Страница 5 из 24
— Они меня оставили и ушли. И каталку с собой забрали, это я хорошо помню.
Вот и вся информация. Кот наплакал, называется.
В четверть девятого начали собираться интерны. Первым явился Коростылев. Узнал о приключениях, точнее — мытарствах Данилова и сказал:
— Жопа!
— Может, сейчас придут… — помечтал Данилов, глядя на куртки и обувь пропавших товарищей.
— Восстанут из ада, — глупо пошутил Коростылев.
Народ подходил, выслушивал краткий рассказ Данилова и ужасался.
В половине девятого новость сообщили Тарабарину, заведующему анестезиологическим отделением и по совместительству руководителю интернатуры. Тарабарин не на шутку встревожился и объявил о таинственном исчезновении двух интернов на утренней больничной конференции.
— Что тут думать, Виталий Мартынович, действовать надо, — сказала заместитель главного врача по лечебной работе. — Позвоните домой, и если их там нет и сведений о том, где они, тоже нет — будем обращаться в милицию. Люди просто так не пропадают. Даже в стационаре.
Никто не понял смысла последней фразы, но переспрашивать не стали. Заместитель главного врача не любила вопросов с мест. Она вообще предпочитала задавать вопросы, а не отвечать на них, дела исключение разве что для главного врача, своего, как говорили в средневековой Европе, владыки и сюзерена.
Народ зашептался: опять эти интерны отличились.
Порой кажется, что не будь в больницах интернов и ординаторов, там бы вообще ничего не происходило бы.
Случилось чепэ? Ну конечно же это интерны…
— А у нас вчера две простыни пропало, — многозначительно сказала заведующая приемным отделением. — Причем сразу.
По лицу ее было заметно, что она видит прямую связь между таинственным исчезновением двух интернов и не менее тайнственной пропажей двух простыней. Простыни, если разобраться, важнее, потому что за них кому-то придется выплачивать. А за интернов выплачивать некому — пусть пропадают на здоровье, только в казенные простыни при этом не заворачиваются.
Справедливости ради надо заметить, что платить из своего кармана за недостающие простыни и наволочки (так же, как за подушки и одеяла) сотрудники не любят.
Куда проще на следующем дежурстве стащить простыню у зазевавшейся бригады «скорой помощи». Ну, а те у другой бригады позаимствуют или же в приемном отделении разживутся недостающим. Иногда — в том же самом.
Круговорот материальных ценностей — увлекательнейший процесс, который пока еще только ждет своего исследователя.
У двери кабинета Тарабарина всех возвращающихся с пятиминутки ждал сюрприз. Даже не один, а сразу два сюрприза — интерны Абгарян и Майоров. Живые, невредимые и даже в хорошем настроении.
— Эй, клоуны, что за цирк вы вчера устроили? — заорал на весь коридор Коростылев.
— Цирк устраиваете вы, Игорь! — тут же одернул его Тарабарин. — У меня в отделении не принято так… кричать. Давайте зайдем в кабинет и там уж первым делом узнаем, какая нечистая сила…
Майоров с Абгаряном переглянулись и заржали.
— Вы мне собьете всех с рабочего ритма, — проворчал строгий руководитель, поворачивая в замке ключ. — Заходите и здесь уже смейтесь. Только в меру, чтобы потом плакать не пришлось…
Рассказ Абгаряна был коротким, но краткость компенсировалась эмоциональностью.
— Отвезли мы, значит, больного…
— Куда отвезли — помните? — перебил Тарабарин.
— Честно скажу — сейчас и не вспомню, — виновато улыбнулся Абгарян. — Помню одно — в палату завезли, на койку усадили, все честь по чести, не в коридоре бросили. Так вот, выходим мы, и этот вот юморист, — Абгарян указал пальцем на Тормоза, — предлагает мне покататься на кресле по двору. Вроде как проветриться. Настроение у меня было приподнятое — день рождения как-никак, вот я и согласился…
— Да ты просто визжал от радости! — вставил Тормоз.
— Не было такого! — отмахнулся Абгарян. — Я вообще визжать не умею! Вышли мы во двор…
— А охранник мне сказал, что не видел никого с каталкой, — прокомментировал Данилов.
— Хватит меня перебивать! — вспылил Абгарян. — Расскажу до конца — тогда и перебивай сколько вздумается! Охранник твой, если хочешь знать, газету читал! Очень увлеченно! Потому нас и не видел. Вышли мы, значит, покатали друг дружку вокруг корпуса, один раз просто так, другой — на время, типа — соревнование, а потом этот провокатор…
— Сам ты провокатор! — обиделся Тормоз.
— Я — жертва провокации! — поправил Абгарян. — Так вот, этот гражданин сказал, что за три минуты сможет прокатить меня вокруг всей больницы. Я произвел в уме несложные расчеты и сказал, что меньше чем в шесть минут он не уложится. Мы поспорили на двести долларов…
— Ставочки у вас, однако. — Тарабарин покачал головой.
— Я был уверен, что уложусь в три минуты…
— А я был уверен в обратном. Мы выкатили наше кресло на улицу, охрана на нас не обратила никакого внимания — мы же в халатах были, значит — все нормально, я сел, засек время, и мы поехали. Ну, конечно, нам было весело и мы издавали всякие веселые крики…
— Которые очень не понравились милицейскому патрулю, — вздохнул Тормоз.
— А поскольку мы были без документов, то нас вместе с этим несчастным креслом, будь оно проклято, забрали в отделение! Мало того что забрали, так еще попытались шить нам угон коляски…
— И вы до утра сидели в милиции! — ахнула Бурчакова. — А мы все так волновались! Владимир всю ночь бегал по больнице, искал вас…
— Ну, ночью я, положим, спал, а вечером — да, пришлось побегать, — уточнил Данилов. — А вас как отпустили — с концами или под подписку о невыезде?
— С концами, разумеется, — ответил Тормоз. — Это ж даже на мелкое хулиганство не тянет. Если бы мы еще матерные слова орали, а то так…
— Каталку мы уже вернули, — добавил Абгарян. — В первую очередь. Народ так обрадовался, что пообещали когда потребуется дать нам ее на полчасика.
— Это еще зачем? — удивился Тарабарин.
— Как «зачем», Виталий Мартынович? Нас же на полпути забрали! Должны же мы решить спор! Двести долларов на дороге не валяются, и потом дела надо доводить до конца.
— Я вот отосплюсь, колеса смажу и в две с половиной минуты уложусь! — пообещал Тормоз.
Доктор Данилов в морге
или невероятные будни патологоанатома
«Сначала они извлекают мозг через ноздри железным крючком. Этим способом удаляют только часть мозга, остальную же часть – путем впрыскивания (растворяющих) снадобий. Затем делают острым эфиопским камнем разрез в паху и очищают всю брюшную полость от внутренностей. Вычистив брюшную полость и промыв ее пальмовым вином, мастера потом вновь прочищают ее растертыми благовониями. Наконец, наполняют чрево чистой растертой миррой, касией и прочими благовониями (кроме ладана) и снова зашивают. После этого тело на семьдесят дней кладут в натровый щелок. Больше семидесяти дней, однако, оставлять тело в щелоке нельзя. По истечении же этого семидесятидневного срока, обмыв тело, обвивают повязкой из разрезанного на ленты виссонного полотна и намазывают камедью (ее употребляют вместо клея). После этого родственники берут тело назад, изготовляют деревянный саркофаг в виде человеческой фигуры и помещают туда покойника».
Пролог
Тринадцать заповедей паталогоанатома