как бы Энни ни возражала и ни жаловалась на то, что работой в супермаркете Люси унижает себя, а заодно и сестру, дело сделано, обратного пути нет.

— Эй, позвольте-ка вам помочь.

Неожиданно освобожденная от пакетов, Люси обнаружила, что смотрит прямо в ясные голубые глаза Финна Фицджералда. Свертки выскользнули из ее онемевших пальцев и упали на пол. Она этого не заметила. Если бы ее сейчас подключили к кардиомонитору, то он показал бы самый обширный инфаркт!

— Вы! — воскликнула она, и в голосе ее звучали и боль, и ненависть.

— Вы не отвечали на мои звонки и не откликались на мои сообщения.

— Так вы решились на личную встречу после целых десяти дней? — Боже, звучит так, будто она считала! — Что случилось, Финн? У вас выдалась свободная ночь, и вы подумали... ну, в общем, почему бы не позвонить Люси, если у нее нет лучшего занятия, и она, несомненно...

Его глаза потемнели от гнева.

— Не говорите о себе в подобном тоне. Мне это не нравится, — оскорбленно отрезал он.

— Ах, это так много для меня значит!

У него раздулись ноздри. Было очевидно, что он сдерживается с большим трудом.

— Я уезжал. Это не значит, что я не звонил.

— Я отключила телефон.

— Я все объяснял в письмах.

Да, дважды в день.

— Я их не вскрывала.

Он запустил пальцы в свою пышную шевелюру.

— Вам не кажется, что это ребячество?

— Ребячество! А как вы думаете, что можно чувствовать, если просыпаешься и обнаруживаешь, что тот, с кем ты провела ночь, испарился? Я предпочла бы, чтобы вы украли мой кошелек.

Финн был потрясен до глубины души.

— Я оставил записку. — Тон его явно намекал на то, что Люси не в своем уме. Она чуть не подпрыгнула.

— О да, записка. — Ее глаза превратились в блестящие щелочки. — Хотела бы я сохранить эту записку и посмотреть, как вы ею подавитесь! — закончила она дрожащим от возмущения голосом.

— Я спешил.

— Да, спасать своего брата от моей сестры.

— Это к делу не относится.

— Хотите пари?

— У вас нет повода думать, что я провел с вами ночь по какой-либо другой причине, кроме...

— А по какой, Финн?

У него вырвался отрывистый смех. Потом он неохотно, но очень просто объяснил:

— Хотите знать, почему я не разбудил вас тем утром? Потому что не сомневался: если вы взглянете на меня, то я буду заниматься с вами любовью весь остаток дня.

У Люси все поплыло перед глазами. Она не позволит ему проделать это с ней снова, не позволит!

— Видите ли, там, где дело касается вас, я теряю самообладание. Никакая женщина не действовала на меня подобным образом...

Его дерзкая, отрывистая речь производила на нее ужасно возбуждающее действие, а что касается неприкрытого, горящего в его сногсшибательных глазах желания... Люси даже слегка вспотела, стараясь отогнать чары, из-за которых ее голосовые связки оказались парализованными, а ноги приросли к полу.

— Как вы здесь оказались? — Она огляделась вокруг. — И что вы сделали с моей сестрой?

Финн криво улыбнулся: сценарий, по которому она должна была бы броситься в его объятия, оказался слишком смелым...

— Вы спрашиваете, куда я дел тело?

Люси презирала свою слабость, которая заставляла ее смириться с его появлением. Все в нем было таким же, как она помнила: голубые глаза, сильное тело, сексуальная притягательность.

В отличие от Люси, Финн прекрасно владел собой. На его коже не было никаких признаков пота, и она сомневалась, что у него пересохло во рту или тряслись колени. Конечно, он смотрит на нее как на первую встречную, случайную знакомую, с которой у него просто приключился секс!

— Может быть, когда-нибудь она и будет в состоянии обратиться к этому событию как к горько-сладкому воспоминанию, пока же оно просто горькое!

Ироническое выражение лица Финна вдруг смягчилось, когда он увидел ее бледное лицо и ощутил за внешней враждебностью страдание.

— Я бы ответил, — он взглянул на свои скромные, но дорогие наручные часы, — что Энни в данный момент наслаждается в баре с другом. Она пригласила меня зайти. — (Люси, вздернув бровь, пренебрежительно фыркнула.) — А потом была так добра, что позволила дождаться вас.

Пока Люси выслушивала его объяснения, болезненная тревога в ее животе завязалась тугим узлом. Повисло недоверчивое молчание, потом она тряхнула головой, отказываясь верить, что Энни могла ее так подставить.

— Моя сестра не могла так поступить... Она даже не открыла бы вам дверь, — Люси поморщилась, услышав неуверенность в своем дрожащем голосе.

— Хотите верьте, хотите нет, но я здесь.

К чему об этом напоминать, когда каждой клеточкой своего тела она остро и болезненно осознавала его присутствие?

— Почувствуйте, если не верите мне. — И Финн гостеприимно распахнул объятия.

Люси уставилась на его рубашку. Она знала, что темноватые пятна, слегка просвечивающие сквозь прекрасную ткань, на самом деле растительность на его груди. Если она прикоснется к этой твердой груди, то уже не захочет остановиться. Она перевела взгляд на его лицо.

— Я — пас.

Руки Финна опустились, но язвительная улыбка сказала Люси, что ему точно известно, насколько трудно ей отказаться от такого приглашения.

— Я не знаю, как вы проникли сюда, — начала Люси, твердо решив подражать его самообладанию, даже если бы это ее убило, — и что вы наврали Энни, но теперь можете идти. — Она выдернула из его рук пакеты и бросила их на пол.

— После того как скажу то, что хотел сказать, — прохладно возразил Финн, нисколько не задетый враждебностью, мерцающей в ее глазах.

— Полагаю, вы уже объяснили, что не разбудили меня, дабы не нарушить ваше расписание.

— Я не говорил ничего подобного.

— Ну, так я прочла это между строк... Ах да, я забыла, ведь это была главным образом моя ошибка, во всяком случае, в том, что касается слепого вожделения. Быть соблазненным — это такое несчастье... — пожалела она его.

Суровые черты лица Финна окаменели. Он сердито набрал полную грудь воздуха.

Люси очень хотела бы считать, что первый же взгляд на нее утром способен вызвать у мужчины необузданное желание, а какая женщина не хотела бы? Но она часто гляделась в зеркало! А Финн вызывающе красив. Да она никогда не поверила бы, что кто-то, похожий на него, может хотеть ее так сильно.

Она, Люси, пока еще в здравом уме.

— Видите ли, что бы вы ни сказали, меня это не интересует. — Она королевским жестом откинула голову, но весь эффект был испорчен влажной прядью, упавшей ей на лицо.

— Идет дождь? — спросил Финн, разглядывая серебристые капли, поблескивающие на ее волосах.

Он знал, что, если сейчас обнимет Люси, от нее будет пахнуть дождем и летом. Он покрылся испариной, прилагая все усилия, чтобы не проверить это немедленно. Ни одна женщина не могла довести его до такого состояния. Наверное, он элементарно заболел от летней прохлады.

Люси мечтала сказать ему все, что о нем думает, и считала, что после этого ей станет легче. Пока же ощущение финала, вопреки предположениям, заставляло ее чувствовать себя самой несчастной.