Путь Моргана

— Кажется, — гортанно произнесла она, — мне предстоит играть на безмолвной флейте.

— Попробуйте, мадам, — еле выговорил Ричард, — и через секунду польется мелодия!

Подхватив его яички обеими ладонями, Аннемари улыбнулась.

— Это не важно, милый Ричард. В такой чудесной флейте найдется немало мелодий.

Ощущения были неописуемыми. Закрыв глаза, всецело сосредоточившись на изощренном наслаждении, Ричард старался запомнить как можно больше многочисленных нюансов новых впечатлений. И наконец, смирившись с поражением, ослепленный яркими светящимися пятнами на фоне бархатистой черноты, он запустил пальцы в густые волосы Аннемари, пока она проглатывала его семя.

Она была права: содрогнувшись в последний раз, тиран внизу живота Ричарда вновь восстал и потребовал продолжения.

— Теперь моя очередь, — заявила Аннемари, в туфлях на высоких каблуках прошла к постели и растянулась на ней, выставив на обозрение набухшие малиновые губы в глубокой расщелине между ног. — Сначала — легкий напев языком, затем — марш на флейте и, наконец, тарантелла! И грохот барабанов!

Она получила то, чего потребовала. Стеснение Ричарда давно улетучилось: если мадам желала убедиться в его мастерстве, он был твердо намерен исполнить победную симфонию.

— А ты, оказывается, не только колдунья, но и поклонница музыки, — пробормотал Ричард несколько часов спустя, доведенный до изнеможения. — Нет, даже не пытайся. Флейта надолго умолкла.

— Ты сам не знаешь, на что способен, дорогой, — промурлыкала Аннемари.

— И ты тоже. Но вряд ли ты освоила такой богатый репертуар на жалком подобии моей барабанной палочки. Должно быть, у тебя были и флейты, и кларнеты, и гобои, и даже фаготы.

— А ты образованный человек, милый Ричард.

— Пять лет, проведенных в Колстонской школе, вряд ли назовешь достойным образованием. Гораздо большему я научился, делая оружие.

— Оружие?

— Да, в мастерской одного португальского еврея, опытного оружейника, — объяснил Ричард, который был слишком утомлен, чтобы ворочать языком, но чувствовал, что после «концертов» Аннемари любит поболтать. — Он играл на скрипке, его жена — на клавикордах, а три их дочери — на арфе, виолончели и... хм... на флейте. Я прожил в их доме семь лет и часто пел, потому что им нравился мой голос. В моих жилах есть примесь валлийской крови, а валлийцы — признанные певцы.

— Тебе не занимать чувства юмора, — заметила Аннемари, отводя волосы с его лица. — Его нечасто встретишь у бристольца. Значит, валлийцы славятся и остроумием?

Ричард поднялся, надел белье и принялся натягивать чулки.

— Не понимаю только одного: зачем тебе служить горничной, Аннемари? Тебе следовало бы стать любовницей магната.

Она небрежно отмахнулась.

— Меня забавляет такая работа.

— А откуда у тебя шелковые платья? И эта... девственнобелая комната?

— Подарки миссис Бартон, — презрительно откликнулась она. — Безмозглая старая сука!

— Не смей так говорить! — перебил Ричард.

— Нет, буду! Она сука! Да, сука! Похоже, я шокировала тебя, милый Ричард. — Усевшись на постели, она скрестила ноги по-турецки. — Я обманываю миссис Бартон. Обвожу ее вокруг пальца. Она считает, что поступила умно, поселив меня подальше от своего старого глупого мужа. — Аннемари презрительно приподняла губу. — А сама она вхожа во все лучшие дома Клифтона, где любит похваляться тем, что у нее служит настоящая фр-р-ранцуженка. Ха!

Одевшись, Ричард с усмешкой взглянул на Аннемари.

— Ты хочешь вновь увидеться со мной? — спросил он.

— О да, Ричард, очень!

— Когда?

— Завтра.в тот же час. Миссис Бартон спит допоздна.

— Но нельзя же вечно одурманивать Уилли лауданумом.

— Это ни к чему. Теперь я твоя — зачем думать об Уилли?

— Верно. Тогда до завтра.

В тот день мысли об Уильяме Генри отступили в дальний уголок в голове его отца. Ричард направился прямиком в «Герб бочара», взбежал по лестнице, никому не сказав ни слова, в одежде бросился на постель и проспал до рассвета. Он не выпил ни капли рома.

— Твоя рыбка попалась, — сообщила Аннемари Латур Джону Тревильяну Сили Тревильяну.

— Когда же ты отучишься от своих французских замашек? — вздохнул мистер Тревильян. — Тебе пришлось несладко, бедняжка моя?

— Напротив, милый Сили. Его одежда чиста, как и его тело. Никаких гнид, вшей и лишаев, — с расстановкой пояснила она. — Он не забывает мыться. — По ее губам порхнула безжалостная улыбка. — У него на редкость красивое тело. Он настоящий мужчина.

Шпилька вонзилась точно в цель, распространяя яд, но Сили был слишком умен, чтобы выдать недовольство. Вместо этого он хлопнул француженку по попке, вручил ей двадцать золотых гиней и отпустил ее. Сегодня его навестили мистер Кейв и мистер Торн, с которыми Сили не виделся уже давно. Тем, кто живет на Парк-стрит вместе с заботливЬй мамашей, не пристало принимать визитеров низкого происхождения.

— Самое лучшее, что мы можем сделать, — предложил Уильям Торн, — это схватить Инселла и продать его на какую-нибудь галеру.

— Чтобы нас тут же заподозрили в убийстве? — усмехнулся Сили. — Ну уж нет!

— Я позабочусь о том, чтобы его сочли пропавшим без вести.

— Тогда пусть та же участь постигнет и Ричарда Моргана, — подхватил Тревильян.

— Это ни к чему! — встрепенулся Томас Кейв. — У Ричарда Моргана есть связи, а Инселл — просто ничтожество. Пусть Билл отправит Инселла на галеру, а я снова побываю в акцизном управлении. Я не прошу тебя уплатить пеню, Сили, но пока она не уплачена, нам всем грозит виселица. За нами следят.

— Послушай, — отчетливо выговорил Сили Тревильян, — происхождение не позволяет мне зарабатывать на хлеб, а мой покойный отец, дьявол его побери, лишил меня наследства. Поэтому мне приходится жить своим умом и радоваться тому, что он у меня есть. Благодаря матери у меня имеется крыша над головой и мелочь на карманные расходы, но мне нужны большие деньги, и я вовсе не желаю терять их. Кроме того, я не хочу расставаться ни со свободой, ни с собственной головой. По вине Моргана и Инселла я стал нищим и потому должен отомстить им. — Его лицо исказилось. — Да, Инселл — ничтожество. Но нас выследил Морган. И потом, мне просто необходимо погубить Ричарда Моргана.

Проснувшись, Ричард первым делом заглянул в комнатку Уильяма Генри. Постель была пуста. Слезы навернулись на глаза Ричарда впервые с тех пор, как исчез его сын, но не потекли по щекам. Долгий и крепкий сон вернул ему силы, хотя пенис по-прежнему ныл от многочисленных укусов и царапин. Ричард воздерживался от бранных слов. Аннемари и вправду оказалась распутницей.

С тех пор как Ричард помнил себя, утро в доме его родителей неизменно проходило по заведенному порядку. Дик спускался на кухню и приносил чайник кипятку и ведро горячей воды для небольшой жестяной лохани Мэг. Пока была жива Пег, лоханью пользовались обе женщины, а после них мылась служанка. В то время как женщины приводили себя в порядок наверху, Ричард и Дик умывались внизу.

Проходя через спальню сына с чайником и ведром, Дик метнул быстрый взгляд в сторону Ричарда и убедился, что тот уже проснулся. Сбросив вчерашнюю одежду и поручив служанке привести ее в порядок, Ричард разыскал другую одежду в сундуке и голышом сбежал по лестнице. Его отец у^се успел побриться и теперь стоял в большом тазу, тщательно намыливая мокрое тело.

Увидев сына, Дик изумленно разинул рот.

— Господи, что с тобой стряслось?

— Я был у женщины, — признался Ричард, готовя бритвенные принадлежности.

— Нашел время! — Мыло выскользнуло из пальцев Дика и утонуло в тазу. — У какой-нибудь потаскушки?

Ричард усмехнулся:

— Если она и потаскушка, отец, то такие встречаются нечасто. Таких, как она, я еще никогда не видел.

— Странные речи из уст хозяина таверны. — Дик перешагнул через край таза и принялся старательно растираться старым льняным полотенцем, а Ричард тем временем занял место отца.

— Вы закончили? — послышался сверху голос Мэг.