Приз для миллиардера

На короткое мгновение он залюбовался мягкими изгибами ее тела, блестящим водопадом длинных волос, и тут же представил, как эти локоны коснутся его груди, когда на кровати он склониться к ней для поцелуя. Одни мечты... Черт возьми, в ней нет ни капли кокетства, а он уже теряет ощущение реальности! Она просто распаковывает коробки и мило улыбается ему поверх плеча.

Кэролайн вытащила льняную скатерть с гербом семейства Тремейн, вышитым крестом.

— Ну и красота! Должно быть, здесь целая кипа таких вещей, — она с восхищением заглянула внутрь.

— Возможно. — Он шагнул вперед за другой коробкой. — Только не трогайте это. Вы не сможете поднять ее одна.

Девушка рассмеялась.

— Попробовали бы вы сказать моему брату Деррилу о том, что я слишком хрупкая для тяжелой физической работы. Когда мы были детьми, ему здорово доставалось от меня.

— Предоставлю вам полную свободу действий, но с условием, что для поднятия тяжестей вы будете использовать специальную рабочую силу. По крайней мере, ваша спина не пострадает. — Если бы они не находились одни в комнате, ситуация выглядела бы менее щекотливой. Он не чувствовал бы себя таким смущенным, сбитым с толку, словно юнец, который ни разу не был в постели с женщиной.

Кэролайн, казалось, и не слышала слов о дополнительной помощи. Она доставала что-то из второй коробки, бросала на свои находки быстрый оценивающий взгляд и раскладывала их по сторонам. Она была такой собранной, умелой... и чарующей. Внезапно она остановилась.

— Смотрите, Гидеон, это вы? — Она протягивала ему фотографию. — И ваша мама?

Лица на снимке слегка поблекли, но Тремейну не нужно было даже смотреть на карточку, он знал, что на ней изображена другая женщина. Семейные фотографии всегда выполнялись в официальном стиле: ни улыбающихся лиц, ни свободных движений. Найденный снимок был другого рода — любительская фотография, чудом сохранившаяся в архиве. Он с Эрин ненавидели каменные позы и эти застывшие лица перед объективом.

— Нет, это не моя мать, нет. Это няня.

— Она, вероятно, была близка вам. Она улыбается. Как ее звали?

Гидеон добрался до следующего ящика.

— Я не помню.

Тревожно и тяжело нависла неожиданная пауза.

— Вы не помните имени вашей няни?

Он не испытывал желания разговаривать на эту тему.

— У меня их было много, Кэролайн. Я думаю... вероятно, ее звали Джейн. Хотя я не уверен.

— Вы были трудным ребенком?

— Иногда. — Истинная проблема заключалась в другом. Его отцу надоедала наемная прислуга так же быстро, как на него накатывала волна вожделения. Гидеон не собирался распространяться об этом. Но он хорошо усвоил уроки своего детства: никогда не прикипать душой к людям, раз прощание неизбежно. Все же это случилось много лет назад — говорить об этом не хотелось, но Кэролайн ждала ответа. Он с трудом пытался вспомнить то, что однажды приказал себе забыть.

— Джейн любила загадки, — продолжал он. — Трудные загадки. А еще у нее был заразительный смех и иногда она таскала из кухни овсяное печенье для меня.

— Она любила вас, — с улыбкой вздохнула Кэролайн, как если бы своим воспоминанием он облагородил весь мир. — Неприятно думать, что ребенок, которого довольно долго оставляли на твое попечение, потом даже не сможет вспомнить твое имя! Неужели она не совершила ни одного запоминающегося поступка? Это говорит не в ее пользу.

— Так вот вы чем занимаетесь! Пытаетесь сделать для детей что-то незабываемое?

— Да. И это совсем не трудно. Дети великолепны. Они непосредственны и верят в то, что взрослые считают невероятным. Я люблю свою работу.

— Учительство — большая ответственность. Я имею в виду детей.

Она слегка сдвинула брови.

— Ваше детство — оно было... тяжелым?

Он посмотрел на нее — на женщину, выросшую в большой семье без денег. На женщину, которая выбрала себе нелегкую профессию учителя, невзирая на трудности этой работы.

Гидеон склонил голову.

— У каждого свои печальные истории детства, но меня воспитали в обеспеченной привилегированной семье и в хороших условиях, о которых другие дети могли только мечтать. Мне достался жизненный приз. Хотя мои родители не были душевными людьми, я не чувствовал себя одиноким. У меня была Эрин. Судьба меня баловала, Кэролайн. Я не «бедный маленький богатый мальчик».

— Хорошо, — наморщила она носик. — Как вы жили, когда были подростком? Вы были очень избалованным?

— Не будем об этом. — Он пододвинулся поближе, чтобы взять коробку, которую девушка пыталась сдвинуть. — Я не собираюсь рассказывать о своих бурных юношеских приключениях учителю, которому, возможно, захочется проанализировать и оправдать мои дурные привычки. Позвольте только сказать, я имел деньги и возможности и однажды поразил моих одноклассников. Такая не самая худшая комбинация может обеспечить молодому человеку интересную светскую жизнь.

Она поднялась из-за коробок и отряхнула пыль с рук.

— Женщины, — решительно сказала она с улыбкой.

— Я так не сказал.

— Слова не нужны. Просто посмотрите на себя. Я не могу оторвать глаз от вас, — задумчиво протянул он. — В вашей жизни были и другие Бобби Каммингсы?

Кэролайн уперла ладони в бока. Конечно, у нее были другие ухажеры, похожие на Бобби Каммингса. Мальчишки, которые пялились на нее и передразнивали походку и манеры. Или мужчины, желающие появляться с такой яркой женщиной, как О'Доналд, на людях... некоторое время.

— У меня было несколько романов, — подтвердила она, — но я уже говорила, что не ищу любви и приключений. Мне нужен простой мужчина, друг и партнер.

— Брак по расчету может заморозить душу, — возразил Гидеон. — Мне это знакомо. Мои родители поженились по обязанности. Многие женщины говорили мне, что, в конечном счете, жаждут увлечений. Они хотели бы чувствовать страсть к мужчине, за которого собираются замуж. Разве не так?

Кэролайн с трудом проглотила комок в горле.

— Вы имеете в виду подкашивающиеся колени и сердце, которое скачет как шарик для пинг-понга? — В этот момент ее собственное сердце стучало как тот самый шарик. — Кому нужны такие чувства? — спросила она, передвигаясь дальше, к следующим картонкам. Она абсолютно не готова сейчас снова оказаться в эпицентре ненадежных сердечных коллизий.

Гидеон опустил руки и внимательно окинул ее взглядом.

— Я думаю, что вы очень умная леди, Кэролайн.

— Кэролайн, поверь, я бы не обратилась к тебе, если бы нашелся другой человек, способный мне помочь. Мне нужна эта должность, это повышение. Ты знаешь, Либби не останется ни с кем другим. Она будет плохо спать. А если ты не согласишься присмотреть за ней несколько недель, я не смогу поехать на курсы, а если я не окончу эти курсы, я...

— Не сможешь рассчитывать на повышение. Я понимаю, Трейси. — Кэролайн разговаривала со своей младшей сестрой. — Я бы все сделала, но, милая, ты же знаешь, я сейчас не дома. И мой работодатель, боюсь, не позволит взять ребенка сюда.

Молчание на другом конце провода затянулось. Кэролайн могла поклясться, ее сестра пыталась совладать со слезами, и в эту минуту ее захотелось вернуть свои слова обратно, помчаться через весь город, чтобы обнять и утешить Трейси, как не раз поступала она в детстве. У ее сестры была нелегкая жизнь с тех пор, как она осталась одна с ребенком на руках.

— А нельзя перенести время обучения?

— Нет, все уже организовано. Меня выбрали последней, кого туда направляют.

— А будут другие курсы?

— Может, через год или два.

Трэйси нужны эти курсы сейчас. Ей нужны деньги так же, как и уверенность в себе, которое она потеряла после замужества. Кэролайн всегда старалась поддержать ее и смягчить боль, которую нанес младшей сестре ее муж Гай.

— Возможно... Деррил? — Голос сестры набрал силу.

Они обе знали, что работа их брата требовала от него много сил и он часто отсутствовал дома. Две оставшиеся сестры сейчас находились в Европе. Либби, такая маленькая, испугалась бы, если бы ее надолго оставили с приходящими нянями. Откровенно говоря, Деррил не сумел бы даже правильно выбрать няню для ребенка.