Страница 113 из 113
Передо мной возникает видение. Я иду по кембриджскому кладбищу с Максом, которому что-то около трех лет. Он бегает между могильными плитами и выглядывает из-за памятников. Сегодня у меня нет занятий. Скоро я наконец-то получу степень бакалавра. Я заканчиваю Симмонс, а не Гарвард, и это не имеет никакого значения. Макс как завороженный проводит пальцами по растрескавшимся и выщербленным старинным плитам.
— Макс! — окликаю я, и он подбегает ко мне, падая на колени и пачкая о траву колени комбинезона.
Мы кладем альбом на плоский могильный камень какого-то революционного солдата, и я протягиваю Максу веер карандашей на выбор. Он берет темно-розовый, темно-зеленый и фиолетовый. Я останавливаюсь на темно-красном и оранжево-желтом цветах. Макс начинает раскрашивать маленькую лошадку, нарисованную мною для него. Это шетландский пони, на котором он будет кататься летом, когда мы поедем в гости к его бабушке. Я накрываю его пухлую ручку своими пальцами и осторожно веду карандашом вдоль линий рисунка. Я чувствую, как под его шелковистой кожей струится моя кровь.
Двери лифта с шипением открываются, но Николас стоит, как будто его пригвоздили к полу. Я ожидаю, что он возьмет ситуацию в свои руки, но ничего не происходит. Я поворачиваю голову и смотрю на него. Я впервые вижу его в таком состоянии. Всегда хладнокровный и невозмутимый, Николас боится того, что нас ждет впереди. Мимо лифта проходят две медсестры. Они заглядывают в кабину и начинают перешептываться. Могу себе представить, что они о нас подумали. Впрочем, мне нет до этого никакого дела. Вот еще один пункт для моего списка достижений: я могу твердо стоять на ногах, даже если окружающий мир рушится у меня на глазах. У меня это так хорошо получается, что я вдруг осознаю, что у меня хватит сил, чтобы поддержать кого-то еще.
— Николас, — шепчу я.
Он моргает, и я понимаю, что он напрочь забыл о моем присутствии. Тем не менее он с облегчением вздыхает. Он явно рад меня видеть.
— Все будет хорошо, — говорю ему я и улыбаюсь, кажется, впервые за долгие месяцы.
Челюсти лифта начинают смыкаться, но я наваливаюсь на них всем своим весом, и они замирают.
— Труден только первый шаг, — уверенно говорю я и тянусь через разделяющее нас пространство, чтобы сжать руку Николаса. Он с готовностью стискивает мою ладонь в ответном рукопожатии. Мы вместе выходим из лифта и делаем первые шаги по коридору. У двери палаты Макса мы останавливаемся и смотрим на спящего сынишку, на его розовые щечки и ровное дыхание. Нам с Николасом некуда спешить, и мы спокойно стоим на пороге и ждем, когда проснется наш сын.