Страница 15 из 20
Слушала и музыку. Это были кассеты классической музыки, которые хозяйка с Адзабу прислала в картонной коробке. Все жанры и формы: симфонии Малера, камерные произведения Гайдна, музыку Баха для клавесина и органа. Среди них была и «Симфониетта» Яначека. Ежедневно под её звуки Аомамэ молча выполняла силовые упражнения.
Постепенно наступала поздняя осень. У Аомамэ появилось такое ощущение, будто с каждым днем ее тело становится прозрачным. И старалась как можно меньше об этом думать. И, конечно же, вовсе ни о чем не думать не могла. Пустоту всегда что-то заполняло. Однако, по крайней мере, теперь она не испытывала потребности кого-либо ненавидеть. Ни одноклассников, ни учителей… Она не была уже беспомощным ребенком, которому насильно навязывают веру. Не нуждалась ненавидеть мужчин, которые наносят женщинам побои. Гнев, который до сих пор, словно цунами, накрывал временами её, и который был похож на безумное желание ни с того ни с сего бить стену стоящую перед глазами — незаметно исчез. И неизвестно почему больше не возвращался. Это утешилоб Аомамэ. Она больше никому не хотела наносить удар. Как и себе.
Когда ночью не могла уснуть, думала о Тамаки Оцука и Аюми Накано. Закрыв глаза, вспоминала, как обнимала их. У обеих были мягкие, замечательные и теплые тела. Нежные, загадочные. В их телах кипела молодая кровь и равномерно, благодатно колотились сердца. Обе вздыхали и хихикали. Тонкие пучки пальцев, твердые соски, гладкие бедра… Но их уже нет на этом свете.
Бесшумно и незаметно, словно темная мягкая вода, душу Аомамэ заполонила грусть. И тогда изо всех сил она переключала свои воспоминания на Тэнго. Сосредоточившись, вспоминала, как в аудитории после уроков в течение одной минуты сжимала его, десятилетнего, руку. И этот миг воспоминания вызвал в ее мозгу образ тридцатилетнего Тэнго, когда она увидела его на детской горке. Она представила себе, как сильные руки его, руки взрослого мужчины, сжимают ее в объятиях.
Он был на расстоянии всего лишь протянутой руки. «И в следующий миг я могла его коснуться», — подумала Аомамэ. Она закрыла глаза и погрузилась грезами в такую возможность. Всем сердцем отдалась мечте.
«Но если я смогу с ним встретиться, то что мы тогда будем делать?» — дрожала Аомамэ. Когда не существовало реальной возможности прикоснуться к нему, было намного проще. Познакомиться со взрослым Тэнго оставалось только мечтой, всего-навсего абстрактной гипотезой. А вот теперь, когда она увидела реальную фигуру Тэнго, его существование стало чем крайне нужным и важным. Аомамэ во что бы то ни было хотела его снова увидеть. Оказаться в его объятиях и испытать щедрую милость узнавания друг друга. От одной мысли, что это может не осуществиться, её душа и тело, казалось, вот-вот сейчас расстанутся друг с другом.
«Может быть, перед рекламным щитом с тигром фирмы «Эссо» мне всё же надо было пустить себе в голову пулю калибра девять миллиметров?» — вспоминала Аомамэ. А если бы она выстрелила, то, наверное, не осталась бы живой и не предавалась бы таким мучительным раздумьям. Но тогда она не смогла нажать на спусковой крючок. Услышала голос. Кто-то издали звал ее по имени. И когда в ее голове вспыхнула мысль, что, может, еще раз удастся встретить Тэнго, она уже не смогла покончить с собой. Даже если бы благодаря этому, как говорил лидер, Тэнго перестала бы угрожать опасность, другого решения она не могла выбрать. В этом был такой сильный поток стремления жить, что он следовал вопреки всякой логики. «В результате я зажглась неудержимой жаждой увидеть Тэнго, — подумала Аомамэ, — предчувствием непрерывной жажды и отчаяния». И это, как поняла она, придало смысл ее последующей жизни. А надежда становится для человека двигателем и целью жизни. Без нее он не может жить. Но это чем-то похоже на бросание монеты. Какой стороной монета выпадет, неизвестно, пока не окажется на земле. От одной мысли об этом сердце сжалось так сильно, что все кости в теле заскрипели и заныли.
Аомамэ села за стол и взяла в руки пистолет. Передернула затвор, загнала патрон в патронник, большим пальцем взвела курок и вставила дуло пистолета в рот. А когда указательному пальцу правой руки на спусковом крючке добавила немного силы, то мучительная неопределенность сразу же исчезла. «Осталось еще немного. Еще один сантиметр, нет, пять миллиметров, этот палец потяну внутрь и перейду в молчаливый, без всякого уныния, мир. Только один миг боли, а после нее наступит милосердное ничто». Она закрыла глаза. С рекламного щита фирмы «Эссо», держа в лапах заправочный шланг, улыбался тигр. «Впустите тигра в свой бензобак».
Аомамэ вынула изо рта дуло пистолета и медленно покачала головой.
«Не могу умереть. Перед балконом виден парк, в парке — детская горка, и пока есть надежда, что, возможно, вернется Тэнго, не могу нажать на гашетку», — решила она. Эта возможность встречи остановила ее в последний момент. Было такое впечатление, будто в ее душе закрылись одни и открылась вторые двери. Медленно, бесшумно.
Аомамэ щелкнула предохранителем, вынула магазин, оттащила затвор назад, вынула патрон из патронника и снова положила пистолет на стол. А когда снова закрыла глаза, то заметила, как что-то крошечное, словно блестки, излучая слабый свет, постепенно исчезало. А что это было, она не знала.
Сидя на диване, Аомамэ сосредоточилась на странице «По направлению к Свану». Вырисовывала в воображении картину, описанную в романе, пытаясь избавиться от других непрошенных мыслей. На улице начался холодный дождь. По прогнозу погоды, который передавало по радио, моросящий дождь должен был продлиться до следующего утра. Фронт осеннего циклона, закрепившись над просторами Тихого океана, не собирался никуда передвигаться. Как человек, углубившийся в одинокие мысли, забывает о времени.
Неужели Тэнго не придет? Небо сплошь заволокли густые облака, и Лун не было видно. Однакоб Аомамэ выйдет на балкон и, попивая горячий какао, будет наблюдать за парком. Не будет спускать глаз с детской горки под дождем, положив под рукой бинокль и пистолет, готовая сразу выбежать на улицу. Ибо для нее это — единственный важный поступок.
В три пополудни раздался звонок входной двери дома. Кто-то хотел зайти внутрь. Конечно, Аомамэ этим звонком пренебрегла. Ведь она никого не ожидала. Она хотела выпить чая, начала кипятить воду, но из осторожности погасила газ и прислушалась. Прозвучав три-четыре раза, звонок замолчал.
Минут через пять звонок снова задребезжал, но на этот раз на двери ее квартиры. Тот, кто звонил— уже проник внутрь дома. Стоял перед ее дверью. Видимо, зашел вслед за кем-то. А может, позвонив в чью-то квартиру, под каким-либо предлогом попросил открыть входную дверь. Понятное дело, Аомамэ хранила молчание. «Даже если кто-то придет, не отвечайте, а закройте дверь на засов и затаите дыхание», — поучал Тамару.
Звонок на двери раздался раз десять. Как для коммивояжера, так это слишком настойчиво. Они звонят не более, чем три раза. Так как Аомамэ не откликнулась, человек начал колотить кулаком по двери. Не очень громко, но в его поведении чувствовалось сильное раздражение и гнев.
— Господин Такая! — Глубокий, хрипловатый голос выдавал человека среднего возраста. — Господин Такая, добрый день! Можете выйти?
«Такая» — это была чужая фамилия, написанная на почтовом ящике.
— Господин Такая, извините, но я хотел бы, чтобы вы вышли. Прошу вас! — сделав короткую паузу, человек прислушался. А когда понял, что ответа нет, снова принялся стучать в дверь. На этот раз чуть громче.
— Господин Такая, я знаю, что вы дома. Поэтому открывайте двери без всяких выкрутасов. Вы дома и слышите мой голос.
Аомамэ подняла со стола пистолет и опустила предохранитель. Прикрыла пистолет полотенцем и сжала его рукоять.
Она не догадывалась, что это за непрошенный гость, и чего он хочет. Но по какой-то причине он относился к ней враждебно и добивался, чтобы она открыла дверь. Несомненно, она оказалась в неприятном положении.