Страница 4 из 4
– Да никто не говорит про криминал! Это ты сама себе придумала, будто увлекаться артистами – это что-то позорное. Прикольная группа, я тоже с удовольствием её слушаю... Наташка, а почему бы тебе не вступить в фан-клуб этих «Лос Сапатос»? Наверняка такой...
– Нет уж, спасибо!!! Я не собираюсь вступать ни в какие фан-клубы! Пусть всякие двоечницы пишут этому Лало слезливые письма и рвут милицейские оцепления на концертах!
Алёна пожала плечами:
– Как хочешь. Просто, если тебе нравится обсуждать этих ребят, ты могла бы найти подходящих собеседников, только и всего...
– Да в таких клубах одни сумасшедшие! Это же очевидно!
– Ладно, твоё дело. – Алёна решила сменить тему разговора. – Но какой номер сегодня Корженевский отмочил, это надо! Явился в нашу «раздевалку»!
Лицо Заевой приобрело романтическое выражение.
– Да ну его, этого Димку. Противный же он. Бесит всех, – ответила Коробкова не совсем искренне, зато в тон общественному мнению.
– Скажешь тоже! Он симпатичный! Многим нравится! – Заева удивилась.
– Его же все девчонки терпеть не могут! Как только ни обзывают! – недоумевала Наташа.
Алёна загадочно улыбнулась и промолчала.
«Детский сад!» – подумала Заева про Коробкову.
«Детский сад!» – подумала Коробкова про Заеву.
Вечером того же дня Наташа совершила потрясающий по своей неразумности поступок – досидела до двух часов ночи. С самого утра она жила ожиданием новой встречи с «Лос Сапатос» и, добравшись до Интернета, оторвалась на полную катушку. Нарыла кучу информации о группе, скачала оба альбома, отыскала видеоархив с несколькими клипами и множеством концертных записей. А потом смотрела, смотрела, смотрела их до умопомрачения...
Лало Редондо был самым красивым и артистичным из парней, которых Наташа когда-либо видела. Всё, что делал, он делал восхитительно: пел, танцевал, обнимал микрофонную стойку, бросал многозначительные взгляды на зрительниц, прыгал, как мячик, по сцене, кривлялся, кокетничал... Раньше Коробкова думала, что кокетство не идёт мужчинам, но этот певец мог позволить себе всё. Каждая его поза, каждый жест, каждый взгляд казались Коробковой произведением искусства. Редондо качался на сцене, строил рожи, прыгал на одной ножке, бессмысленно размахивал руками, в шутку толкал своих товарищей по группе... Будь это кто угодно другой, Наташа бы сказала, что он пьян или сумасшедший, и с отвращением отвернулась бы. Но трогательные круглые щёчки с лёгкой небритостью, пушистая, необычно светлая для латиноса чёлка и пронизывающий, грустный и немного безумный взгляд голубых глаз заставляли прощать артисту всё на свете. Даже то, что в жизни он, возможно, совсем не такой, и Наташа никогда его не увидит.
Особенно зацепила Коробкову одна игривая песенка, исполненная «Сапатосами» на концерте в каком-то клубе. Взгляд Редондо на этом видео был особенно чарующим, а мотив особенно завораживающим. Наташа, словно загипнотизированная, сидела перед компьютером, извиваясь в такт музыке и каждые две с половиной минуты нажимая на левую кнопку мыши, чтобы снова запустить видеоролик. «Сьемпре ке те прегунто... ке комо куандо и донде... ту сьемпре ме респондес... кисас кисас кисас! – самозабвенно подпевала Коробкова. – Эстас пердиендо эль тьемпо... пэнсандо пэнсандо... пор ло ке мас ту кьерас... аста куандо аста куандо». О чём поётся в песне, она, разумеется, понятия не имела.
Оторвавшись от экрана в третьем часу ночи, Наташа без сил упала на кровать и отключилась. До рассвета она ворочалась в полубреду, шепча время от времени «Лало... Лало...». Лишь к рассвету уснула нормально. Нормально – это если не считать того, что снились Коробковой «Лос Сапатос».
В понедельник она первый раз в жизни шла в школу, думая не о том, как бы повторить уроки или заслужить хорошую оценку, а о том, чтобы встретить Алёну и поговорить с ней о «Лос Сапатос». За выходной Коробкова выяснила кучу разных фактов о своей любимой группе. Их было так много, что казалось, Наташина голова просто треснет, если не выпустить их наружу, не поведать человечеству в лице Заевой – единственного его представителя, готового слушать коробковскую болтовню. Зачем Алёне знать дату и место рождения Лало, зачем ей выслушивать историю группы, зачем знакомиться с переводами песен, которых она даже не слушала – это всё было дело десятое. Наташа уже предвкушала, как поделится с заново обретённой подругой своими открытиями.
Увы, этого не случилось. Заева почему-то не пришла в школу. Коробковой было не привыкать проводить перемены, сидя за партой, но сегодня это показалось особенно унылым. Нет, она, конечно, вовсе не мечтала носиться в это время по коридорам, как некоторые! Да и всякие тусовки в туалетах с обсуждением там якобы «секретиков» считала глупостью несусветной. Что уж говорить о беготне на школьный двор: ведь там, считала Коробкова, собираются одни лишь конченые люди – те, кто курит. Нет-нет-нет. В правильности Наташиного поведения на переменах невозможно было сомневаться: все нормальные люди только так и должны вести себя между уроками! Но... как хотелось иногда влиться в компанию, почувствовать себя среди друзей, обсудить последние новости, увиденные фильмы и… творчество «Сапатосов»!
Наташа посмотрела по сторонам: в классе кипела жизнь. Возле нескольких парт кучковался народ, один из парней старательно выводил на доске бранное слово в адрес врага, два других тренировались в поднятии собственного стола, кто-то хвастался новым мобильником, кто-то торопливо переписывал домашку из тетради приятеля. Все чем-то заняты, и никому не было дела до Коробковой – равно как и до группы «Лос Сапатос».
Может, сегодня всё-таки удастся найти себе собеседника?
Она встала из-за парты, прогулялась по классу туда-сюда. Никто, разумеется, не обратил на неё внимания. Выходя в коридор, Коробкова услышала сзади: «Наташа!!!», вздрогнула, хотела обернуться, но не стала. Было ясно, что зовут кого-то из тёзок, учившихся в классе. Отличницу звать было некому и незачем, да и гоняли её, в случае чего, только по фамилии.
На подоконнике сидели две девчонки из Наташиного класса и что-то оживлённо обсуждали. В их беседе проскользнуло слово «химия». «Учёбу обсуждают! – подумала Коробкова. – Наконец-то за ум взялись. Подойду-ка я к ним, пообщаемся, может, по химии что посоветую...»
– Ты о чём? Что за «химия»?
– Ну, притяжение в смысле. Что, ты не слышала? Так говорят, когда люди друг другу сразу понравились – «химия между ними возникла».
– То есть Димка влюбился в Кристину? С чего ты взяла? И почему «сразу»? Они же знакомы давным-давно!
– Фу-ты ну-ты, не придирайся к словам! Если бы ты смотрела не только на торт, то заметила бы, как они смотрели друг на друга весь вечер! А потом ещё ходили целоваться в коридор!
– Ты говоришь про меня так, как будто я какая-то там обжора! Торт, фи! Ну естественно, я видела, как Димка и Кристина отходили! Но откуда ты знаешь, что они там целовались?
– А что им ещё было делать?! Крестиком вышивать? Я сегодня весь день за ними слежу, ребята явно стесняются того, что натворили, и боятся друг на друга смотреть!
– А вот Ксенофонтова, которая напилась как сапожник, похоже, ничего не стесняется! Погляди-ка, вон, ходит вся из себя!
– Это она Попкову отомстить мечтает. Он же Иришку тогда танцевать пригласил!
– Ну всего-то разок!
– Разок, а она уже ревнует.
– Интересно, после этого дня рождения у нас в классе появятся новые пары?
– Может, появятся, а может, и старые распадутся. Вообще, знаешь, удивляюсь Димкиным родителям! Разрешить ему пригласить весь класс, да ещё и уйти из дома на целый день – это надо большую смелость иметь, ха-ха-ха!
– Они просто нас плохо знают... А ты что здесь уши греешь?
На Коробкову обратили внимание только сейчас, минуты через три после того, как она подошла к одноклассницам. Стоящая возле восседающих на подоконнике девчонок и мечтающая, чтобы с ней пообщались, она походила на нищего попрошайку, оказавшегося в ресторане возле стола важных господ в надежде, что ему подадут немного объедков.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.