Страница 108 из 191
Барни покопался в памяти, несколько затуманенной выпитым бордо, и наконец выдавил:
— «Чэпмен, Рутледж и Штраусс».
— А, адвокаты, — одобрительно произнес Билл. — Слава богу, не придется иметь дело с мерзкими десятипроцентщиками. Чао.
Снова подплыл метрдотель:
— Не желаете ли еще чего-нибудь, мистер Ливингстон?
— Хм… Пожалуй, принесите мне стакан минералки. А телефон у вас тут есть?
— Сию минуту, сэр.
Джинн опять беззвучно испарился.
«Неужто притащит телефон сюда? Мне, Барни Ливингстону, уроженцу Бруклина, всю жизнь звонившему из уличных автоматов, подадут телефон на серебряном подносе? Надо поскорей рассказать об этом Фрицу».
Но сейчас у него было более неотложное дело. Он набрал номер.
— Кто говорит? — ответил сонный голос.
— Уоррен, это я, прости, что разбудил.
— Барн? Что-то случилось?
— Вроде того. Но в хорошем смысле. Мне нужны имена адвокатов.
— У тебя что, от недосыпа крыша поехала?
— Нет-нет, но я, кажется, забыл название фирмы, где ты работаешь.
— «Чэпмен, Рутледж и…»
— Хорошо, хорошо, — не дал договорить Барни — Выходит, еще немного соображаю. Послушай, Уоррен, выясни, кто у вас там лучший агент, и попроси позвонить мне в клинику. Я только что получил заказ на книгу!
— Ого! Вот это да! Поздравляю. Вот мама обрадуется! Сам-то небось на седьмом небе?
— Между прочим, я сижу в «Лютеции». Но ближе к небу я пока не бывал. Спокойной ночи, старик. Спасибо.
Ночь в «яме», как врачи часто называют отделение скорой помощи, начиналась относительно спокойно. Обычные переломы, дети с высокой температурой, пострадавшие в дорожных происшествиях и т. п.
Неожиданно до Сета донесся рев сирен — это подъехала «скорая» в сопровождении полиции. А еще через несколько секунд в приемном начался настоящий бедлам. Даже не верилось, что пострадавших всего двое, — столько крови было на доставивших их санитарах и полицейских.
— Кто здесь старший? — рявкнул сержант полиции.
— Я, — ответил Сет. — Быстро рассказывайте, время, время!
— Прошу прощения, док. Насколько я разобрался, женщине досталось больше всего. На ней больше ран, и, кажется, ее еще и изнасиловали.
— Ясно, сержант, — буркнул Сет. — Я ею сам займусь.
Он сделал знак двум медсестрам и интерну Тиму Блустоуну, чтобы перевезли мужчину во вторую операционную. А сам еще с одним интерном и третьей сестрой повез женщину в первую операционную. Убедившись что внутренние органы не задеты, Сет сказал ассистенту:
— Проверь, нет ли внутреннего кровотечения, и начинай шить. Я пойду посмотрю, как там у Тима дела и кого-нибудь пришлю тебе на подмогу.
И он стремительно направился в другой конец коридора. Во второй операционной он застал немую сцену.
— Что происходит? — спросил Сет.
Тим Блустоун прохрипел:
— Удар ножом прямо в сердце. Он мертв.
Сет бросил взгляд на кардиомонитор — прямая линия. Пострадавший недвижно лежал на столе, а из небольшой раны на левой стороне груди медленно сочилась кровь.
— Измерьте-ка еще раз давление, — приказал Сет, а сам посветил фонариком в зрачки.
— Глаза я уже смотрел, — заметил Блустоун. — Зрачки расширены и на свет не реагируют.
Будто не слыша, Сет спросил:
— Какое давление?
— Ноль, — ответил интерн. — Я же говорю, он умер.
Сет снова пропустил приговор коллеги мимо ушей.
— Быстро иглу и шприц!
— С чем, доктор? — уточнила старшая сестра.
— Пустой! — рявкнул тот.
Ему сунули в руку шприц. К изумлению всех присутствующих, а особенно — молодого доктора Блустоуна, Сет быстрым движением ввел иглу больному в грудь, совсем рядом с раной. Он медленно набрал в шприц кровь, чтобы снизить давление крови на сердце.
— Сердцебиение есть! — не веря своим глазам, прокричала медсестра у монитора.
Сет едва заметным кивком показал, что понял, и обратился к другой сестре:
— Дайте доктору Блустоуну десять кубиков эпинефрина. — Теперь он повернулся к молодому врачу. — Тим, вводи прямо в сердце.
Сет протянул руку к лотку с инструментами, взял скальпель, рассек раненому грудь и большим расширителем развел два ребра. Всем взорам предстало открытое сердце — и оно билось.
Сет одной рукой зажал ножевую рану, а другой осторожно сдавил сердце. Старшая сестра бросилась вызывать хирургов, чтобы те закончили начатую Сетом работу.
Блустоун лишился дара речи. Единственное, что он мог пролепетать, было:
— Вот это реакция! — Тут ему пришла другая мысль: — Но ведь по нашим правилам вскрывать грудную клетку может только хирург!
— Знаю, знаю, — раздраженно буркнул Сет — Попробуй объяснить это вдове.
Руки Сета продолжали ритмично сдавливать и отпускать сердце, а глаза неотрывно следили за лицом больного.
Через несколько минут мужчина застонал:
— Эллен, где Эллен?
— С ней все в порядке, — шепнул Сет. — Я доктор Лазарус. Ваша жена в соседней операционной. Вы оба поправитесь.
Спустя час, когда оба врача отмыли руки от крови (хотя еще оставались в испачканных халатах), у них выдалась минутка обсудить, что же все-таки произошло.
— Сет, даже не знаю, что сказать. Я чувствую себя ужасно виноватым. Если бы не ты…
— Забудь об этом, Тим. Мы все иногда ошибаемся.
— Но не ты! Я тебя наблюдаю в работе уже год и ни разу не видел, чтобы ты чего-нибудь не учел.
Сет улыбнулся:
— Этой процедуре на медицинском не учат, Тим. Это называется ПСЗ.
— Что-что?
— Прикрыть себе задницу.
32
Это был год восстаний. За 1966 год Америка видела ни больше ни меньше сорок три случая расовых волнений.