Адепт

Сосредоточившись, я вызвал в сознании образ вождя альтаров, еще одного своего отца, который остался в горах и возложил обязанности заботы о народе на плечи моего брата Рена. Да, я видел его в последний раз очень давно, но понадеялся, что с того момента он не сильно изменился. Ну а если и так, его аура должна была остаться прежней, так что кровная связь просто обязана сработать. И мои надежды оправдались — спустя несколько десятков секунд образ Вакарина начал приобретать объем, изменяться в моем сознании и вскоре я очутился в светлой просторной комнате перед старым вождем альтаров.

Вот только сейчас его уже нельзя было так назвать. Либо эльфы со своим лимэлем постарались, либо уменьшившийся груз ответственности так подействовал, но Вакарин помолодел лет на десять и теперь выглядел мужчиной в самом расцвете сил. Вот только я сразу понял, что отвлечься от мыслей о еде у меня не получится. Дело в том, что отец как раз сейчас завтракал, поэтому мой взгляд сразу остановился на разнообразнейших аппетитных блюдах, расставленных перед ним на столе. Более того, я внезапно узнал, что от родственников при подобном общении мне достаются не только зрительные образы, но и запаховые, а также сильные вкусовые ощущения. Поэтому хорошо, что мое тело находится не здесь, иначе я бы весь пол своей слюной закапал. Вакарин перестал жевать, а потом судорожно сглотнул и спросил:

— Алекс? Это ты?

— Я, я. Вот, заскочил немного поболтать и прояснить один небольшой вопросик, — сказал я, не отрывая взгляда от стола.

— Так чего стоишь? Присаживайся и присоединяйся, а то по твоему лицу я вижу, что ты еще не завтракал.

— И не ужинал, а также не обедал в течении почти трех суток. Вот только кровная связь мне сделать это не позволит.

Я протянул руку и попытался взять из большого блюда пирожок, по пальцы прошли сквозь пышную выпечку. Вздохнув, я объяснил Вакарину о возможностях крови, а потом еще и про то, почему оказался в карцере. В ответ отец порадовал меня сообщением, что в горах все нормально, переселение альтаров в степь все еще продолжается, но и на старом месте останется немало людей, которые будут поддерживать производство вина, заниматься разведением скота и прочими делами, не только обеспечивавшими население всем необходимым, но и способствующими расширению товарооборота с Мардинаном и эльфами. Так что очень может статься, что горы лет через пятьдесят превратятся в еще одного самостоятельного и полноправного участника Нового Союза. Именно поэтому уже сейчас сюда приглашаются специалисты и просто люди, эльфы и гномы, желающие обосноваться на новом месте. Кстати, парочка из числа последних уже провела частичную геологическую разведку и признала, что альтары — плохие горнодобытчики. Они умудрились не заметить несколько весьма обширных месторождений изумрудов, так что специалисты Подгорного королевства уже давно взяли местные горы на заметку.

Порадовавшись за горцев, я перешел к своей проблеме и попытался выяснить, правда ли можно отобрать знания у трупа. Оказалось, что мои сведения были слегка неточными. Никаких знаний, разумеется, у мертвого добыть нельзя, но вот некоторые сведения, которые он обдумывал в последние несколько дней жизни — вполне реально. Вот только эта информация будет обрывочной и неполной, но и это уже кое-что. Тот артефакт, о котором знал я, оказался созданием самого Алкиса, и передавался вождями альтаров вместе с должностью. Именно он при активации на некоторое время мог сымитировать ауру живого тела, которая позволила бы любому магу установить контакт с памятью трупа. Главное — нужно было это сделать быстро, пока мозга не коснулось омертвение. Так что через час, даже если очень сильно стараться, ни одного образа из мертвеца уже вытянуть не удастся.

В общем, мне осталось только разочароваться. Я-то рассчитывал, что вполне реально получить знания, после того как убить их хозяина, и поэтому даже блокировка церковников не сможет их защитить, а оказалось, что при этом можно считать лишь своего рода «оперативную память», в которой находится не так много интересного. Однако делать было нечего, поэтому я попросил Вакарина продемонстрировать мне тот самый артефакт. Он оказался коротким металлическим жезлом, заостренным на одном конце и с набалдашником, в котором находился полный энергии сафрус, на другом. Немного времени отнял поиск ближайшего одаренного, который сформировал отцу плетение магического зрения, после чего я смог рассмотреть магическую структуру артефакта. На запоминание потребовалась всего минута — плетение Алкиса было не таким сложным, а в хозяйстве могло пригодиться. Ну а потом я распрощался с Вакарином, пообещал заглядывать изредка и вернулся в свое тело, спасаясь от аппетитных запахов.

Следующие пару часов мне пришлось провести, последовав мудрому совету Хора — распевать любимые песни. Именно они позволили мне отвлечься от желания набить желудок и даже подняли настроение. Именно поэтому я пропустил назначенное время окончания наказания, когда вовсю горланил репертуар «Короля и Шута».

— Ах, за что меня бросили в подвал? Разве ж это я денежки украл… Вашу мать!

Последнего не было в песне, просто я не сдержался, когда вокруг внезапно вспыхнула яркая структура магического плетения стен, причинив резкую боль моим глазам. Поднявшись с пола и кое-как отряхнувшись, я проморгался и постарался слегка уменьшить чувствительность моих органов зрения, слыша скрип отодвигаемого засова. Вроде бы помогло, потому что когда дверь открылась и в мою камеру влетел небольшой светляк, мне удалось не зажмуриться и увидеть нарисовавшегося на пороге Ризака, укрытого мощным защитным плетением. Внимательно посмотрев на меня, он строго спросил:

— Имя?

— Чье? — удивился я, раздумывая, не активировать ли защиту и мне.

— Твое, — уточнил магистр.

И с чего такие вопросы? Неужели Керисан за три дня успел нарыть на меня компромат, поэтому все в Академии теперь в курсе моей настоящей личности?

— Алекс Дракон, — невозмутимо ответил я. — Или вы ожидали здесь увидеть кого-то другого?

— В порядке, — кивнул Ризак, слегка улыбнувшись. — Пошли!

Он первым вышел из камеры, ну а мне ничего не оставалось, как также покинуть это мрачное место. Отметив, что магистр развеял плетение защиты, я решил уточнить:

— А к чему вообще был этот вопрос, и подобные предосторожности?

— Три дня карцера — весьма суровое испытание, — пояснил Ризак. — Не многие способны его выдержать. Бывали случаи, когда адепты лишались рассудка. Некоторые убивали себя, но несколько после освобождения пытались убить всех, кто попадался им на пути. Поэтому я должен был убедиться, что с твоим рассудком все в порядке, прежде чем выпускать из карцера… Кстати, а почему ты так спокоен? Все адепты, когда-либо попадавшие сюда, стремились поскорее выбраться наружу, а ты сейчас даже не пытаешься ускорять шаг. «Прокол, серьезный прокол!» — подумал я, но вслух ответил:

— А чего в этом карцере такого страшного, чтобы бежать отсюда без оглядки?

— А разве тебя не пугает потеря способностей? — уточнил Ризак, повернувшись ко мне. — Ощущение, когда из тебя высасывается сила, абсолютная темнота и замкнутое пространство?

— Нет.

— Но почему? — магистр даже замер на лестнице, желая услышать ответ.

— Но я же прекрасно понимал, что потеря способностей — явление временное, а силу у меня никто высасывать не собирался. Просто ее удалили из окружающего пространства, поэтому у помещенного внутрь карцера и создавалось подобное ощущение. Ну а темнота и замкнутое пространство меня никогда не пугали, так что все это наказание — одна большая потеря времени, с которой просто нужно смириться, что я и сделал. Единственное неудобство доставил голод, но в своих путешествиях мне приходилось и не такое выдерживать.

Ризак хмыкнул и продолжил путь наверх. Спустя десяток ступенек мы выбрались из карцера, и я непроизвольно зажмурился. Хоть я подготавливал себя, уменьшая чувствительность зрачков, но все равно яркий солнечный свет оказался слишком ярким, чтобы переносить его без боли. Усиленно моргая и вытирая показавшиеся слезы, я услышал, как магистр сказал: