Дурная слава

В течение всех трех лет, пока длились юридические словопрения, предшествовавшие суду, Де Пард распространял злобные слухи о том, что она убила Джефа в приступе ревности, после того как застала его с другой женщиной. Кое-кто ему и верил. Кое-кто — нет, хотя немногие отважились сказать Де Парду это в лицо.

Когда присяжные в далекой Топонахе приняли вердикт о ее невиновности, Де Пард был в ярости. Он называл это вопиющим попранием правосудия. Иден надеялась, что в конце концов он примирится с оправдательным приговором. Но ничего подобного: он продолжал копить в себе злобу, и в конце концов печаль и горечь превратились в настоящую ненависть и жажду мести, ставшую ненасытной и свирепой.

Чем же все это кончится? Иден не знала.

— Ну вот наконец и дома, — пробормотала она, остановив машину при въезде во двор.

Обогнув корали и другие надворные постройки, Иден направилась прямо к дому — построенному в стиле асиенды двухэтажному строению. На обоих этажах вдоль фронтона шли деревянные галереи, и ветры пустыни добирались до ступенек парадного крыльца.

Дом не впечатлял своими размерами: он не был ни большим, ни импозантным, но простым и прочным, построенным надолго. Для Иден этот дом олицетворял сердце ранчо «Шпора», и его корни покоились глубоко 8 здешней земле. Она не могла себе представить, что когда-нибудь покинет это место. Во всяком случае, по доброй воле.

Старый породистый блюхилтер по кличке Кассий появился из тени веранды и затрусил навстречу своей хозяйке. Махая хвостом, пес ждал, пока Иден выйдет из машины; собачья шкура носила на себе следы сражений с койотами и другими негодяями животного мира, покушавшимися на хозяйские владения. Пес весил не более пятидесяти фунтов и был не выше восемнадцати дюймов в холке, но у него в груди билось сердце Давида, готового сразиться с Голиафом.

— Привет, Кэш. Как поживаешь? — Иден вышла из грузовика. — Здорово потрудился, охраняя крепость?

Собака ответила ей восторженным повизгиванием, потом замерла, навострив уши и глядя на раздвижную дверь. Дверь стремительно распахнулась, и появился старший брат Иден, Винс.

— Черт возьми, как я рад тебя видеть! С тобой все в порядке? — Схватив сестру за руки, он с беспокойством заглянул ей в глаза.

— Со мной все отлично, — начала было Иден, но тут же осеклась.

Винс покачал головой.

— Ты знаешь, что тебя чуть не растоптал скот? Ты была на волосок от смерти, — продолжал он, теперь уже сердито. — Бог мой! Ведь ты могла погибнуть!

— Откуда ты узнал?

— Несколько минут назад мне позвонили из города. — Он отступил назад, снимая шляпу и проводя рукой по густым черным волосам! — Черт возьми, я чуть не заболел от беспокойства! Как ты могла допустить подобное? Какого черта?

— Я тут ни при чем. Это подстроил Де Пард, — поспешила оправдаться Иден, но потом все же добавила: — Вероятно, мне следовало быть повнимательнее, но у меня было столько дел и забот. Эту деталь для генератора все еще не прислали. Теперь неизвестно, как долго нам удастся поддерживать его в рабочем состоянии… Мне и в голову не приходило, что Де Пард средь бела дня способен сотворить что-нибудь подобное.

— Он охотится за тобой, Иден, — пробормотал Винс, — и, пока не добьется своего, его не остановить. Когда же ты наконец это поймешь?

— И что, по-твоему, я должна делать? — спросила Иден с досадой. — Сидеть и дрожать от страха? Или быть может, ты ждешь, что я буду ползать у него в ногах и просить о пощаде?

— Нет, но я хочу, чтобы ты уносила ноги отсюда, пока цела!

— Я никогда не оставлю «Шпору».

— Твое упрямство невыносимо! Винс резко развернулся и пошел прочь.

— Куда ты? — тревожно воскликнула Иден.

— Проверить резервуар на Флэт-Роке, — не оборачиваясь, кинул он через плечо.

— Ты же собирался это сделать после обеда.

Винс рывком открыл дверь своего грузовика — нового сверкающего синего пикапа, но потом все-таки задержался, чтобы ответить сестре.

— Упаковочный пресс сломался, и мне пришлось послать за механиком. Я оставил его работать, но кто знает, как долго это продлится?

Иден бросила взгляд на широкую желтую полосу поля, расположенного за сараями в той части ранчо, которую они прозвали Бассейн. С дальнего конца поля доносилось ворчание и стук древнего упаковочного пресса — звук, подтверждавший, что машина пока еще работает.

Резервуар в части ранчо, именуемой Флэт-Роком, находился восточнее, за равниной, поросшей полынью, и представлял собой водопой для скота. Винс свернул на ухабистую дорогу, которая должна была привести его к месту назначения.

Но Иден, видя, как вспылил брат, все никак не могла успокоиться.

Этот спор о необходимости продать ранчо и уехать начинался всякий раз, когда Винс появлялся на ранчо. Иден лучше других знала, что, если бы после смерти деда ранчо перешло в руки Винса, он тотчас бы его продал. Винс никогда не был к нему особенно привязан. Он всегда считал его источником доходов и только. Все эти рассуждения Иден о родовом гнезде были ему, мягко говоря, непонятны.

Тяжело вздохнув, Иден направилась к дому. Толстые стены из сырцового кирпича не давали жаре проникнуть внутрь, и в комнатах температура была на несколько градусов ниже, чем снаружи. Иден оставила сапоги и уздечку у парадной двери и вошла а гостиную.

Над головой на потолке медленно вращались лопасти вентилятора, старый камин вкусно пах дымом. Камин был сводчатым и огромным — на его огне можно было зажарить целого быка. Перед камином стояли толстые и приземистые, но легкие стулья, их потертые сиденья потускнели от времени. На полу повсюду красовались оставленные шпорами отметины.

Иден не спеша подошла к старинному бюро, заваленному кипой бумаг, поверх которых лежала сложенная стопкой сегодняшняя почта, взяла стопку и, опираясь бедром о край бюро, начала просматривать письма. Счета, еженедельные каталоги, рекламные листовки — в общем, ничего срочного…

Она собиралась уже было подняться к себе, но тут ее взгляд остановился на висевшей рядом с бюро фотографии в овальной рамке. Старое неровное и помутневшее стекло защищало от пыли и влаги фотографию женщины лет сорока, одетой в длинную юбку для верховой езды с разрезами, шерстяной жакет, шляпу с плоской тульей и покрытые пылью сапоги. Изящные женские бедра обнимал ремень с пистолетом в кобуре, в руке она держала поводья крупной и поджарой лошади. Загорелое и высушенное ветрами лицо с неким намеком на изысканность… Оно могло бы показаться красивым, если бы не волевые складки вокруг рта и не суровый, тяжелый взгляд.

На заднем плане можно было разглядеть сырцовые кирпичные стены и деревянную галерею дома ранчо «Шпора».

Иден рассматривала фотографию своей прабабушки Кэйт Росситер, женщины, приехавшей на Запад пятнадцатилетней новобрачной и в конце концов превратившей «Шпору» в процветающее ранчо почти без помощи своего часто отсутствовавшего мужа.

— Думаю, Винс пошел в Дэниела. Вечно гоняется за химерами, — пробормотала Иден, и в голосе ее прозвучали усталость и покорность.

Для Дэниела Росситера не имели значения ни золото, ни серебро, ни медь. Имела значение новизна. Как только он узнавал об открытии нового месторождения, его словно ветром сдувало и он мчался туда. Он пропадал месяцами, иногда годами. В это время ранчо управляла Кэйт.

Винс вернулся, но, как и Кэйт в свое время, Иден не тешила себя надеждой на то, что он здесь останется. Ей предстояло одной бороться с Де Пардом.

«Форд-бронко» ехал впереди нескольких грузовиков-пикапов, за которыми следовали трейлеры со скотом. Они ехали по гравиевой дороге. Машина замедлила движение, приблизившись к въезду на ранчо «Даймонд Д.», и ехавшие позади трейлеры последовали ее примеру.

Дьюк Де Пард сидел на пассажирском сиденье «бронко». Невидящим взглядом он смотрел в боковое стекло машины. За рулем был сорокалетний Мэтт Шихэн, главный ковбой, второй после хозяина человек на ранчо «Даймонд Д.».

Рик Дэвис, которому было тринадцать лет и скоро должно было исполниться четырнадцать, ехал позади. Он устал и вспотел, все мускулы его с непривычки болели — ему еще не приходилось заниматься перегоном скота из одной части штата в другую. В то же время его переполняло радостное возбуждение, по сравнению с которым любые неудобства казались сущими пустяками.