Женщина для Адама

Адам довольно заворчал.

— Так-то лучше, — пробормотал он. Неожиданно под их общим весом заскрипели металлические ножки кровати, и Анна инстинктивно ухватилась за бок Адама. Ее рука немедленно оказалась в плену его пальцев.

— Умница, — последовала похвала.

Постепенно Адам начал засыпать; так, по крайней мере, ей показалось. Притаившись, она терпеливо ждала, когда ослабнет хватка его пальцев, чтобы вытащить руку. Она упорно заставляла себя не замечать трепет, который рождался от соприкосновения с его телом, и это было чертовски трудно.

На маленькой кушетке Анна оказалась притиснута к его широкой спине, к мускулистым бедрам. Теснясь на самом краешке, она рисковала упасть. Ей стало бы куда удобнее, перекинь она ногу через его бедро... Эта идея и пугала ее, и была такой заманчивой, что Анна никак не могла выбросить ее из головы. Она твердила самой себе, что идея осуществить такой рискованный маневр никак не связана с желанием узнать, каково это — почувствовать своей нежной кожей его плоть.

Наконец она решилась, и ощущение было поистине чудесно!

— Хочешь использовать меня сонного?

— Адам! Ты же спал! — прошипела Анна, пытаясь убрать ногу, но не тут-то было — Адам подхватил ее под колено, и она оказалась прочно прижата к нему.

— Спал, но не умер!

— Я едва не свалилась, — промямлила она. — Кушетка слишком мала для двоих. — У нее перехватило дыхание. — Что... что ты делаешь?.. — Его пальцы отправились в путешествие по внутренней стороне ее плененной ноги. — Если ты не перестанешь, я закричу! — неубедительно пригрозила она.

Кончики его пальцев словно посылали электрические разряды, и Анна затрепетала, запрокинула голову, ее дыхание участилось.

— Это глупо, — вымолвила она в жаркое тело Адама, бессильно приникнув к его плечу. Мучительно-сладкое отчаяние заполонило ее.

— Глупо! Это восхитительно... — Его дыхание стало таким же прерывистым и частым, как ее собственные вздохи.

— Перестань, иначе мой тяжкий труд над твоей спиной пойдет насмарку: ты опять напрягаешься, — взывала она к его здравому смыслу, тем самым надеясь предотвратить катастрофу.

Адам тихо рассмеялся, и волны этого низкого, хриплого смеха проникли в нее. Она расправила пальцы и крепче прижала ладонь к его мускулистой, поросшей жесткими волосками груди.

— Могу предложить тебе кое-что интересное... — Даже его голос соблазнял...

— Не сомневаюсь, — отрывисто ответила она. Он еще не успел сделать свое предложение, как у нее бешено заколотилось сердце. — Не смей поворачиваться, Адам Дикон! — выдохнула она, едва он пошевелился. — Если ты повернешься...

— Если я повернусь, тогда что? — хрипло спросил он.

— Сам знаешь, дети всегда просыпаются в самый неподходящий момент. — Откровенно говоря, только близкое присутствие детей удерживало ее от последнего шага. Она понимала, что ее вялое протестующее бормотание не способно усмирить страсть, которая слышалась в голосе Адама; оставалось надеяться только на его здравомыслие. Кушетку от кровати малышей отделяла лишь невесомая ширма, об этом нельзя было забывать.

После недолгого молчания Адам простонал:

— Ты представляешь, каково мне сдерживаться? — Из его груди вырывались короткие, порывистые вздохи; они свидетельствовали о том, какие неимоверные усилия он прилагает, чтобы держать в узде свое нетерпение.

— Мне лучше уйти, — быстро проговорила Анна. Она понимала, что, каким бы поверхностным ни казалось его влечение к ней, оно было достаточно сильным. Она хотела раз и навсегда положить конец той унизительной игре, в которую вовлекал ее Адам, но не могла, бессильная бороться с желаниями своего тела.

— Думаешь, мне легко просто лежать рядом с тобой? — спросил он низким, бесстрастным голосом. Он говорил достаточно тихо, но Анне его слова казались оглушительными. — Мне хочется повернуться и почувствовать, как твои длинные стройные ноги обвиваются вокруг меня. Твои груди прижаты к моей спине... а мне хочется стиснуть их в ладонях, попробовать на вкус... Мне хочется расцеловать каждый уголок твоего нежного, гибкого тела; хочется услышать, как ты умоляешь ласкать тебя. Хочу, чтобы ты стала горячей и влажной, когда я войду в тебя... — шептал Адам. — С первого момента нашей встречи я мечтал о тебе... о тебе, лежащей в постели рядом со мной. Поэтому не надейся улизнуть, иначе я найду место, где нам можно будет уединиться, — предупредил он.

Одна половина ее существа готова была взмолиться, чтобы он проделал с ней все то, о чем так жадно, так возбуждающе говорил. А другая половина твердила, что любовь должна быть выше инстинктов, что нельзя поступаться гордостью. Жаркий шепот Адама эхом отзывался в ее душе, она колебалась, ее раздирали сомнения.

— Адам! — трепетно выдохнула Анна. Прошу, люби меня, хотелось прибавить ей, но вместо этого она пролепетала тоненьким голосом: — Я останусь.

— Какое утешение...

Он прав, утешение небольшое, тоскливо подумала она.

— Я думала, ты хочешь, чтобы я осталась.

— Чего мне действительно хочется, так это ласкать тебя. Теперь лежи смирно, иначе я не отвечаю за свои поступки. — Адам невесело хмыкнул, когда она убрала ногу с его бедра: — Пожалуй, так оно лучше.

— Почему ты попросил меня остаться?

— Хочу посмотреть, как ты выглядишь утром.

— Я буду выглядеть кошмарно, — предупредила Анна, сердясь на Адама за то, что он ведет себя так легкомысленно в то время, как она пребывает в полнейшем смятении.

Она не собиралась засыпать, но вскоре усталость взяла свое, и Анна провалилась в глубокий сон, прильнув к Адаму.

Чья-то возня и веселое хихиканье мешали ей спать. Анна заворочалась, натягивая покрывало, и плотнее сомкнула веки.

— Дядя Адам, а почему Анна лежит в твоей кровати? — услышала она звонкий детский голосок, и сон как рукой сняло.

Только не это! — мысленно взмолилась Анна. Что-то щекотало ее — оказалось, она прижимается щекой к широкой, мускулистой груди Адама, покрытой жесткими завитками волос. Она все-таки заснула... заснула! В ужасе Анна распахнула глаза.

— Доброе утро, — невинно поздоровался Адам, когда она уставилась на него взглядом человека, пойманного на месте преступления. Анна снова зажмурилась, отчаянно желая стать невидимкой.

Постепенно до нее начали доходить все новые детали ее положения. Она вдруг осознала, что лежит, тесно прижавшись к Адаму. Рукой обнимает его шею, нога оказалась зажата между его бедрами, груди расплющились о торс Адама, а затылок подпирает его подбородок!

— Проснулась, проснулась! — завопили близнецы. — Можно тоже к вам?

С отчаянным стоном Анна спрыгнула с кушетки и завернулась в покрывало.

— Как ты мог? — яростно зашептала она, запоздало понимая, что поступила опрометчиво, стащив с него покрывало. У него было великолепное тело, никогда прежде она не видела ничего подобного, и она уставилась на Адама зачарованным взглядом ребенка, который увидел конфеты в кондитерской. Даже греческие боги позавидовали бы Адаму, он был отлично сложен!

Она в бешенстве швырнула ему покрывало, Адам поймал его и с усмешкой ответил:

— Неужели я мог устоять?.. — И скомандовал мальчикам, которые возились и прыгали на соседней кровати: — Дети, умываться! — Они подчинились, стоило ему лишь кивнуть на дверь ванной. — Признайся, Анна, ты оскорбилась бы куда больше, если бы твои чары оставили меня равнодушным.

— Ты... ты... распутный, отвратительный... — вспылила она, не на шутку испуганная его тягучим мурлыканьем и блеском в глазах.

— Я — мужчина, который проснулся в объятьях теплой, нежной, очаровательной женщины, — завершил он. — Кстати, утром ты выглядишь прелестно. Ты ждала от меня другого отношения?

— Нет, на благородство с твоей стороны я не рассчитывала, — обиженно пробурчала Анна. Дурочка, дурочка, корила она себя. Ей никак не удавалось подобрать достаточно оскорбительные слова, чтобы достойно ответить.

Адам усмехнулся и сел на кровати. Движение подчеркнуло рельефные мускулы на его животе, и Анна подумала: Боже, как я люблю смотреть на него... «Как мне хочется дотронуться до него», — прибавил тоненький голосок честности.