Призывающий ветер

  — Я не говорил, что это достоинство. — Темный румянец залил скулы Митча.

  — Вы очень красноречивы и без слов. Вид у вас такой, будто вы постоянно клюете меня своим крючковатым носом.

  — Крючковатым носом? — От возмущения он вытаращил глаза.

  — Не переживайте, полагаю, что некоторым женщинам он нравится. — Лейси пожала плечами.

  — Но, конечно, не вам? — Голос его стал нежным, словно шелк. Гневная гримаса сменилась вкрадчивой ухмылкой.

  Лейси готова была убить себя. Ну что ее тянуло за язык говорить гадости, да еще такого рода? Но ведь нос у него и впрямь крючковатый.

  — Идите к черту, Да Сильва, — проворчала она и направилась к двери.

  — Вы не посмеете уйти, — прозвучал у нее за спиной ровный и властный голос.

  Она обернулась, вызывающе вздернув подбородок.

  — Кто остановит меня?

  Митч встал, но не двигался. Взгляды их скрестились.

  — Вы сами, — спокойно проговорил он. — Хоть раз в жизни, Лейси Феррис, вы должны проявить чуточку самоконтроля.

  Гнев почти ослепил ее. Чуточку самоконтроля? Как он смеет читать ей нотации о самоконтроле? Господи, да у нее этого самоконтроля больше, чем у принявшей постриг монахини, иначе она уже давным-давно послала бы своих дядей и кузенов туда, где им и следует быть! Вот уж действительно самоконтроль!

  Только благодаря ее самоконтролю он еще стоит на ногах. И дело не в растянутой лодыжке, а в том, что она так бы ему врезала, что он, где стоит, там бы и лег.

  — Вам надо научиться не кидаться сослепу на людей всякий раз, как вам покажется, будто вас обидели.

  — Вы ничего обо мне не знаете, Митчелл Да Сильва, — ровным, бесцветным голосом возразила она. — И не читайте мне нотации, исходя из своих догадок. Честно говоря, вам лучше вообще не строить никаких догадок. — Она помолчала, а потом ядовито добавила: — А сейчас садитесь и, как хороший мальчик, читайте книгу. Может быть, чему-нибудь научитесь. И не бойтесь, одного я вас не брошу. Я остаюсь здесь. И ложусь спать.

  Лейси не знала, когда он лег. Прошлая фактически бессонная ночь и потом сверхдеятельный день свалили ее с ног, она уснула, едва коснувшись головой подушки.

  Если честно, то она даже не знала, ложился ли он вообще. Только вмятина на соседней подушке показывала, что он лежал на ней. Только это и смутные подсознательные воспоминания, что ей было тепло и чьи-то руки крепко держали ее.

  Но воспоминания воспоминаниями, а когда на следующее утро Лейси наконец открыла глаза, Митча поблизости не было. Солнце било в окна и растекалось по полу. Яркий свет заливал все углы, свидетельствуя, что она одна.

  —«Глори аллилуйя», — пропела она, спрыгнула с кровати и, насвистывая, сняла ночную рубашку.

  Дверь распахнулась.

  — Сегодня утром вы в хорошем настроении, — сказал Митч и замер, пожирая ее глазами.

  Солнечные лучи позолотили тело Лейси, подчеркивая и освещая все изгибы фигуры, и зажгли сияющий нимб вокруг рыжеватых локонов.

  Митч будто врос в пол.

  На долю секунды Лейси тоже замерла, потом поспешно одернула рубашку, вскочила в постель и до самого подбородка натянула на себя одеяло.

  — Убирайтесь отсюда!

  С минуту Митч молчал, затем, улыбаясь, прислонился к дверному косяку.

  — Почему? Разве мы сегодня играем по правилу «трогай, но не смотри»?

  Лейси опустила руку, нащупала туфлю и швырнула в него.

  — Уходите!

  — Не могу. — Он покачал головой медленно, но твердо.

  — Должны.

  — Не уйду.

  — Проклятие! Уйдете!

  Митч только покачивал головой и улыбался. Лейси запустила в него вторую туфлю. Он ловко увернулся, заодно показав, что лодыжка у него идет на поправку.

  — С ногой у вас все в порядке. Так что топайте отсюда, — обличающим тоном приказала она. — Чего вы ждете?

  — Спросить можно? — Митч лукаво улыбался. Лейси свирепо фыркнула и крепче вцепилась в одеяло.

  — Что случилось, Феррис? Вы не привыкли, чтобы мужчины восхищались вашим телом?

  Лейси оставила его вопрос без внимания.

  Поняв, что она не собирается отвечать, он небрежно пожал плечами.

  — Интересная разновидность стриптиза. Что-то свеженькое.

  — А вы, как я понимаю, навидались стриптизов? — раздраженно спросила Лейси.

  — Достаточно. — Улыбка у него была дьявольская. — Но мне не надоело, если именно это вас беспокоит.

  — Мне наплевать, что надоело вам, а что нет, — взвилась Лейси. — Меня беспокоит, что я убью вас, а потом просижу взаперти всю оставшуюся жизнь, хотя это вы сами доведете меня до убийства.

  — Ццц, — покачал головой Митч. — Так плохо обстоят дела? Да, положение, должно быть, у вас незавидное. Бедная Феррис.

  Лейси опустила руку в поисках чего-нибудь еще, чем бы запустить в него. Ну хоть чем-нибудь. Но ничего не нашла.

  — А если ночную рубашку? — предложил Митч, доводя ее до белого каления вкрадчивой ухмылочкой. — А потом трусики. Или, Феррис, вы не носите трусиков? Я что-то не заметил.

  Лейси с головой нырнула под одеяло и поклялась носа не высовывать, пока он не уберется за дверь. Наконец он все-таки убрался, и вскоре она услышала, как он колет дрова. Но перед тем ей пришлось промаяться в постели не меньше часа, испытывая такое унижение, что ей показалось, будто прошла целая вечность.

  Она спрыгнула с кровати, поспешно оделась, выскользнула за дверь и побежала вниз по холму, стараясь, чтобы он не видел и не слышал ее. Если бы только удалось сделать так, чтобы в следующие четыре дня совсем не встречаться с ним, а еще лучше всю оставшуюся жизнь, она считала бы себя самым удачливым человеком.

  Лейси направилась к лесу без всякой цели, не разбирая дороги. И обнаружила, что идет по тропинке к тому месту, где он упал.

  Она уже почти дошла, когда поняла, что подсознание у нее, должно быть, берет верх над здравым смыслом. Именно оно подталкивает ее найти вахтенный журнал «Эсперансы», и это тогда, когда она решила вообще не замечать Митча Да Сильву. Но вахтенный журнал почти не имеет отношения к Митчу, успокаивала она себя. Он владеет яхтой не так давно, а журнал ведется долгие годы, и будет интересно почитать о местах, где побывала «Эсперанса», прежде чем нашла свой бесславный конец.

  При дневном свете тропинка вовсе не казалась опасной. Осыпавшиеся края были хорошо видны, и ей не составило труда обнаружить, где лежит вахтенный журнал. Его темно-красный кожаный переплет зазывно выглядывал из-под слоя сосновых иголок.

  Лейси спустилась вниз по осыпавшемуся склону, смахнула с переплета пыль, села и открыла журнал. На первой странице стояла дата: 8 июля 1947. Твердым почерком с наклоном в левую сторону кто-то делал запись о первом плавании яхты:

  Ясное небо и легкий западный ветер. День-мечта для яхты-мечты. Наверно, это предзнаменование.

  У Лейси мелькнула мысль, что бы подумал писавший, узнав о печальном конце «Эсперансы».

  Она перелистывала страницы, по изменениям почерка определяла смену владельцев парусника, пробегала глазами записи. Оказывается, яхта ходила в Марблхид, а потом в Мистик и в Сенди-Хук. В шестидесятые годы она часто плавала в Карибском бассейне, и порт, куда возвращалась домой, вроде бы был Палм-Бич. А в семидесятые она снова вернулась на север, в Портсмут и соседние города.

  С любопытством, довольная тем, что есть чем отвлечься от нежелательных мыслей, Лейси оперлась спиной о дерево и с головой погрузилась в чтение.

   Некоторые записи были сжатыми и простыми, другие — гимнами ветру, погоде или долгими описаниями, кто гостил на борту, что ели и что писавший думает о них.

   Лейси не собиралась читать записи Митча Да Сильвы. Она дала себе слово.

   И сдержала бы его, если бы не поднялся ветер и не перелистал страницы до последней записи. И Лейси вдруг поймала себя на том, что сидит, уткнувшись в предложение:

   Прошлой ночью я нашел Сару у себя в постели.

   Она молниеносно захлопнула журнал, не успев убрать ладонь со страницы.