Камелии для Камиллы

Как ты знаешь, по нашим законам старшая жена должна быть одной веры с мужем, поэтому прежде я снова женился на Джамиле. Но мои отношения с обеими женами не складывались, они не любили меня. Я искал удовольствий на стороне, содержал небольшой гарем. Дети оставались единственной отрадой моей жизни. Исхан и Лабиб после пребывания в доме деда стали явно недолюбливать меня. Нет, их отношение оставалось почтительным, поведение смиренным, но семья Джамили стала для них важнее отцовской благосклонности. Только ты, Кайс, всегда с радостью бросался ко мне, когда я возвращался после длительного отсутствия. С каждым годом я находил в тебе все больше сходства с самим собой. Вместе с упорством матери ты унаследовал мою целеустремленность, сообразительность и самое важное — трепетное отношение к семье. Сын, я чувствовал твою поддержку в самые трудные минуты и никогда этого не забуду. Между нами вот уже два года стоит призрак Марии. Я могу сказать в свое оправдание лишь то, что мы оба ее любили, только моя любовь была разрушительной, а твоя — созидательной. Прости меня, если сможешь.

— Отец, мне нечего тебе прощать, — наконец заговорил Кайс. — По отношению ко мне ты не сделал ничего плохого. Но, думаю, моя мать смотрит сейчас с небес и тихо радуется. Она не смогла тебя изменить при жизни, ты просто не желал идти на уступки женщине. Но всегда нужно чем-то жертвовать. Я не задумываясь поступился своей гордостью и в ответ получил любовь. Но у меня перед глазами стояла ваша грустная история, а ты действовал вслепую.

— Возможно, если на то будет воля Аллаха, мы с Марией встретимся на небесах. Тогда я смогу наконец покаяться перед ней. Дни, которые ты провел в лихорадке, стали переломными для меня. Я не смею разрушать твое счастье, разлучая тебя с этой девушкой. Мне придется смириться, если ты захочешь уехать. Я и сам все чаще мечтаю убежать подальше, оставить дела, дом, деньги, цивилизацию, о которой когда-то грезил. Пустыня зовет меня голосами предков, голосом моей матери, отца, братьев и сестер, с которыми не суждено более встретиться. Я не понимал прелести той жизни, ее плавности, неспешности, гармонии. Дубай совсем другой. Я устал от постоянной борьбы, от нечестных методов ведения бизнеса, устал обманывать, врать, чтобы заработать лишнюю купюру. Теперь настал ваш черед, действуйте. Делайте что хотите.

Взгляд Омрана горел диким огнем, убедившим сына в твердости намерений отца. И все же Кайс предпринял попытку отговорить его:

— Зачем тебе прятаться от мира? Ты можешь просто отойти от дел и увидеть другую жизнь, посетить разные страны, купить дом в красивом месте. Поедем со мной в Лондон! Ты будешь жить рядом со мной.

— Нет, моя родина здесь. Здесь я хочу умереть, остаться навечно в земле, по которой ходил долгие годы. А ты поезжай. Но не забывай помогать братьям в делах.

— Они без меня разберутся. Оставь им бизнес, отец. У Исхана и Лабиба есть качества, необходимые для зарабатывания денег. К тому же их в отличие от тебя не мучают угрызения совести.

— Как хочешь. Ты волен сам выбирать дорогу, которой пойдешь. Но у меня будет одна маленькая просьба, сущий пустяк. Надеюсь, ты не откажешь старику и постараешься навещать меня хоть раз в год.

— Отец, я обещаю прилетать в Эмираты каждый месяц. Но неужели ты действительно намерен отгородиться от всех, стать затворником и не изменишь своего решения?

— Да, Кайс. Я уже представляю, как стою среди океана песка, смотрю на заходящее солнце, на переливающийся в его лучах воздух, на чистое небо. Моя душа от одних этих мыслей наполняется умиротворением. Ты помог отыскать мне верный путь. Я воспитал замечательного сына — великодушного, справедливого, честного.

Омран умолк, совершенно обессилевший от длительной беседы. Кайс поднялся с кровати и молча обнял старика. Тишину, воцарившуюся в палате, нарушила медсестра. Она вошла и, увидев больного, строго сказала:

— Вы должны немедленно лечь! Я сейчас позову врача.

— Мне нужно выбираться отсюда как можно быстрее, — сказал Кайс отцу, едва они вновь остались одни. — Жду не дождусь, когда отправлюсь в Лондон за Камиллой.

10

Жителям Лондона нет надобности выезжать за город: в самом центре мегаполиса расположен огромный Гайд-парк с прилегающими к нему Кенсингтонскими садами.

В один погожий ясный день Камилла, Эмили и сопровождавший их Ник отправились на прогулку в те места. Молодые женщины шли чуть впереди, поддерживая оживленный разговор, а бывший муж одной и будущий другой двигался за ними, на ходу читая газету. От озера Серпантин веяло утренней прохладой, расползавшейся по траве и петляющим вблизи воды дорожкам. Людей попадалось немного, поскольку день не был ни праздничным, ни выходным. К тому же стояла середина осени, когда большинство удовольствий — плавание, пикники, велосипедные прогулки — теряют всякий смысл. В любое время года сюда приходили только матери с младенцами, которым в коляске не страшен никакой холод. Вот и сейчас мимо прошли две женщины с маленькими детьми.

— В скором времени нас ожидает то же самое, — заметила Эмили, поглаживая свой пока еще небольшой живот.

Она узнала, что беременна, почти одновременно с Камиллой. Ник в буквальном смысле прыгал от счастья, Аделин, напротив, молча кусала губы от досады. Она с надеждой смотрела на бывшую невестку, которая тоже, как оказалось, ждала ребенка. Ей доставила бы огромную радость ситуация с двойным отцовством Ника, но Камилла не предъявляла ему никаких претензий. Они развелись быстро и без лишних хлопот, имущественных притязаний, обид, словно не встречались вовсе, не женились и не строили совместных планов. Каждый был поглощен нынешними событиями, и старые воспоминания безболезненно отошли на второй план. Образно говоря, все трое гуляющих в парке недавно миновали крутой поворот на дороге жизни. И только Камилла видела за углом пропасть, а не ровный прямой путь. Боль день за днем терзала ее душу, не давая собраться с силами, перевернуть страницу прошлого.

— Я думаю о нем день и ночь, — призналась она подруге. — Иногда нарочно стараюсь отвлечься, занять себя работой, но не получается.

— Скоро у тебя родится ребенок и ты сразу почувствуешь прилив сил, — заверила ее Эмили. — Не забывай о своем малыше. Твои страдания плохо на нем сказываются.

— Мое сердце отказывается принимать доводы рассудка. Представь себе ураган, пронесшийся над цветущим благодатным краем, оставив за собой мертвую землю. То же сейчас творится в моей душе. Я живу только ради сына, жду не дождусь, когда посмотрю в его глаза. Недавно он даже приснился мне.

— Пройдет еще много времени, прежде чем мы наверняка узнаем, кто у нас родится. Нику, например, все равно, мальчик будет или девочка. Мне, по правде говоря, тоже безразлично. Я просто люблю этого ребенка и встречу его появление с радостью вне зависимости от пола.

— Эмили, все дело в интуиции. Я уверена, что рожу сына. Надеюсь, с такими же красивыми глазами, как у отца. Буду смотреть на него и вспоминать Кайса.

Сделав круг по окрестностям, женщины вновь вернулись к озеру. Камилла невольно вспомнила давным-давно слышанную трагическую историю, связанную с этим местом. В его тихих водах утопилась беременная жена поэта Шелли, которую он оставил ради юной шестнадцатилетней девушки Мэри, будущего автора знаменитого «Франкенштейна». Как должна быть велика сила любви, толкающая людей на самые отчаянные поступки! Камилла много раз пыталась вообразить, что чувствовала несчастная обманутая женщина, заходя в воду, шаг за шагом оставляя позади надежды, мечты о счастье. Или, может быть, она бросилась в озеро с разбегу, не раздумывая? Ее не остановил даже ребенок — невинная жертва трагедии. Спустя годы люди приходят сюда купаться, загорать, развлекаться и лишь горстка случайных туристов пристально смотрит на водную гладь, словно пытаясь разглядеть женский силуэт на дне.

Камилла огляделась по сторонам. Гайд-парк — странное место, удивительным образом сочетающее прекрасное и зловещее. По соседству расположено давно закрытое кладбище домашних животных. Возле Мраморной арки раньше стояла Тайбернская виселица, главное место казни в Лондоне. Один пласт времени ложится на другой, и там, где двести лет назад лилась кровь, теперь резвятся дети и вместо стонов и рыданий слышится их заливистый смех. Что случится спустя пару веков, современные люди никогда не узнают. Как не видели лондонцы прошлого современный Гайд-парк. Так же и она должна раз и навсегда отделить прошлое от будущего, перестать постоянно возвращаться к фразе: а если бы…