Под куполом

- Ага, - бросил Рендольф, это ему было понятно. – До меня дошло.

- Однако тебе нужно поболтать с директором этого супермаркета, как его фамилия, Кэйд?

- Кэйл, - доложил Рендольф. - Джек Кэйл.

- А также с Джонни Карвером из «Топлива & Бакалеи» и еще из… кто там, на хрен, руководит магазином «Брауни» после смерти Дил Браун?

- Велма Винтер, - произнесла Эндрия. - Она нездешняя, из другого штата, но впрочем, очень деликатная.

Ренни удовлетворенно отметил, что Рендольф все имена записывает себе в блокнот.

- Расскажите им всем троим, что продажа пива и алкоголя прекращается до особого распоряжения, - его лицо скривилось в довольной улыбке, достаточно трусливой. - А «Диппер» закрываем.

- Многим людям не понравится запрет на выпивку, - заметил Рендольф. - Таким, как Сэм Вердро.

Вердро был самым прославленным городским пьяницей, показательным доказательством того - по мнению Большого Джима, - что акт Уолстеда[101] отнюдь не следовало бы отменять.

- Пусть Сэм и все ему подобные немножечко помучаются, когда с продажи на некоторое время исчезнет пиво и кофейный бренди. Мы не можем позволить, чтобы половина жителей нашего города понапивались, как на новогодние праздники.

- А почему бы и нет? - удивилась Эндрия. - Выпьют все свои запасы, да и все.

- А если начнут бунтовать?

Эндрия промолчала. Она не понимала, зачем людям поднимать бучу, если они будут иметь достаточно еды, но спор с Джимом Ренни, как ей было известно по опыту, как правило, оказывался непродуктивным, и всегда утомительным.

- Я пошлю парочку ребят, чтобы с ними поболтали, - пообещал Рендольф.

- С Томми и Виллой Андерсонами поговори лично. - Андерсонам принадлежал «Диппер». - Они неблагонадежные, - едва ли не прошептал он. - Экстремисты.

Рендольф кивнул.

- Левые. У них над стойкой бара висит портрет дядюшки Барака.

- Именно так. - «К тому же, - этого он не имел намерения высказывать вслух, - Дюк Перкинс позволил этим двум никчемным хиппи встать на ноги с их танцами, громким рок-н-роллом и попойками до часа ночи. Прикрывал их. Стоит только вспомнить, к каким неприятностям все это привело моего сына с его друзьями». Он обратился к Энди Сендерсу: - И тебе тоже нужно спрятать под замок все лекарства, которые продаются только по рецепту. Конечно, не назонекс, и не лирику[102], ничего такого. Сам знаешь, какие я имею в виду.

- Все, что можно использовать как наркотики, - пролепетал Энди, - у меня и так всегда под замком. - Ему явным образом стало не по себе от темы, в которую перешла их беседа. Ренни знал почему, но сейчас он не обращал внимание на прибыли их предприятий, его ждали более неотложные дела.

- Все равно, лучше дополнительные меры безопасности.

На лице Эндрии отразилась паника. Энди похлопал ее по руке.

- Не волнуйся, у нас всегда хватит, чтобы помочь тем, кому действительно нужна помощь.

Эндрия ответила ему улыбкой.

- Итак, подведем черту, наш город должен оставаться в трезвости, пока не завершится этот кризис, - произнес Большой Джим. - Все согласны? Прошу проголосовать.

Руки поднялись вверх.

- А теперь позвольте мне вернуться к тому, с чего я хотел бы начать, - сказал Ренни и посмотрел на Рендольфа, который растопырил руки в жесте, который мог одновременно означать и «милости прошу», и «извиняюсь».

- Мы должны признать, что люди испугаются. А когда люди напуганы, они склонны к хулиганским проявлениям, пьяные они, или нет.

Эндрия посмотрела на консоль справа от Большого Джима, на ней были установлены тумблеры и регуляторы телевизора и радиоприемника, а также и магнитофона - инновации, которую ненавидел Большой Джим.

- Может, надо включить запись?

- Не вижу надобности.

Проклятая звукозаписывающая система (тень Ричарда Никсона[103]) была идеей назойливого медика по имени Эрик Эверетт, тридцати-с-чем-то летней занозы в сраке, которого весь город называл Расти. Эверетт подбил народ на магнитофон во время общего городского собрания два года назад, представляя эту идею как большой шаг вперед. Тогда это предложение стало неприятным сюрпризом для Ренни, которого редко чем можно было удивить, особенно если это старался сделать какой-то политический аутсайдер.

Большой Джим заметил тогда, что это неразумные расходы. Такая тактика обычно прекрасно действовала с этими экономными янки, но не в тот раз; Эверетт представил цифры, наверняка, предоставленные ему Дюком Перкинсом, и сообщил, что восемьдесят процентов оплатит федеральное правительство. Какой-то там фонд помощи пострадавшим от стихийных бедствий или что-то такое; крохи, оставшиеся после расточительных лет правления Клинтона. И Ренни ощутил себя в глухом углу.

Такое случалось нечасто, и это ему очень не нравилось, но он подвизался на ниве политики намного больше лет, чем Эрик Эверетт дрочил свою простату, и потому знал, что между поражением в битве и проигранной войной очень большое различие.

- Не нужно ли, чтобы кто-то вел протокол? - растерянно спросила Эндрия.

- Думаю, лучше нам все обсудить неформально, по крайней мере, сейчас, - заметил Большой Джим. - Просто между нами четырьмя.

- Ну… если ты так считаешь…

- Двое могут сохранить тайну, только если один из них мертвый, - задумчиво произнес Энди.

- Твоя правда, друг, - согласился Ренни, словно в этом был какой-либо смысл, и обратился вновь к Рендольфу. - Хочу подчеркнуть, что основной нашей задачей, нашей главной обязанностью перед городом является поддержание порядка на протяжении всего этого кризиса, для чего нужно приложить максимум усилий полиции.

- К черту, да! - поддакнул умник Рендольф.

- И сейчас, когда, я уверен, что шеф Перкинс смотрит на нас с неб… - С моей женой, с Клоди, - вставил Энди и трубно высморкался, без чего Большой Джим вполне мог бы обойтись. Однако он похлопал Энди по свободной руке.

- Правду говоришь, Энди, они оба сейчас вместе купаются в лучах Иисусовой славы. Но нам здесь, на земле… Пит, какими силами ты располагаешь?

Большой Джим знал ответ. Он знал ответы на большинство своих вопросов. Это очень облегчало ему жизнь. В полицейском участке Честер Милла зарплату получало восемнадцать офицеров, двенадцать по полной ставке и шесть занятых частично (все последние старшие шестидесяти, благодаря чему их услуги стоили чарующе дешево). Из этих восемнадцати, он был уверен, пятеро полноценных полицейских находились за пределами города; кое-кто в этот день поехал с женами и семьями на матч школьных футбольных команд, а кто-то на учения пожарных в Касл Рок. Шестой, Дюк Перкинс, умер. И, хотя Ренни никогда в жизни плохого слова не сказал о мертвых, он был уверен, что городу будет лучше с Перкинсом на небесах, чем когда он находился здесь, на земле, и старался мутить всякую хренотень, хотя и без толку, с этими его ограниченными возможностями.

- Вот что должен вам сказать, господа, - произнес Рендольф. - Здесь не все обстоит благополучно. Сейчас в наличии Генри Моррисон и Джеки Веттингтон, оба вместе со мной первыми отреагировали на Код Три (ревун). В наличии также Руп Либби, Фрэд Дентон и Джордж Фредерик - хотя с его астмой не знаю, какая от него польза. Он уже в конце этого году планировал уйти на досрочную пенсию.

- Бедный старый Джордж, - произнес Энди. - Он только и живет, потому что употребляет адвер[104].

- А Марти Арсенолт и Тоби Велан, как вам известно, тоже не очень на что-то способны. Линда Эверетт единственная из частично занятых полицейских, которую я мог бы назвать вполне адекватной. Ну, не могло это случиться в еще худшее время, как между футбольным матчем и учениями пожарных.

- Линда Эверетт? - переспросила Эндрия, на удивление заинтересованно. - Жена Расти?

- Тьфу! - Большой Джим часто позволял себе тьфу, когда его что-то раздражало. - Она же всего-навсего высокомерная регулировщица пешеходных переходов около школы.

- Да, сэр, - подтвердил Рендольф. - Но в прошлом году она прошла спецподготовку на окружном стрельбище в Касл Роке и имеет право носить оружие. Нет причин ей не выходить на дежурство вооруженной. Возможно, не на полный график, у Эвереттов пара детей, однако она вполне способна тянуть наше общее дело. Сейчас же кризис, в конце концов.