Дикие орхидеи

Но я уже привыкла к тому, что мое чувство юмора навлекает на меня неприятности. Папа как-то сказал, что я шучу, чтобы никто не видел, как я плачу. Это озадачило меня, потому что я никогда не плачу, о чем я ему и напомнила.

— А я о чем говорю? — ответил отец и ушел.

Итак, как бы там ни было, а этот выдающийся, раскрученный супер-пупер-писатель предложил мне работать у него, потому что я его рассмешила. Ну и еще потому, что я рассказала ему свою любимую историю с привидениями. Вроде как рассказала, если уж честно. Как заметила Хизер, рассказываю я гораздо лучше. Но нужно самомнение побольше моего — вот это да! Вряд ли, конечно, такое бывает... — чтобы вообразить, что можешь рассказать историю профессиональному писателю. Я так и вижу, как он замечает, что я «ошибочно использую некоторые синтаксические конструкции».

Но еще до истории с привидениями — или истории про дьявола, как называет ее Отем, — я заставила его посмеяться над Пулитцеровской премией.

Это произошло на вечеринке. Отем — бедняжка, столько волос и ни капли мозгов — рыдала, потому что ее будущая свекровь снова посадила ее в лужу. Все мы знали, почему Корд Хендли женится на Отем, — и ее умственные способности были тут совершенно ни при чем. Природа одарила Отем копной густых медно-рыжих волос и буферами, из-за которых не видно собственных ног. Отем жаловалась, что никак не может найти кружевной бюстик своего размера. Я сказала:

— Все, что тебе нужно, — это кружева.

И все засмеялись, потому что я просто переделала название классной песни «Битлз» — «Все, что тебе нужно, — это любовь».

Мы знали, что у Отем и Корда будущего нет, рано или поздно его мамаша их разведет. Корд происходил из старинного аристократического рода. Он и сам не отличался умом и сообразительностью, но этими качествами зато отличалась его мама, а всем заправляла именно она. К несчастью, трое ее детей унаследовали от нее внешность, а ум — от отца. Вполне понятно, почему она хотела, чтобы ее детки женились на мозгах, — однако тщетно. Ее младший сын собирался жениться на красивой, доброй, но совершенно бестолковой Отем.

Каждый вторник бедняжка Отем в слезах убегала из дома будущей свекрови, потому что все время, когда они встречались, миссис Хендли устраивала Отем устный экзамен, эдакий тест на академическое образование — и, конечно, смотрела на нее с презрением. Как я говорю, «чай с задачками».

Как-то раз, когда мы обедали, я допустила большую ошибку, поинтересовавшись у Отем, что она думает делать после свадьбы. Ведь она переедет к Корду, в родительский особняк — а там придется видеться со старой каргой каждый день.

— Возможно, все дело в том, что я выросла без матери, и в моем «женском» образовании есть кое-какие пробелы...

Я просто подняла очевидную, на мой взгляд, проблему — а началось сущее светопреставление. Отем разрыдалась, Хизер и Эшли, обнимая ее с двух сторон, потрясенно смотрели на меня.

Мой удивленный взгляд — «а что я такого сделала?» — был им хорошо знаком.

— Джеки, ну как ты можешь? — спросила Дженнифер.

Я не стала уточнять, что такого ужасного я сказала. Я уже много лет назад прекратила искать ответ на вопрос: «Ну что на этот раз я сделала не так?!»

Насколько я могу судить, женщины очень многие вещи подводят под категорию «дружеская поддержка». Полагаю, замечание о том, что после переезда в дом свекрови Отем скорее всего придется плакать не только по вторникам, а вообще каждый день, под категорию «дружеской поддержки» никак не попадало.

Очевидно, в этом случае я, помимо всего прочего, невнимательно отнеслась к тому факту, что моя подруга влюблена. И потому Отем не может просто послать свекровь к черту: они же с Кордом влюблены друг в друга.

— Джеки, ну как ты не понимаешь? Ты ведь сама влюблена.

Откровенно говоря, я была помолвлена и вот-вот собиралась выйти замуж, но как мне казалось, я делаю это из рациональных соображений. Мы с Керком преследовали одни и те же цели и хотели от жизни одного и того же. Ну и к тому же я устала жить одна после папиной смерти. Может, я никогда особенно не любила пустых домов, потому что выросла в неполной семье. Я всю жизнь боялась, что мой любимый папочка исчезнет и я останусь совсем одна.

Итак, вот мы на вечеринке, и Отем кротко и очень красиво плачет из-за того, что ее зловредная будущая свекровь сказала ей на этот раз. «Дорогая моя, — изрекла старушенция, — читать стоит только те книги, которые удостоились Пулитцеровской премии». Я усвоила урок и постаралась выразить Отем «дружескую поддержку» (то есть не стала советовать ей послать эту старую летучую мышь ко всем чертям).

— Я даже не знаю, что такое Пулитцеровская премия! — рыдала Отем в кружевной платочек. Для нашей Отем не существует мятых бумажных салфеток!

Я знала — да будет благословенна эта прелестная головка! — что Отем считала журнал «Тин пипл» интеллектуальным чтением.

— Слушай, — я подошла ближе к Отем, чтобы привлечь ее внимание, — тебе надо научиться защищаться от нее. Скажи, что всегда покупаешь романы, получившие Пулитцеровскую премию, но, как и все люди на планете, ни черта в них не понимаешь.

— Джеки, ты же знаешь, я плохо читаю. Я не такая умная, как ты, — всхлипнула Отем.

Меня одарили тем самым взглядом. Я опять не выразила ей «дружескую поддержку».

Я села на корточки перед Отем и взяла ее мокрые руки в свои. Спаси Господи, но слезы ее красят.

— Отем, твоя будущая свекровь — сноб. Она думает, что, читая книгу, у которой на обложке напечатано «Лауреат Пулитцеровской премии», она становится умнее. Но это совсем не так.

Я хотела ее утешить, но понимала, что, рассказав, что каждый год читаю роман, который получает Пулитцеровскую премию, добьюсь прямо противоположного эффекта, так что я решила развить любимую теорию.

— Хочешь, я расскажу, как написать роман, который получит Пулитцеровскую премию? — Я не дала ей времени ответить и продолжила: — Сначала тебе надо придумать любовную историю. Точь-в-точь как в бульварных романчиках, что продаются в каждом магазине. Книги, за которые дают Пулитцеровскую премию, — это те же самые любовные романы, только тщательно замаскированные. Ну, как зарытый клад. А чтобы найти клад, тебе придется перелопатить кучу... всякой всячины, которую сокровищем никак не назовешь. Понимаешь, о чем я?

— Примерно. — Отем понемногу успокаивалась. Да, она не умна, но это самый милый человек из всех, кого я встречала в жизни.

— Итак, автор сочиняет малюсенькую, прямо-таки крохотную историю любви, донельзя простую. Ну, например, такую: двое встретились и полюбили друг друга.

— О, книги, которые читаю я, про то же самое, — вставила Отем.

— Да, но мы сейчас говорим про романы, которые получают премии, это совсем другие книги. Самое главное, основные герои не должны быть красивыми. По сути дела, они должны быть заурядны. Никаких тебе горящих, как уголья, глаз и локонов цвета воронова крыла — это отнимет у книги очки.

Наградой мне стала бледная улыбка Отем.

— Я поняла. Уроды.

— Нет, не уроды и не гротескные персонажи. Наоборот, самые обычные. Например, с большими ушами. Следующее, что надо сделать, — это спрятать клад. Так, чтобы читатель не сразу нашел сокровище. Это значит, что влюбленные не должны встречаться слишком часто. Совсем не как в любовном романе, где герой и героиня милуются чуть ли не на каждой странице. В сущности, их даже нельзя назвать героем и героиней — их надо именовать «протагонисты».

— Но почему?

— Это всего лишь одно из маленьких правил литературной жизни. Люди, которые считают себя умными, употребляют слова, другим непонятные.

— Но, Джеки... — забормотала Отем, однако осеклась и стала ждать, когда я продолжу.

Мне не верилось, что она запомнит хоть что-то из этого, но я действительно ее утешала. И кроме того, даже не поднимая глаз, я ощущала, что стала центром внимания, а я чертовски тщеславна и люблю время от времени сыграть на публику.

Отем кивнула. Она до сих пор держала меня за рук.